— Поясни.

Максим подходит ближе и, опираясь левой рукой на перила, частично заслоняет меня.

— Что именно нужно объяснить? — спрашиваю тихо, выдыхая задержанный воздух и боясь вдохнуть снова, чтобы не ощутить его аромат парфюма и сигарет.

В его присутствии я начинаю теряться и нервничать.

— Про «по себе людей…», — как-то отрешенно проговаривает Максим.

«Он действительно не понимает или просто прикидывается?»

— Мне кажется, что тебя заждались, — саркастически говорю, игнорируя его вопрос.

— Тебе кажется, — спокойно отвечает он без признаков агрессии, как будто это не важно. — Так ты не ответила…

— Ты здесь не один.

— И что?

«И что? Нет, он правда издевается…»

— Прежде чем осуждать мою компанию, лучше посмотри на себя, — чуть повышая голос, говорю. — Надеюсь, это та же блондинка! — иронично замечаю, поворачиваясь к нему. — Ну не настолько же ты неразборчив, чтобы менять их как перчатки.

Максим лишь ухмыляется, немного откинув голову и выпустив очередное облако дыма.

— Ревнуешь, Вер? — хрипло шепчет он, лукаво улыбнувшись.

В его глаза опасно сверкает все тот же огонек, наполненным хитростью и скепсисом.

Я сжимаю губы, чувствуя, как внутри разгорается неуместный огонь. Ревность? Нет, это не обо мне. Но почему так больно? Почему от этих слов кружится голова, а сердце сбивается с ритма? Может быть, его слова задели что-то скрытое, неосознанное во мне самой?

— С чего ты взял? — бросаю ему в ответ, стараясь не показать, что его игра задевает меня.

Максим затягивается снова, прищуривается и слегка улыбается.

— Да брось, Вер. Я ведь тебя насквозь вижу. Всегда видел. Помнишь? — его голос становится мягче, проникновеннее, словно пытается найти слабые места и надавить на них.

Он играет нечестно. Нечестно говорить подобное, когда каждое слово, словно бы камень, брошенный в воду, вызывает бурю эмоций. Я глубоко вздыхаю, пытаясь сохранить остатки самообладания.

— Не помню… Я вообще ничего не помню…

— Так уж и ничего? — спокойным и даже слегка насмешливым тоном произносит он.

Максим подходит еще ближе, и я чувствую, как его дыхание согревает мою кожу. Мой мозг кричит о том, что нужно убежать, освободиться, но ноги будто приросли к земле. Чересчур волнительно стоять так с ним.

— Ты всегда была такой упрямой, Вер. — его голос становится еще тише, почти как шепот. — А теперь решила сыграть в амнезию? Ладно… Просто напомню тебе кое-что…

Внезапно его рука касается моей щеки. Я вздрагиваю от этого прикосновения, а глаза непроизвольно закрываются. Через голову проносится тысяча мыслей, вспышками возвращаются воспоминания, которые я, конечно, не забыла…

— Максим, пожалуйста… — шепчу я, не в силах продолжать говорить. Каждое слово даётся с огромным трудом.

Но вместо того, чтобы отступить, он лишь приближается еще ближе. Его взгляд становится мягче, теплее, и я ощущаю, как уходит напряжение в его голосе.

— Я всё помню. И это тоже, — продолжает он вибрирующим шепотом, оставляя едва ощутимый поцелуй на виске.

Максим склоняется ниже, касается моих губ и, не давая мне опомниться, углубляет поцелуй. Он фактически ворует у меня его.

Я издаю стон, ошеломленная его решительностью. Упираюсь ладонями в его грудь. Хочу оттолкнуть его, но сил для этого не осталось.

Привычный вкус его слюны с примесью алкоголя и запахом сигарет. Его руки крепко обхватывают меня, прижимая к его горячему телу.

Колени подгибаются, глаза закрываются сами собой. Черт… Нам нельзя так поступать… Это одновременно сладко и больно. И то и другое невыносимо.

Хватит! Бью Максима в грудь, пытаясь отстраниться, и издаю в процессе непонятные звуки, напоминающие мычание. Но он отпускает меня только тогда, когда дыхание начинает сбиваться у обоих.

— Ты… всё такой же самоуверенный и самодовольный… — на мгновение я запинаюсь, глядя прямо в его опасно сверкнувшие глаза. — Но знаешь что? Мне это больше не нужно. Выбирай своих блондинок, если думаешь, что они могут заменить что-то настоящее.

