— А тебе не кажется, что это не совсем твое дело? — насупилась Кристина, но слишком картинно.
— Не кажется, — усмехнулся я. — Помнится, мы с тобой кое о чем договаривались. Подробности меня не интересуют, но будет неплохо, если ты меня все-таки предупредишь о возможном… гм… шторме.
— Вова, ну о чем ты? — обиженно надула губы Кристина. — Никакого шторма не будет. Просто… Ну, я пока не уверена, что хочу жить с Сашей в одной квартире. Он еще… Ну, в общем, мне кажется, что если я сейчас перееду к нему, то он будет ждать, что я начну ему готовить, стирать и вообще стану этакой заменой матери. А я не хочу, понимаешь? Мне нравится быть его музой, его… его ангелом.
— Резонно, — кивнул я. — Скорее всего, ты права. А если он все примет слишком близко к сердцу?
— Уже принял, — скривилась Кристина. — Божечки, ну почему мужчины всегда такие сложные, а? Почему нужно из всего на свете сделать драму?
Меня разобрал смех. Офигеть, ситуация! Фантастической красоты блондинка на кухне с «бабушкиным ремонтом» сетует не то, что мужики слишком драматичные! С весьма патетическим видом.
— Что смешного я сказала? — Кристина посмотрела на меня исподлобья.
— Ты — ничего, — хмыкнул я. — В твоем случае все именно так и есть. В вашей паре драма-кинг — это Саня. А ты — образец рационального мышления и здравого рассудка.
— Кстати об этом, — Кристина посмотрела на меня очень внимательным взглядом. — Я хотела поговорить про деньги.
— Про деньги? — я приподнял бровь.
— Ну да, — кивнула Кристина. — Я считаю, что довольно неплохо справляюсь с ролью имиджмейкера Астарота. Он же изменился, правда?
— О да, — согласился я. — Не просто неплохо, ты блестяще справилась. Вряд ли кто-то смог бы лучше. Про деньги ты имеешь в виду зарплату?
— Мы уже с тобой говорили на эту тему, но я бы хотела как-то… гм… более формально все зафиксировать, — сказала Кристина. — Чтобы у меня была должность в вашей фирме.
— Должность девушки фронтмена? — усмехнулся я, и тут же схватил Кристину за руку, потому что она резко вскинула подбородок и шагнула к выходу. — Нет-нет, дурацкая шутка, извини. Ты абсолютно права, а я дурак. Это мне нужно было завести этот разговор, причем давно.
— Ты правда так думаешь? — подозрительно прищурилась.
— Да, — кивнул я, ничуть не кривя душой. Положение Кристины было слегка неоднозначным из-за того, что оно было здорово завязано на личную жизнь. И вот конкретно этот пункт в договоре прописывать было ну никак нельзя. Хотя он и был чертовски важен в моменте. Но что касается стиля и шика, внезапно прорезавшихся у Астарота с ее появлением, то… — Давай вот как мы поступим… Завтра прямо с утра приезжай в «Буревестник». Мы с тобой составим наш договор, а заодно и обсудим кое-какие вопросы…
— Что это вы тут уединились? — в кухню заглянул Бегемот.
— Дюша, раз уж ты здесь, позови к нам Свету, — сказал я. — А то тут внезапно пара рабочих вопросов назрела…
— Ну вот нифига! — запротестовал Бегемот. — Вам, блин, волю дай, вы даже во сне свои рабочие вопросы будете обсуждать! У вас для этого есть офис, вот там и работайте! А сегодня мы новоселье празднуем!
— Блин, справедливо! — картинно вздохнул я. — В общем, Кристина, давай завтра в офисе обсудим все, лады?
— Если я часам к двенадцати приду, нормально? — спросила Кристина. — А то у меня утром есть пара дел еще…
— Годится, — кивнул я. — В четыре у нас там концерт, но мы успеем.
«Ангелочки» стояли на сцене без своей полной амуниции. Вариант «лайт», так сказать. Без рогов, крыльев и плащей, джинсы, футболки и кожаные жилеты проклепанные. А в зале «Буревестника» потихоньку собирался народ. Зрители в этот раз были необычные. Первые ряды кресел мы убрали, чтобы освободить место для колясок. И еще нам пришлось соорудить из досок импровизированный пандус, чтобы эти самые коляски могли заехать в кинотеатр.
