Все фамилии, имена, отчества изменены.
Грустный вызов
Вот как же так могло получиться? На улице никакой гололедицы нет и в помине, но, несмотря ни на что, я сумел-таки найти единственное скользкое место. Со всеми вытекающими последствиями. Короче говоря, совершил я столкновение с планетой Земля. Нет, планета не пострадала. А у меня теперь копчик побаливает.
На Центре обычная утренняя суета. Змейкой выстроилась очередь из сдающих и получающих наркотические укладки. И вдруг я увидел, не поверив своим глазам, фельдшера Илью Опарина. В новенькой форме, поправившийся, посвежевший. А удивление мое неспроста возникло. Дело в том, что в свое время Илья был запойным. Нет, на работе он никогда не пил, но в период критических дней запросто прогулять мог. Ну и прогуливал, конечно. Будь он бестолковкой посредственностью, то выгнали бы на раз. Но поскольку специалист он отличный, увещевали его до последнего, можно сказать, всем миром. А то самое последнее случилось после того, как на фоне очередного запоя угораздило его загреметь в наркологию. Нет, если б анонимно, за деньги, то ничего бы в этом не было страшного. Но ведь откуда деньгам-то взяться, если человек в многодневном крутом пике находился? Ну и поставили его на учет. Поставить-то легко, это дело нехитрое. А вот освободиться из учетного плена крайне проблематично.
– Илья, ты ли это?
– Я, Юрий Иваныч! Вот, первый день сегодня. Ведь я три года ждал, мне же тогда хронический алкоголизм поставили. Но ждал и держался. Пешим курьером работал. Ну а куда еще податься-то? В приличное-то место хрен возьмут, если ты учетный. А еще нарколог мой, козлина, сказал тогда, что меня к медицине даже на пушечный выстрел подпускать нельзя! Но ничего, все-таки сняли.
– Опять самостоятельно будешь работать?
– Нет, у меня же допуска к наркотикам пока нет.
– Взяли-то сразу, как пришел?
– Ну, как сказать… У Надежды Юрьевны сначала аж лицо перекосило, как меня увидела. Но потом все же приняли, правда, с испытательным сроком. Три месяца испытывать будут.
– А сертификат-то у тебя не просрочен?
– Нет, он у меня до двадцать третьего года.
– Ну что ж, Илья, удачи тебе!
– Спасибо, Иваныч!
Да, отрадно видеть, что человек не отдался во власть алкогольной зависимости, не опустился. Вот только, к величайшему сожалению, из всех скоропомощных коллег, расставшихся с медициной из-за пагубной страсти, Илья – единственный, кто вернулся.
Ну что, наркотики получил, нужные бланки взял, планшет – в полной боевой готовности. Теперь и посидеть можно, телевизор посмотреть да с коллегами потрепаться. Так, стоп, я не понял, а где моя куртка-то форменная? Ведь только что здесь висела!
– Так Макарова сейчас какую-то куртку сняла и унесла! Давай, Иваныч, начинай розыск! – сказал врач Комаров.
Фельдшер Макарова, дама лет под шестьдесят, личность весьма примечательная. Обладает она двумя замечательными способностями: лихо сморкаться на землю и беспрестанно говорить. Речь из нее льется бурным потоком, сметающим все на своем пути. Что у трезвого на уме, то у Ольги Федоровны на языке. Если вы, просто из вежливости, решите выслушать милую женщину с лицом доброй мамы, то горько об этом пожалеете. Через нестерпимо долгие три минуты, мысленно обругав свою излишнюю воспитанность, вы предпримите попытку удрать. Но так просто, от Ольги Федоровны еще никто не отделывался. Ее речевой поток не только не ослабнет, но и усилит напор. В конце концов, не в силах выдержать столь изощренную пытку, вы решительно уйдете. И что, небось думаете, Ольга Федоровна тут же обиженно умолкнет? Ха, не на ту напали! Монолог завершится лишь после того, как мысль будет досказана. А отсутствие слушателей не играет абсолютно никакой роли.
Госпожу Макарову нашел я в женской комнате отдыха. Сидела она на диванчике, увлеченно тыкая пальцем в смартфон. Куртка моя скромно лежала рядышком.
– Ольга Федоровна! …
– О, здра-а-асьте, Юрий Иваныч! Слу-у-ушайте, я как раз вам такой случай собиралась рассказать. Я в прошлую смену на вызове была…
– Ольга Фед…
– И вот там больная, такая странненькая…
– Ольга Федоровна! Стоп! Как пела Анна Каренина: «Постой, паровоз, не стучите колеса!» Что ж вы мою-то куртку утащили?
