Я дал себе срок – полгода…

Я дал тебе срок – полгода…

А потом я принял эту вину на себя. И просто живу дальше… Как умею.

Даже плохим людям надо как-то жить…

Иван Соболев

– Как прошла встреча? – спрашивает Алиса.

Активно разминает мои плечи с на заднего сидения. Это немного, но раздражает.

Мир сосредоточенно рулит, иногда заглядывая в папку, которую я внимательно просматриваю.

– Вы уснули оба? – обижается.

– Нормально, – отзываюсь, не отрываясь от проекта.

Просто поверить не могу, что она окончила универ. Просто поверить не могу, что сумела это все провернуть так, чтобы я ничего не узнал. В деканате клялись, что Таисия Соболева забрала документы. О переводе никто слова не сказал.

– Мы домой? – снова слышится с заднего сидения.

Мир тоже смотрит на меня вопросительно.

– Закинем тебя домой, а я прокачусь до Машки. Обещал заехать.

– Почему мне нельзя с тобой?

Не обращая внимания на гримасу Громова, оборачиваюсь.

– Тебе все можно, Лис. Но к Маше я сегодня заеду один, хорошо? Ты плохо себя чувствовала, отлежись.

– Ладно, Ванюш. Как скажешь. Буду послушной.

Она убирает руки с моих плеч, свободно улыбается и подмигивает. Эта ее легкость – то, что надо.

Наша семейная московская квартира располагается тоже в центре. Обычная сталинка со стоимостью в миллион за квадрат, к которой я лично не имею никакого отношения. Квартира куплена отцом для частых командировок.

Высадив Алису у подъезда, Мирон срывается с места.

– Ебать, она у тебя прям выдрессированная, – шутит. – Как собака-улыбака.

Я сжимаю зубы. Переварив агрессию, отвечаю:

– Прекрати. Когда захочу спросить чье-то мнение, обязательно соберу консилиум.

– Тут и консилиума не надо, – ворчит друг.

Закурив, продолжаю листать страницы.

– Ты как вообще? – слышу. – Я до сих пор в лютом ахуе.

Все бы ничего, но год назад я дал себе зарок – ни с кем не обсуждать свой неудавшийся брак. И даже тот факт, что я встретил все еще законную жену в московском ресторане в качестве действующего дизайнера «Формулы строительства», не заставит отойти меня от заданного вектора. Никто не заставит.

– Я нормально, – отвечаю, смачно затягиваясь и выпуская дым в открытое окно.

Выкинув окурок, зацепляю новую сигарету из пачки. Мир не унимается:

– Тайка вообще не изменилась. Может, чуть поправилась только. Такая же, как была.

– Давай к делу, – киваю на папку. – Что думаешь?

Громов озирается и жмет на поворотник. Перестраивается в крайний левый ряд, поблагодарив «аварийкой» пропустившего. Потом постукивает по рулю пальцами.

– Думаю, что с тендерами связываться смысла нет. Сам знаешь, это «долгие» деньги. Встрянем по кредитам и лизингу, потом будем ходить с милостыней по банкам…

– Мы возьмемся, – решительно прерываю его, отбрасывая дизайн-проект назад.

Смотрю прямо перед собой и прищуриваюсь. Значит, Москва?..

– Ладно, Ванюш. Как скажешь. Буду послушной, – пищит Мирон, пародируя Алису, и ржет.

Я усмехаюсь. Вот клоун. Бью его кулаком в плечо и хоть немного расслабляюсь, позволяя вытянуть ноги, насколько это возможно.

Не знаю, что чувствую. Пусто. Будто форточку приоткрыли и там все время сквозняк. Выкинув сигарету, тянусь еще за одной, но понимаю, что перебор это. Две подряд я давно не выкуривал.

– Ну ок, давай возьмем, – рассуждает мой партнер. – А че мы, с милостыней, что ли, не ходили? Молодость вспомним. По проекту что скажешь? Успел посмотреть?

– В целом, дельно. Но надо проверить санпины.

– Да, я тоже сразу подумал.

Потираю виски и смотрю в сторону пролетающей мимо нас улицы.

– Дизайнер москвичка, сразу видно, – кривлюсь. – Материалы указала неподъемные. С такими только апартаменты в космосе строить, а Министерство образования точно не потянет.

– Согласен. С декоративной штукатуркой Тая загнула.

