Но зачем? Что это даст?

– Как ты мог так подумать?

– Возможно, если бы ты объяснила, в чем причина… – осекается. – Но сейчас уже и это не важно.

Тяжелые капли, слезами барабанящие в окно, раздражают. Хочется закрыть уши и оказаться дома. Вжимаюсь в кресло, мысленно выстраивая стену между нами. Этой стене пара лет, но сейчас мне хочется ощутить ее поверхность физически. Потрогать твердые, холодные кирпичи, чтобы не было так отчаянно больно.

Расставание – это всегда больно. Даже если ты ушла сама. Тому, кто ушел даже сложнее. Как бы это ни звучало лицемерно.

Почти два года назад я была счастливой. Самой счастливой. Сейчас былое головокружительное счастье словно перевернулось во мне и болезненно давит на грудь. Сердце сжимается до минимальных размеров, позволяя жалости к себе множиться в геометрической прогрессии, когда слышу от мужа:

– Я хочу с тобой развестись.

– Снова женишься? – выпаливаю на эмоциях.

Ваня, засунув руки в карманы строгих брюк, игнорирует мой выпад и ждет ответа. Расслабленный, мужественный. Все такой же красивый, но чудовищно равнодушный теперь.

Его сегодняшнее безразличие лупит по венам больше, чем нелюбовь, о которой я узнала в прошлом. Но самое обидное было даже не в этом.

– Хорошо. Я согласна.

– У нас нет ничего общего, – он добивает меня своей правдой. – Ни имущества, ни детей, слава богу. Нас быстро разведут, и мы больше никогда не встретимся. Все как ты мечтала, Таисия.

Словно решившись, Ваня отдаляется от окна.

– К-конечно, – запинаюсь, тяжело дыша. – Ничего общего… Ни имущества, ни детей, – с силой прикусываю губу, чувствуя противное жжение в глазах. – Слава богу, Вань…

И если я ни в коем случае не думаю, что Соболев будет как-то претендовать на часть нашей с Адель московской квартиры, то с Алисой все сложнее.

Когда он узнает, мне будет плохо. Очень плохо.

– Значит, договорились? – спрашивает серьезно, глядя в глаза.

– Значит, договорились.

– Я свяжусь с тобой, чтобы уточнить дату и время. Загс с твоего позволения выберу сам. Надеюсь, в этот раз подойдет любой? – не сдерживается от колкости.

Кивнув, вспоминаю, как во время подготовки к свадьбе, выбирала самый красивый. Мне хотелось, чтобы наше торжество запомнилось. Всем гостям: и, конечно, нам.

Я половину свадебного дня мучила Ваню фотосессией на морозе. Так хотела оставить в памяти этот чудесный день. Жаль, что люди вместо того, чтобы радоваться моменту здесь и сейчас, тратят время на пустое. В угоду приятным воспоминаниям забывают чувствовать счастье сейчас.

– Мне надо работать, – нервно произношу. – Если… если все, что хотел, ты сказал…

Соболев проходит к столешнице, примыкающей к моему столу, извлекает из кожаного портфеля папку с проектом.

– На полях заметки. Исправь, – деловым голосом сообщает.

Захватив портфель, он склоняется надо мной, чтобы кинуть папку на стол, и стремительно покидает кабинет, унося за собой, пожалуй, самый сложный разговор в моей жизни и не оставляя ничего взамен.

– Привет, к тебе можно?

– Привет, Тай.

Макс снимает очки и активно потирает переносицу, а затем вытягивает ладонь перед собой, зовя войти. Сжимаю в руках ту самую папку, проникаю внутрь и, как обычно, с интересом изучаю обстановку.

Максим суперсовременный молодой мужчина. Весь его кабинет заставлен различными гаджетами. Огромное массажное кресло для отдыха, мультимедийный экран во всю стену с навороченным проектором, длинный стол из черного камня для совещаний и встреч, по периметру окруженный стульями и яркой зеленью в горшках, и, в общем-то, само рабочее место. Но главную загадку для меня представляет телескоп, расположенный у окна.

Когда понимаю, что Максим, пока я разглядываю его кабинет, внимательно наблюдает за мной, краснею и поправляю выбившиеся из небрежной косы волосы.

– Прости, засмотрелась.

– Ничего страшного, – смеется он. – Я тоже.

– Я внесла правки, как просил… заказчик, – скромно сообщаю.