– Кааак?! А где же моя? Ну надо же, а? Так ведь моя-то, значит, в «телевизионке» осталась! Вот ведь как получилось-то! Подождите, Юрий Иваныч, не уходите, я же вам так и не рассказала!
– Потом, потом, Ольга Федоровна, мне срочно к старшему врачу нужно!
Ушел я быстро и не оглядываясь. К счастью, погони не было.
Вот и разогнали всех по вызовам. Из всех выездных только мы остались. Тишина настала, только телевизор бубнит. Уборщица Фаина Васильевна, без помех, чистоту наводит. Но умиротворение было враз разрушено вбежавшим мужчиной.
– Бегите быстрей, тут человека сбили! – закричал он, вытаращив глаза. – Что у вас за охранник, дебил какой-то, меня пропускать не хотел?! Я ему все <лицо> расшибу, козлу <пользованному>!
– Не надо никому ничего расшибать, успокойтесь, сейчас едем!
– Да чего ехать-то, вон он, прямо напротив скорой лежит!
– А вы что, предлагаете его на руках в больницу тащить?
– А, ну да, че-то я не подумал…
Пострадавший без сознания лежал на проезжей части. Все случилось банально: перебегал дорогу в неположенном месте и был сбит легковой иномаркой. Сказали, что приличное расстояние пролетел. А движение здесь оживленное, транспорт сплошным потоком едет, пытаться преодолеть эту дорогу вне пешеходного перехода, сродни самоубийству. Непонятно, что нужно иметь вместо головы, чтоб на такое решиться? Видать, экономия пяти минут дороже жизни и здоровья.
Ну, что мы имеем? Давление 100/70 мм, пульс 112 уд/мин. Дыхание частое, поверхностное. Анизокория, то бишь, зрачки разного диаметра. Из носа и левого слухового прохода сукровица выделяется. Сознания даже не предвидится. Налицо перелом основания черепа, открытая черепно-мозговая травма – ушиб головного мозга. И это, к сожалению, не все. Правая бедренная кость однозначно сломана, вон деформация какая. Да много там всего, точно уже в отделении сочетанной травмы диагностируют. А наша задача на догоспитальном этапе с шоком справиться, да жизненные функции поддержать. В общем, сделали мы все, что по стандарту положено и со светомузыкой в стационар свезли. К счастью, живого.
Ф-ф-фух, все, что нужно оформил, напряжение отпустило, теперь можно и освобождаться. Теперь поедем на «человеку плохо, причина неизвестна» к женщине пятидесяти девяти лет. Повод отвратительный. Все, что угодно может за ним скрываться: от поноса до огнестрельного ранения. И, как правило, виноваты в этой неизвестности не фельдшеры по приему вызовов, а сами вызывающие. Ну вот не нравится некоторым, когда им уточняющие вопросы задают. Думают, что ради пустой формальности их выспрашивают. А потому, раздраженно заявляют в ответ: «Да плохо человеку, вы не понимаете, что ли?! Приезжайте уже, чего болтать-то?!»
К счастью, больная была в сознании, да и вообще, живее всех живых.
– Здравствуйте, что с вами случилось?
– Ой, да прямо даже и не знаю, как объяснить… Мне так плохо, что даже слов нет! Голова болит, в груди какая-то тяжесть, сердце временами так колотится, что того и гляди выскочит. А еще у меня беспокойство непонятное, вот прямо сердце кровью обливается. Я уж у кого только ни была: и у эндокринолога, и у невролога, кучу всяких анализов сдавала. Ну а что толку-то? Так мне ничего определенного и не сказали.
– А хронические заболевания у вас есть?
– Да, гипертония, диабет. Я метформин принимаю, диету соблюдаю, сахар выше шести не поднимается. А давление тоже пока нормальное.
На кардиограмме ничего примечательного, незначительная синусовая тахикардия. Давление 135/80 мм. Дали метопролол и пять таблеток глицина под язык. О, глицин – это один из моих любимейших препаратов! Кстати сказать, в настоящее время, ни один нормативный документ не предусматривает его применение «скорой помощью». Однако у нас в укладках он есть. И это просто замечательно, поскольку этот препарат может применяться не только как лекарство, но и как надежное плацебо.
