– Бабушка приехала, Элли.

Бегу, чтобы открыть.

Алиса перебежками добирается до коридора чуть медленнее и с опаской уставляется на дверь, а когда она отворяется, хохочет и радостно хлопает в ладоши.

– Здравствуйте, – приветливо машу рукой и забираю дорожную сумку.

– Как же я по тебе соскучилась, сладкая, – пропевает Яна Альбертовна и подхватывает бегущую к ней внучку на руки.

Теплый свет ночника после долгого дня расслабляет. Вжавшись в бортик кроватки, задумчиво смотрю на дочку.

– Мне кажется, Алису пора социализировать, – шепотом произносит Яна Альбертовна, глядя на спящую в белоснежной кроватке малышку. – Она так быстрее разговорится. Ей нужно видеть деток своего возраста, учиться общаться с ними.

– Ей только год и почти три месяца, – непримиримо качаю головой, отвечая так же тихо. – Да, она очень хорошо развивается, но я пока совсем не готова к детскому саду.

Соболева вскидывает на меня понимающий взгляд и успокаивающе постукивает по руке.

– Тогда, возможно, стоило подождать с работой, Тая? Или у тебя финансовые проблемы? Скажи, я помогу.

– Может, и стоило, – соглашаюсь. – С деньгами все в порядке, Яна Альбертовна, я бережно их трачу. Просто Максим предложил освободившееся в штате место, а я испугалась, что, когда буду искать работу, такого предложения больше не поступит. Еще и учитывая маленького ребенка.

– Да, материнство и самореализация – в твоем возрасте выбор, конечно, не из легких.

Она снова с умилением смотрит на мою Элли. У меня внутри это же чувство, только с примесью гордости. Я родила самую красивую девочку. Нет ничего такого же волшебного в этом мире, как рождение ребенка.

Алиса, вымотанная вечерними играми и эмоциями от приезда бабушки, спит сладко и безмятежно. Поправляю белую кофточку от хлопковой пижамы и укрываю тонким одеялом.

– Пойдем на кухню, Тая. Хочу поговорить с тобой.

Вздыхаю удрученно, прекрасно понимая тему предстоящей беседы.

Яна Альбертовна о существовании маленькой Алисы Ивановны узнала не так давно. Когда я сбежала от Вани, честно, не могла общаться даже с ней. Слишком горько было понимать, что я к семье Соболевых больше не имею никакого отношения. Все-таки их дом и хорошее ко мне отношение сыграли немалую роль в том, что я согласилась выйти замуж, так и не услышав от любимого главных слов.

Думала, все как-то перемелется, сложится. Моей любви с лихвой хватит на двоих. Любви, может, и хватило бы, а вот сил – нет.

Периодически Ванина мама звонила, чтобы осторожно и не давя на меня, узнать как дела. Я просто не могла ее игнорировать. Не хотела показаться неблагодарной. Она была так добра ко мне, так заботлива. Было бы невежливо вычеркнуть из жизни к тому же и ее.

Когда Алисе исполнился годик, Яна Альбертовна предложила встретиться в Москве, чтобы поболтать. Сказала, что соскучилась. Я в порыве отчаяния и необходимости хоть с кем-то поделиться, кроме Адель, пригласила ее в гости.

До сих пор помню, как строго Соболева со мной разговаривала, когда узнала, что у нас с Ваней родилась дочка.

Никогда не забуду ее ошеломленный вид и потухший взгляд с болью за сына. Там было и разочарование, которое просто убивало меня. И без того уставшую, одинокую и обвиняющую себя во всем, что случилось. Чувство вины, живущее во мне, стало перманентным. Постоянно сопровождающим душу ощущением. Будто бы въевшимся на подкорку мозга и продолжающим безжалостно прорастать.

Я сбежала от мужа, понимая, что не смогу быть второй. Знать, что он хотел бы все то же самое, но не со мной.

Обычный домашний вечер, но не со мной.

Спать, но не со мной.

Завести ребенка… но тоже, увы, не со мной.

Это больно, но если бы я не остановила себя тогда, жила бы так и дальше. Это, я уверена, была бы счастливая жизнь. В достатке и в уважении, а еще в плотном коконе, сплетенном из его заботы и горячих объятий, но… Предаваться иллюзиям я не стала, а противостоять напору Соболева все равно бесполезно.