Положив проект на стол, сажусь в удобное крутящееся кресло.

– Правки-то годные? – спрашивает Максим.

– Да, – смущаясь, отвечаю. – В первый раз я не учла некоторые нормативы и переусердствовала с фантазией в отделке стен, плюс еще несколько моментов, менее значительных. Всё исправила, надеюсь, сейчас строители будут довольны.

Янковский, не открывая, убирает папку в сторону и, вытянувшись в кожаном кресле, скрещивает руки на груди. Когда наши глаза сталкиваются, кивает.

– Как у тебя вообще дела?

– Нормально, – пожимаю плечами.

– Как Эл?

– Элли растет, – улыбаюсь, вспоминая дочку. – Учит новые слова. Представляешь, вчера назвала «букой» мой ноутбук, и я вдруг поняла, что, наверное, много работаю дома.

– По возможности, конечно, не стоит, – соглашается он. – Дома надо отдыхать, ты привыкнешь, когда работы станет больше.

– Да, – грустно произношу, думая о том, что если увеличить нагрузку, то я просто не потяну. – Я, наверное, и мать плохая, и работник не очень, раз все время бегу, бегу и ничего на свете не успеваю. Вот и… Соболев мне замечание про опоздание сделал. Он тебе не жаловался?

– Нет.

– Это хорошо.

– Думаю, он так тебя задеть хочет. Типа заигрывает.

Вспыхиваю, пытаясь угомонить беспокойное сердце. На флиртуна Ваня и раньше похож не был. Он всегда прямой, как армейский сапог. Упрямый десантник.

– Да зачем ему со мной заигрывать, Максим? У него девушка для этого есть.

– Бах? – приподнимает брови.

– В смысле?

– Алиса Бах. С которой он заявился в ресторан. Мы с ней раньше в одной студенческой тусовке были. Здесь, в Москве. Эх, молодость-молодость.

Гашу желание расспросить Макса об Алисе поподробнее, но он и сам с удовольствием продолжает.

– У нее отец шишка в комитете архитектуры и градостроительства. Да и сама она не промах. Выучилась в МГУ, правда о дальнейшей судьбе не знаю. Сорри, – разводит руками.

– Ничего страшного.

– Не думаю, что тебе по поводу ее стоит переживать. Алиса взбалмошная девица, себе на уме. Раньше такое вытворяли, стыдно вспомнить.

– Я и не переживаю, – поспешно его заверяю. – Мне все равно.

– Это тебе так, для информации. Вооружен, значит предупрежден, – Макс подмигивает и стряхивает невидимые крошки с лацкана пиджака. – Может, пообедать сходим? Тут недалеко веранду на днях открыли, обещали вкусные морепродукты и годное безалкогольное вино.

– Мне домой надо, – вздыхаю, поднимаясь из кресла. – Алиса с няней.

– Тогда в следующий раз?

– Ага, обязательно сходим, Макс. Как-нибудь договорюсь с Адель, чтобы посидела.

– Было бы здорово.

Пока еду домой, прокручиваю в голове новую информацию. Если Ванина Алиса из Москвы, значит, она переехала к нему в город и у них все серьезно? Я, конечно, не думала, что муж будет бережно хранить верность безликому штампу в паспорте, но представлять их вдвоем дико неприятно.

Уговариваю себя, что не быть «второй» – мое собственное решение. Да, принятое на эмоциях. Жалею ли я? Честно признаюсь, иногда бывало и такое. До скрежета зубов хотелось позвонить, все рассказать и довольствоваться тем… что дают.

Пожалуй, это судьба, но останавливали меня самые разные обстоятельства. И сейчас я ни о чем не жалею.

С тех пор как Ваня, попросив развод, покинул кабинет прошло несколько дней, но информации о конкретном месте и времени не поступало. Соболев совершенно точно в Москве, потому что с Максимом они активно работают над документальным подтверждением сотрудничества, но мы больше не виделись.

Освободив няню, провожу совместный вечер с дочкой. Готовлю ужин, запускаю стирку с детским бельем. Пока Адель налаживает связи с однокурсниками, хозяйничаю одна.

Снова обо всем забываю. Материнские заботы вытесняют все мысли до тех пор, пока не раздается трель домофона.

Посмотрев на часы, улыбаюсь малышке, вспахивая пальцами тонкие, воздушные волосики.