Неоднозначные чувства у меня вызывало сегодняшнее мероприятие. Особенно по началу, когда стали съезжаться самые первые гости. По некоторым было сразу понятно, что они инвалиды — у них отсутствовали конечности, например. Кто-то пришел с сопровождением. А по кому-то было не очень понятно, чем именно этот человек болен. Я поймал себя на том, что стараюсь не смотреть на них. Иррациональное такое чувство, страшноватое. Хотелось сделать вид, что я чем-то страшно занят и нырнуть в глубокие подсобки, чтобы не видеть человеческой немощи.
Но поддаваться этому желанию я, конечно же, не стал. Тем более, что несмотря на свои недуги, наши сегодняшние гости производили впечатление гораздо более счастливых людей, чем многие из тех, кого несчастья обошли стороной. Они много улыбались. Шутили. Легко общались друг с другом. Кивали приветственно, когда ловили на себе твой взгляд.
И все это создавало удивительную такую атмосферу… Мне даже сравнить ее было не с чем, разве что…
У меня было одно детское воспоминание, про дом отдыха. Кажется, он принадлежал заводу, на котором отец тогда работал. Обычный такой советский дом отдыха, фанерные домики с комнатами на шесть кроватей, сортиры с дырками в полу, столовая со столами, как мне тогда казалось, до горизонта. Танцплощадка, на которую я в силу юного возраста, ни разу не попадал во время танцев. Пионерлагерь, только для взрослых. Делать мне там было решительно нечего, так что я почти все дни напролет торчал в бильярдной с мужиками. А они катали шары и разговаривали. О чем-то, вообще не помню, о чем именно. И у меня было очень похожее ощущение тогда. Вроде как, я не внутри этого дружелюбного сообщества, но приношу какую-то пользу. Шары из луз складываю на полочки.
Я встряхнулся, засмеялся и подошел к Грише, кресло которого стояло рядом со сценой.
— Вова, я хотел насчет микрофона с тобой поговорить, — сказал Гриша.
— А что не так с микрофоном? — нахмурился я. — Ты же уже выступал на этой сцене…
— Да нет, речь не обо мне, — махнул рукой Гриша. — Есть одна девушка, она очень талантливая, но наотрез отказывается петь в микрофон. Как ты думаешь, если она без него споет, это будет совсем плохо и не слышно?
Я повернулся к залу, в котором потихоньку рассаживались сегодняшние зрители. А возле главного входа суетились парни со здоровенной камерой. Надо же, телевизионщики с ГТРК. Молодцы, девчонки, у меня вроде была мысль, что неплохо бы это мероприятие в официальной прессе осветить, но я отвлекся на всякие другие дела. Но Ирина и Света и сами отлично додумались. Уверен, вон та элегантная дамочка — корреспондент «Новокиневской правды». А вот тот очкарик в клетчатом костюме — из местного приложения «Комсомолки». Да, точно, я его уже видел где-то…
— Думаю, это отличная фишка, Гриша, — сказал я. — Ты просто попросишь зал затихнуть и послушать. Можно даже свет выключить и свечи раздать…
— Свечи? — Гриша задумался. — А пожара не устроим?
— Ради такого случая я сам притащу огнетушитель и буду бдить, — пообещал я.
— Очень волнуюсь, вот что, — признался Гриша. — Мне кажется, вы зря решили, что я должен быть ведущим. У меня же совершенно нет такого опыта, я вообще уже не помню, когда выступал на публике…
— Никаких возражений не принимаю! — отрезал я. — Никто лучше тебя с этим не справится, тут я с девчонками согласен на все сто.
— Вот мы с тобой местами и поменялись, Володя, — грустно улыбнулся Гриша. — Я сегодня полночи не мог уснуть, и все повторял все твои советы. И про человека из публики, и про то, что чтобы не бояться выглядеть глупо, нужно сразу как-то облажаться, а потом все пойдет легче.
— Я разве так тебе говорил? — засмеялся я. — Но в целом, ты верно меня понял. Да расслабься, все будет хорошо!
В этот момент со сцены зазвучал какой-то удивительно нежный перебор. Свет в зале медленно погас, освещенной осталась только сцена с «ангелочками». Играли они какую-то новую песню, во всяком случае, я ее раньше не слышал. Медленную, протяжную. В чем-то даже величественную.
Прямо настоящая рок-баллада.