За разговорами не замечаю, как мы оказываемся в знакомом дворе. Убрав сигареты и телефон в карман брюк, устало вздыхаю.

– Может, у нас переночуешь? – спрашиваю.

– Ага, три раза. Мне жена яйца отрежет. Я домой лечу. Сейчас до Шарика домчусь с ветерком, два часа и со своими девчонками.

– Как знаешь.

«Форточка» в груди с треском захлопывается, но я усилием воли, сжав кулаки, ее открываю. И снова пусто. Идеально.

Прихватив папку и пиджак, выбираюсь из тачки.

– Все-таки эти «китайцы» – говно, а не машины, – выдаю, осматривая каршеринговое чудо.

– А я о чем, только Демидов мог на такое позариться, – соглашается Громов, не забывая словесно уколоть любимого зятя, а затем окликает: – Вано.

– Что? – оборачиваюсь, склоняясь к окну.

– Ты там поласковее с ней.

– Ага.

– Как с парашютом, Вань. Ласково-ласково, – смеется Мир, а потом становится серьезным. – Я же могу тебе доверить работу с «Формулой»? Если не справишься, тяжело будет, скажи, я возьму на себя.

– Все будет нормально. Хорошего полета.

Набрав на домофоне код, поднимаюсь на третий этаж и жму на звонок.

– О, Ванька, – улыбается сестра.

В квартире пахнет домом. «Форточка» снова колышется.

Обнимаемся с Машкой бегло, и я смотрю в дверной проем, ведущий в детскую комнату, из которого в эту же секунду выбегает моя пятилетняя племянница.

– Дядя Ваня приехал. Ура-а-а!

Подхватываю Ксюху и по привычке несколько раз подкидываю в воздухе, ощущая напряжение в мышцах. Прижимаю к себе, стараясь не переусердствовать с объятиями. Тож соскучился. В последнее время совсем редко видимся, но с новым контрактом будет почаще.

– Выросла капец, малая.

Ксюха смотрит мне в лицо, влажными ладошками разглаживает щетину и смачно чмокает в обе щеки.

– Я тебя так ждала, – визжит с детской обезоруживающей улыбкой.

– А я-то как ждал.

Человек никогда не бежит от любви.

Но если не чувствует взаимности, если в один момент вдруг понимает, что его не любят или любят не его.

Боже…

Тогда он уносит ноги на другой край земли, оставляя следы из слез и осколков.

Осколков разбитого вдребезги сердца…

Таисия Соболева (Валеева)

– Ты моя девочка, – с нежностью смотрю на дочь.

– Ма-ма, ма-ма, ма-ма, – лепечет Алиса безостановочно. Бьет ладошками по столику, закрепленному на детском стульчике, затем выкидывает с него поильник, вслед за которым на пол с грохотом отправляется разноцветная «игрушка-повторюшка».

Малышка удивленно хлопает длинными ресницами и разводит ладошки, делая расстроенное лицо. Материнское сердце замирает от умиления.

Самая настоящая шкода! Хитрая, как лиса Алиса, и всегда добивается своего, как…

– Элли, детка, – смеюсь, возвращая вещи обратно и целуя пухлую щечку. – Ты тоже считаешь, что маме нужно похудеть, да? Зарядку мне с утра устраиваешь?

– Ма-ма, ма-ма.

Каждый звук ее звонкого голоса бьет током в центр души и распускает по телу мерцающие вибрации. Никогда бы не подумала, что это настолько приятно. Знать, что тебя любят просто так… Да и вообще. Любят.

В моей душе ощущение безграничного поклонения к дочери. На светлой, просторной, недавно отремонтированной кухне нашей с сестрой квартиры вкусно пахнет завтраком, а за окном самое начало теплой осени.

Несмотря на все это, казалось бы, благополучие, я чувствую себя беспокойно. И всему виной утреннее сообщение от Максима.

Соболев всё же принял решение сотрудничать с нами.

Почему-то в том, что это была его инициатива, я не сомневаюсь. Мир еще вчера был настроен позитивно. Сегодня же наберусь смелости и свяжусь с Мией. В последнее время мы совсем редко созваниваемся.

Моя белокурая, пахнущая карамельками тайна, которую я скрываю как самый настоящий клад, многое в моей жизни перестроила. В первую очередь пришлось отдалиться от близких.

– Ма-ма…