На улице послышались переполошённые голоса.

– В нас стреляют! Укройтесь!

Пока уши наполняет звон кажется, что стало очень тихо, будто бы всё уже закончилось, и ураган, и налёт чудовищ. Гретти с каким-то неподдельным интересом рассматривает как растворяется в воздухе облако, возникшее при выстреле. Губы же произносят что-то неразличимое, вряд ли пытаются донести какую-нибудь идею, скорее озвучивают хаотичные мысли, среди которых нечто совсем безумное, вроде как не забыть полить цветы, когда закончится буря.

Под шёпот она дозарядила ружьё, патронов в кармане становиться всё меньше. Он заметно полегчал. Затем навстречу потоку пыли подобралась к окну, захлопнула мотающиеся ставни, следом задвинула тяжёлый затвор. И теперь в доме стало гораздо тише.

Ружьё выскользнуло из рук. Гретти трёт полные пыли глаза, из них в обратную сторону сочатся слёзы, пробираются по складкам морщинистых рельефных щёк.

– Боитесь? – возглас.

Старая хозяйка бросила один быстрый взгляд вперёд, толком и не разглядела, кто стоит перед ней. Небольшого роста человек, помесь белого и чёрного. Гретти кинулась поднимать своё ружьё. И так убого, неуклюже, поднимает и тут же теряет, помимо всё время трёт свои «слепучие» глаза. Девочка-кукла у книжного столика, наверно, только сейчас поняла почему же это ничтожное существо ещё живо, почему жнец не раскромсал жалкую плоть. Властелин не видит нужды, старуха вот-вот сдохнет от страха.

Наконец старая хозяйка захватила своё ружьё, крепко обняла двумя ладонями, устремила взор, как и дуло, на возникшую из темноты девочку-куклу. Последняя освободила своё белое как молоко лицо от тряпок, можно видеть даже проглядывающие через закинутые наперёд волосы широко распахнутые глаза. В них столько безумия. Причины могут скрываться хотя бы в приколотой ко лбу канцелярской скобе. Мерзко. И всё ради того, чтобы копна волос не спадала с лица. Впрочем, стоит отметить, несмотря на всю дикую жестокость и садизм это весьма ненадёжное крепления. Скобы отпадают с кожей. А ведь это не единственное её увечье, можно ещё заметить через рваную ткань платья и много других ссадин, синяков, надрезов и прочую кровавую работу на её исхудалом теле.

– Вы боитесь? – снова подала голос девочка-кукла, за её спиной какое-то движение, точно не пыль, оно крупнее и зашло следом.

– И вы знаете какой финал вас ждёт, – продолжает ужасная девочка. – Нестерпимая боль, крики – это только начало. Торчащие кости, кровь, выплывающие глаза. Это я так на всякий случай озвучила самое гуманное, что с вами случится. В действительности нет слова, чтобы передать эти муки. Любое слово будет слишком мягким для них. Тогда почему же не пустите пулю в лоб, приговариваете себя на самое страшное наказание? Неужели вы это заслужили?

– Зачем вышла из комнаты?! – теперь возглас старухи, снова кричит. – Беги обратно, прячься…

Последнюю реплику сорвал ужасный нечеловеческий крик, разнёсся за спиной девочки, там же промелькнуло что-то похожее на огромную змею. Оно прямо за ней. Старуха крепко сжала зубы, вскинула ружьё. Так сильно трясётся дуло, наверно, разброс у орудия будет все равно что выстрелить вслепую. Глаза девчонки округлились, но лишь на миг, гостья проследила взгляд старой хозяйке, обернулась через плечо. Назад на старуху вернулся уже вновь заскучавший взгляд.

– Думаете, что эта штука у вас в руках остановит его? – девочка-кукла, синие губы искривила улыбка. У неё такой же взгляд исподлобья как у её брата.

Из комнаты совсем рядом стон, что в уме соотносится с распахнувшейся пастью. Оно всюду. Это уже не дом людей – обитель чудовищ.

– Беги же! – потребовала старуха.

– Не могу, – девочка-кукла. – Мне нужно предупредить вас.

– Уходи немедленно, – уже взывала старуха, закружилась на месте.

– Не верьте моему братцу, – прошептали тёмно-синие губы.

Когда старая хозяйка обернулась обратно к девочке, та подобралась значительно ближе. Левая рука впереди, правая заведена за спину. Натянутая улыбка не сползает с губ. И при всём ужасе вида она выглядит… мило?

