– Не тррргте мня, пжлста! Я уеду.
– Да куда ты уедешь, в таком-то виде! Нет, уж, пойдем-ка с нами!
Господин не барогозил. Даже в столь непотребном виде, он вел себя послушно и корректно. В машине после вытрезвительных процедур сумел внятно назвать себя, а вот на адресе споткнулся. И никак, бесполезно. В общем, свезли мы его в вытрезвитель. А медсестра тамошняя, видимо, от избытка чувств, обозвала нас пьяной бригадой и спросила, мол, где вы только их находите? Но выдавать места мы не стали. Пусть это останется нашей маленькой скоропомощной тайной.
Ну да, вот такая «пьяная» смена у нас получилась…
Все имена, фамилии, отчества, изменены.
Агрессивные пациенты
Снегопад ночью прошел. Точнее сказать, тропический ливень, только из снега. Город завален и не убран. На дорогах заторы, транспорт ползет еле-еле, чуть быстрее скорости пешехода. От остановки до Скорой чуть ли не по колено в снегу пробирался, будто по глухой деревне. Но все же не опоздал, явился в семь двадцать. И как раз врачебно-фельдшерскую конференцию объявили. Ладно, пойду послушаю, может, чего дельное скажут.
Как всегда конференция началась с доклада старшего врача предыдущей смены.
Начмед Надежда Юрьевна слушала очень внимательно и напряженно. Ну, а как иначе, если штатный старший врач Дмитрий Ковалев в отпуске, а подменяет его доктор с линии – Екатерина Анатольевна. Докладывает про инфаркт, осложненный отеком легких у пожилой больной.
– Стоп! – останавливает ее Надежда Юрьевна. – Время доезда какое?
– Э-э-э… двадцать восемь минут.
– А почему двадцать восемь? Это экстренный вызов, вы прекрасно знаете, что время доезда не должно превышать двадцати минут. В чем дело-то?
– Ну, так повод-то был не инфаркт.
– А какой?
– Боль в груди.
– Екатерина Анатольевна, простите, пожалуйста, но это что за детский лепет?! Вы первый раз пришли на скорую? Не важно, как звучит: «боль в груди», «плохо с сердцем», «сердечный приступ», вызов-то все равно экстренный! Кто выезжал?
– Врач Корниенко.
– Да, это мой вызов, – встала, понурив голову, как ученица, Вероника Александровна.
– Ну и в чем дело?
– Так получилось…
– Замечательное объяснение! Короче говоря, Вероника Александровна, сейчас остаетесь и будете переписывать карточку и править записи в планшете.
– Хорошо…
Доклад продолжился. Вновь инфаркт, на этот раз не осложненный, у пятидесятилетнего мужчины.
– Так, Екатерина Анатольевна, там тромболизис выполнен?
– Нет…
– Почему?
– Так ведь туда фельдшерская бригада ездила.
– И что? Все фельдшеры проходили учебу по тромболитической терапии.
– Так, коллеги, в чем дело? – подключился главный врач. – Мы с Надеждой Юрьевной на каждой конференции одно и то же повторяем! Препараты почти не расходуются. Ну что нам теперь делать? Репрессивные меры принимать, что ли? Ну ведь не хочется же вам Новый Год омрачать! Хотя, наверное, придется. Короче говоря, как хотите, но за каждое необоснованное невыполнение тромболизиса[13] будем наказывать. Раз не желаете по-хорошему, давайте будем по-плохому.
Далее пошли доклады по инсультам.
– Дайте мне карточку! – потребовала Надежда Юрьевна. – Ну вот, пожалуйста, давление было 170/90 и, энапом внутривенно, оно снижено до 140/90! Послушайте, коллеги, вы все проходили учебу по ОНМК[14]. Вы все должны знать, что высокое давление при инсультах снижать нельзя. В противном случае вы еще сильней ухудшите мозговое кровообращение. Так, на этот вызов ездил фельдшер Курников. Где он?
– Он семичасовой, уже ушел.
– Прекрасно, тогда я его из дома выдерну. Пусть приходит в свое свободное время и все переписывает. Заодно и поучится на собственных ошибках. Кошмар какой-то…
В общем, надолго конференция затянулась. И чувствовалось по всему, что Екатерина больше не будет старшего врача подменять. Да и то верно, на линии-то попроще работать, во всяком случае, ответственность за всю смену на тебе не висит.