Да, я могла вернуться, когда беременность подтвердилась. Заявиться, во всем признавшись. Но возвращаться с любым оправданием туда, откуда ушла без причины, глупо.

Зажигаю свет на кухне и направляюсь к чайнику, но свекровь останавливает:

– Может, выпьем по бокалу вина? У меня было такое выматывающее совещание, что хочется немного расслабиться и поболтать.

– А давайте, – подхватываю идею и тянусь к шкафчику за нераспечатанной бутылкой розового игристого, купленного на особый случай. Вскрывая её, спрашиваю: – Вы потом к себе поедете?

– Нет, сниму номер в гостинице, неподалеку от Министерства, чтобы завтра успеть закончить все дела пораньше. В квартире сейчас живет Иван. А видеться с ним, пока вы не поговорите, я считаю непорядочным.

Пропуская последнее предложение, понимающе киваю и предлагаю:

– Оставайтесь у нас. Мы с Адель устроимся вместе. Я вам постелю у неё в комнате. Если, конечно, Богдан Анатольевич вас не потеряет.

– Не потеряет, – грустно отвечает, разглядывая танцующие пузырьки в бокале, а затем поднимает уставшие глаза на меня и спрашивает в лоб: – Когда ты поговоришь с Ваней, Тая?

– Мы с ним встретились недавно. Думаю, вы знаете. Я догадалась, что субподрядчика по школам Максу предложили вы.

– Скорее, условием, – сознается она.

– Тем более.

Яна Альбертовна качает головой, делает еще один глоток вина и отставляет бокал. Каждый раз, когда я сталкиваюсь с этой замечательной женщиной, меня топит восхищение её умением решать самые разные проблемы, одновременно сглаживая острые углы. Но такой растерянной я вижу ее впервые.

– Я не выдала твой секрет, только из любви к тебе, Таисия. Не знаю, что уж у вас там случилось и не приветствую образ жизни Ивана, который он вел, когда остался один. Но тут есть проблема, – ее голос тускнеет. – Ему на мое мнение стало все равно.

– Думаю, вы преувеличиваете. Ваня вас любит.

Она качает головой и опускает глаза.

– Так получилось, что после вашего разрыва мой сын, добротой и уважительным отношением которого я всегда восхищалась, вдруг стал другим. У него ведь даже переходного возраста как такового не было, – усмехается. – Все учителя удивлялись. Школа, армия, потом университет – всегда идеальные показатели, Соболев Ваня везде на первых строчках. Никогда бы не подумала, что это с ним случится. Я даже к психологу обращалась.

– И что она сказала?

– Сказала, что такое часто бывает с идеальными детьми, ставшими идеальными взрослыми. Любой возраст задуман природой для чего-то, а бунтарство в мальчике тем более.

Прикрыв лицо руками, снова хочу справиться с чувством вины. Уверена, Яна Альбертовна делится со мной не для этого, но быть безучастной не могу. Мне жаль, что мой уход спровоцировал разлад в близких отношениях Вани с родителями.

– Думаю, если Иван узнает, что я скрыла от него правду об Алисе, он не будет со мной церемониться. А уж если муж узнает, – она закатывает глаза и лучезарно улыбается, сверкая увлажненными глазами. – У нас и так в последнее время период не из лучших.

– Ваня попросил развод, – выпаливаю, морщась.

Алкоголь расслабляет, и я наконец-то проговариваю эти слова вслух.

Впервые.

Отвожу взгляд в сторону, рассматривая отблески света на поверхности кухонного гарнитура.

– Ты же понимаешь, что тогда он все равно узнает. Так просто вас не разведут…

– Знаю, – киваю. – Конечно, я об этом знаю.

– Не хочешь развода? – Ставит в тупик.

Отшатнувшись, натягиваю рукава кофты и впиваюсь ногтями в мягкую ткань.

Хочу ли я развода?

Я гоняю этот вопрос по буквам день за днем. Туда-сюда. Мучая себя. Терзая. Данный пазл сложен даже сейчас, спустя время, что еще раз подтверждает – тогда я бы не смогла.

И дело не только в том, что мой муж меня не любит.

Я ведь правда выходила за него навсегда. Мечтала, что Ваня будет моим единственным мужчиной. И наверное, это смешно, но все это время даже думать не могла еще о ком-то.