— Вера, Вера, — произносит он с хитрой улыбкой, будто находя меня забавной. — Напомнить тебе, что это ты затеяла развод? У меня теперь развязаны руки… К чему такая реакция?

«Всё правильно… значит, и мне можно…» Думаю я про себя.

— Всё верно… значит, и мне можно, — повторяю я вслух, смотря прямо в его уверенные глаза. Это не просто показная смелость, а проблеск чего-то нового и решительного, чего Макс не ожидал увидеть. Его брови слегка приподнимаются от удивления, но насмешка и уверенность в его безупречности остаются в его взгляде.

Максим, похоже, на мгновение утрачивает свой азарт, но быстро берет себя в руки и отступает на шаг. Он лукаво ухмыляется, будто видит меня насквозь и чувствует свое превосходство.

— Ты не понимаешь, Вер, — произносит он с легкой усмешкой, как будто я сказала что-то абсурдное. — Дело в том, что тебе нельзя. Ты — моя жена. И ею останешься, — заявляет он уверенно и безапелляционно.

Стиснув зубы, пытаюсь игнорировать его слова. Однако, напротив, они вызывают во мне волну раздражения из-за его категоричности и дерзости. Сердце бешено стучит, мысли лихорадочно ищут подходящие фразы, чтобы выразить свои чувства. Кажется, мне не хватает воздуха, и присутствие Максима давит на меня, как ведро, полное камней.

— Да ладно? — саркастически произношу я. В моем голосе сквозит вызов. — Похоже, ты забыл, по чьей вине мы оказались там, где оказались. Тебе напомнить? — иронизирую я. — Всё из-за твоих «блондинок…» Так что ты сам загнал себя в тупик, Максим.

— Думаешь, найдется кто-то лучше меня? — бросает он холодно и отрывисто.

Какой абсурд! Ушам своим не верю, что мы это обсуждаем. Докатились, блд!

— Ты серьезно? На тебе свет клином не сошелся, так-то, — вспыхиваю я и чувствую, как раздражение всё-таки прорывается начинает постепенно захлестывать меня. Пытаюсь задеть его. Сделать ему больно.

Максима если и задевают мои слова, то этого не показывает. Он складывает руки на груди и, фыркая, старается сохранить спокойное выражение лица.

Как можно быть таким самовлюбленным болваном! Это ведь он разрушил наш брак. Уничтожил всё, что мне было дорого. И самое обидное, что не чувствует вины за собой. А всё ещё пытается переложить вину на меня. Капец!

Наши взгляды сталкиваются на несколько напряженных мгновений. Он сверлит меня глазами, но я не отвожу взгляда.

— Посмотрим, — говорит он, но в его голосе слышится нотка напряжения. — Только потом не жалуйся, что совершила ошибку.

— Не переживай, — делано равнодушно пожимаю плечами. — Если это и ошибка, то это моя ошибка. И я готова за неё отвечать.

На мою провокацию он лишь усмехается, но в глубине его глаз я улавливаю тень уязвимости. Момент истины настал. Пора показать, что я не просто обманутая жена, а женщина, отстаивающая свои права.

— И что собираешься делать? — спрашивает он, делая вид, что ему действительно интересно. Но я узнаю эту прищуренную улыбку. Все это говорит о том, что Воронцов просто забавляется.

— Я планирую жить своей жизнью, как и ты, — отвечаю я, стараясь не выдавать свое волнение. — Тебя это может не устраивать, но помочь ничем не могу. Как говорится, — с вызовом говорю я, снисходительно пожимая плечами и разводя руками в стороны.

Повисает пауза. Воронцов, выслушав мой монолог, какое-то время оценивающе смотрит на меня, обдумывая сказанное. Засунув руки в карманы, начинает расхаживать на месте, то поднимая голову к небу, то пиная мелкие камни на асфальте. И молчит.

Нависшая тишина давит.

— Мне пора, — отрывисто произношу, первой нарушая эту тишину.

Максимально выпрямляюсь, сведя лопатки, срываюсь с места и уже собираюсь закончить этот разговор и уйти. Но не успеваю, так как чувствую крепкую мужскую хватку на своем локте, что заставляет меня резко остановиться и слегка пошатнуться. Поймав его взгляд, полный противоречивых эмоций, от злости до легкого восхищения.