– И мне тоже, – добавила. Сделала один рывок к старой хозяйке дома, вонзила ножницы в дряблое бедро. Старуха рявкнула, отшатнулась, одним только чудом смогла устоять на ногах. Вот разочарование. Но это же позволило развести концы ножниц ещё сильнее, шире становится рваная рана… шире кровавая улыбка на ноге…

– Дрянь! – провопила старуха, замахнулась ружьём, а девчонка оказалась не такая керамическая, увернулась от удара, приклад оружия лишь перемешал воздух.

– Мерзость! – ещё один плевок в спину убегающей куклы. И не только он. Старая хозяйка передёрнула затвор, взвела курок, без секунды колебаний спустила механизм. Прицел лёг в сторону головы удирающей мишени. Раздался рёв ружья, и незамедлительно вместе со столбом искр из ствола вырвалась свинцовая дробь, бросилась вдогонку. Проскользнула за спиной у маленькой бестии, которая так вовремя пригнулась, осколки угодили в светильник, разрезали картину на стене.

И вновь дёрнула затвор, ещё одна попытка смертельного огня поймать цель, в этот раз чуть не застал девочку-куклу в прыжке. Маленькая бестия быстрая и ловкая, проскользнула по полу, перемахнула через книжный столик и приземлилась за диваном. С тела соскочила последняя тряпка, скрывающая её болезненную наготу.

– Мерзость! – снова провопила старуха. Гнев неплохо разбавил страх, а этот разразившийся хохот за диваном, который перетекает в безудержный смех, ещё сильнее разжигают огонь.

В порыве ярости старая хозяйка дёрнулась вслед за куклой, острая боль в ноге напомнила о ножницах, впившихся в плоть. Страшное увечье практически сбило с ног. Кровь каплей за каплей сбегает по бёдрам на пол, платье окрашено двумя красными потёками, на очереди халат. И вот ужас режущие части ножниц разведены в стороны. Выглядит это так будто доставать их будет сложно. Старуху уцепилась за рукоятку, пытается вытянуть из себя лишний инструмент. А это настолько нестерпимо больно, естественно, что вопит, и сжатые зубы трещат. Визг отзывается эхом по разным частям дома.

Маленькая бестия продолжает надрывисто хохотать, грудная клетка пульсирует, словно задыхается. Старается, трудится над тем, чтобы воспроизводимые звуки смеха были максимально вызывающими и мерзкими. От такого старания слюни хлестают из-за рта. И уж дабы не пропустить главные результаты своего труда, высунулась из-за своего укрытия. Не стесняется своей наготы. За тёмными губами сверкают серые зубы.

– А-а-а-а-а, – вырывается продолжительное из глотки старухи. Наконец вместе с обилием крови и кусками срезанной кожи вылезли и сами ножницы. Багрового цвета их острые грани, на них же осталось что-то из тела. То, что назад уже не воткнуть. На ноге остаётся глубокая рана с развороченной плотью. От одного вида собственных комплектующих на далеко не хирургическом инструменте у старухи подкосились ноги. Наверно, села бы на стул или прямо на пол, разглядывая ужасное зрелище. Вырвавшийся из-за рта девочки-куклы громкий смех, позволил отбросить ножницы и крепче сжать ружьё.

– Убью! – прикрикнула Гретти, насколько смогла быстро зашагала к дивану. Теперь каждый шаг прокалывает всё тело от пятки до макушки острой болью. Добавилась и сильная хромата к походке. Ноги стали словно костыли.

Не дожидаясь встречи, полностью голая девочка-кукла выскочила из-за дивана, бросилась вперёд, наигранно завиляла из стороны в сторону. Также шустро и ловко обходит на своём пути кресла и тумбочки, отчасти даже элегантно. Хромая старуха пробует догонять. Успела прицелиться, не успела вдавить курок, маленькая бестия скрылась за углом комнаты, носиться как тень, там же зазвенел очередной порыв издевательского смеха. Её сильно забавляет погоня.

– Мерзость! Мерзость! – раз за разом повторяет старуха. Начала пытаться двигаться вслед. Кряхтит и стонет, за собой волочит травмированную ногу. Рана обливается кровью, кожа равномерно окрашивается красным и липким соусом.

Между тем скрип матраса затягивает непивучую мелодию. Мелодию старой кровати и чьих-то грязных ног. По-видимому, девочка решила позабавиться на супружеской кровати хозяев дома, а именно попрыгать на ней. И пусть Гретти давно вдова, дразнящий звук скрипящих пружин таки заставил прореветь через сжатые зубы.