Общеизвестная болячка ощутимо на спад пошла, больше не стало такого дикого количества вызовов. А это значит, что вздохнули мы все с облегчением. Вот только надолго ли…
Вызвали нас аж в начале одиннадцатого, уж лет пять такого не бывало. Перевозка мужчины тридцати двух лет из одного наркологического отделения в другое. Точнее сказать, в отделение острых психозов. Ну что ж, поработаем извозчиками. Да и люблю я, если честно, такие вызовы. Ведь там уже есть направление с готовым диагнозом.
Прибыли. Первым делом зашли в ординаторскую.
– О! Какие люди к нам прибыли! Уж сто лет я вас не видал! – поприветствовал нас доктор Евгений Владимирович.
– Так мы же только в отделение острых психозов возим.
– Ну да. Короче, наркоман сегодня с утра стал агрессивным, чуть было драку с другим больным не устроил. Заявляет, что у него дети дома одни, что им опасность угрожает. Но я раньше с мамой его беседовал, она сказала, что дети с его бывшей женой живут. В общем, бред у него впридачу. Больной нехороший, смотрите, повнимательнее с ним. Вот, берите направление.
Молодой, бритый наголо, крепкий мужчина среднего роста, нервно ходил по коридору.
– Олег, успокойся, иди к себе в палату! – пыталась увещевать его пожилая санитарочка.
– Пошла на фиг отсюда! – рявкнул он на нее.
– Здравствуй, Олег! Ты чего такой агрессивный-то?
– Я всегда такой! Я всех ненавижу, <гомосексуалисты>! У меня дети одни дома, они болеют, у них пожрать нечего! А мне выйти отсюда не дают!
– Олег, собирайся, бери свои вещи, поедем в другую больницу.
– Поедем, поедем, фиг с вами! Но я вам этого не прощу! <распутная женщина> буду, не прощу! Я сам вас всех по одному найду, отвечаю! Вы, твари, плакать будете! <Конец> вам всем настанет! Я за своих детей любого порву! – нет, он не кричал, а просто зло и уверенно говорил, глядя на нас безумно-мутным взором.
Тем не менее Олег послушался, собрался и пошел с нами в машину. А вот в приемнике отделения острых психозов, он вдруг взял и заявил, мол, пошли вы все куда подальше, а мне срочно домой надо, к детям. И развернулся было в сторону выхода. Мои парни быстро среагировали и путь к отступлению ему перекрыли. Но Олег на этом не успокоился и встал в боевую стойку, недвусмысленно давая понять, что на пути к свободе, его никто не остановит. Гера с Толей, подойдя с обеих сторон, стали его крутить. Сопротивлялся он отчаянно, натуральное побоище получилось. И вдруг неожиданно успокоился и обмяк. Да, агрессия прекратилась резко, будто выключателем щелкнули.
– Все, все, мужики, не буду! – тяжело дыша, сказал Олег.
И, действительно, спокойно разделся, пошел в палату и дал положить себя на вязки.
– Блин, он мне по голени пнул! – болезненно поморщился Гера.
– А мне чуть в нос башкой не попал! – сказал Толик.
Ну ничего, главное, что никаких серьезных травм не случилось.
Только освободился, как еще вызовок кинули. Поедем мы к пятидесятиоднолетнему мужчине на психоз.
Грубо сваренная металлическая дверь со сломанным замком. Загаженная до немыслимых пределов однушка в «хрущевке». Почерневшие стены. Угнетающий полумрак. Отвратная, тошнотворная вонища. Сожительница больного, дама неопределенного возраста с невообразимо опухшей, обрюзгшей и какой-то бугристой физиономией, сказала нам грубым, хриплым мужским голосом:
– Он уснул, короче. Ща, проспится, может, все пройдет.
– А что с ним было-то?
– Да всякую <ерунду> городил. Чего-то ему все мерещилось, баб каких-то видел. У него уж один раз была «белка». Ему бы похмелиться вовремя, и все б нормально было. А у нас утром денег ни… не было. Я потом заняла у соседки, сбегала, купила, но он уж уснул, не стала будить. Ведь правильно я сделала, да?
