На краю площадки стоял Луми. Мяч был в его руках. Когда? Когда Ровен выбил его из ее рук? Аркаша не могла вспомнить. Как она могла даже не заметить этого?

— Демон, уйди от нее!

— Рошик, не трогай ее!

— Шарора, отвали от девчонки!

Голоса Луми, Роксана и Грегори слились в один громкий вопль.

— Ой-ой, какие вы нервные. — Ровен отскочил от Аркаши и, хохотнув, обтер ладони о штанину. — Мы просто беседуем, а вы уже истерику закатываете.

— Знаю я, как ты любишь беседы вести, — пробурчал Грегори, присаживаясь обратно на скамью — он уже было вскочил, чтобы вновь заняться конфликтующими.

— Тренер, может уже хватит издеваться над Теньковской?

— Пусть сама решает. — Тарас сложил ногу на ногу и с явным удовольствием наблюдал за разворачивающейся перед ними картиной.

— Еще раз. Я уже прям горю. — Ровен провел ладонью по лицу, насмешливо глядя на Аркашу. — Как насчет форы? Я пропущу тебя. Сможешь добраться до двухочковой зоны или забросить до того, как я вновь включусь в игру — победа твоя. Если нет — пеняй на себя.

Аркаша задыхалась, боль сдавила виски. Беспомощность обволакивала ее жарким одеялом.

«Что-то не так. Я ничего не чувствую».

Ровен, продолжая удерживать на лице снисходительную ухмылку, выпрямился и, подняв руки с раскрытыми ладонями на уровень груди, будто собираясь сдаться, повернулся к ней левым боком, освободив дорогу к корзине.

Аркаша начала бежать на автомате. Ее движения были неуклюжи и замедлены. Она это знала, но ничего не могла с собой поделать. Еле-еле проведя мяч мимо Ровена — при желании тот мог выбить его из ее рук, всего лишь вытянув вперед руку, — Аркаша побежала к корзине. Воздух вокруг нее как будто сгустился. В глазах все поплыло.

В этом зале не было Коли — того единственного человека, для которого она хоть что-то значила. Что будет, если она все-таки доберется до корзины? Что? Баскетбол любил Коля, а ей нравилось то, что любил Коля. Но его здесь не было. Что же теперь должно нравиться ей? Зачем она бежит? Зачем ведет этот мяч?

Бег сменился шагом, но Аркаша продолжала дриблинг.

«Если завершаешь дриблинг, должна сделать бросок или передать пас, а иначе зафиксируют нарушение, — мелькнула в голове сухая, как пустынный песок, мысль. — Но для чего?»

«Хочешь к нам в команду? — однажды спросил ее Коля. — Ты ведь ушла из спортклуба? Я видел, как ты бегаешь. Петляешь, как трусливый заяц. То, что нужно. Будешь дурить наших противников».

«Мне неинтересно». — Аркаша просматривала список предметов, которые предлагала для изучения школа искусств, что располагалась по соседству с их школой. Нужно было выбрать что-то особенное, где ее успехи заставили бы тетю Олю обратить на нее свое драгоценное внимание. Поэтому юноша, стоявший над ее душой и с раздражающим упорством продолжавший заглядывать через ее плечо в список, выводил девушку из себя.

«Баскетбол — очень яркий вид спорта, — заметил юноша, глядя, как она рисует миниатюрные солнышки напротив некоторых предметов. — Старания вознаграждаются впечатляющей игрой. А ты упорная, я знаю. Поспрашивал тут малость».

«Ты сталкер, что ли? — Аркаша, не трудясь изображать вежливость, злобно посмотрела на него. — Чего преследуешь меня?»

«Пошли к нам в команду».

«Нет».

«Баскетбол достоин солнышка, которым ты отмечаешь то, что тебя заинтересовало. Даже двух солнышек. А может, и трех».

«Я просто должна выделиться, засиять, как сияет солнце. Должна быть заметной».

Вопреки ее ожиданиям, Коля не засмеялся. Он серьезно кивнул и ухватил ее за плечи.

«Будешь стараться — засияешь».

Аркаша сжала зубы.

«И тогда она меня заметит?»

Коля не стал спрашивать, кого Аркаша имеет в виду. Он просто снова кивнул.

«И тогда она точно тебя заметит».

Как можно было забыть об этом? Аркаша сделала еще пару шагов и, едва ловя ртом воздух, опустилась на колени.

Баскетбол никогда не был ее спасением. Он был всего лишь очередным средством, с помощью которого она хотела заполучить любовь тети Оли.

«Теньковская, кто поддержит тебя на церемонии награждения?» — спрашивали ее, когда ее работы — маски из папье-маше — признали лучшими.

«Тетя».

Но тетя Оля так и не пришла на церемонию.

«Теньковская, кто будет болеть за тебя на соревновании по танцам?»

«Тетя».

Тетя Оля так и не явилась в тот день.

«Теньковская, призы за первые три места за конкурс поэм участникам будут вручать их родители. У тебя, между прочим, первое. Кто будет вручать тебе приз?»

«Тетя».

На церемонии награждения приз ей вручала мама участника, занявшего второе место.

Стать для тети чем-то большим — жалкий, но такой привычный смысл жизни. Аркаша никогда не задумывалась о вещах, как о том, что может вызвать в ней искрений интерес. Нет, она обращала внимание лишь на их полезность для ее жизненной установки.

Нравится ли ей ощущение мяча в руках? Вид корзины, в который она могла бы забросить этот мяч? Нравится ли ей чувство, которое возникает после? А разве теперь в этом есть какой-то смысл? Тети Оли больше нет рядом. Все эти годы Аркаша выбивалась из сил, но ее старания не оправдывали себя. А теперь даже эти поползновения бессмысленны. Зачем бежать? Зачем стараться? Ради кого?

— Отчаяние пахнет зефиром. — Ровен опустился на корточки рядом с ней и, положив руку на мяч, лежащий у ее колена, шумно вдохнул. — Сдаешься? Я чую боль. — Демон сладко зажмурился и потянулся вперед, уперев ладони в пол. — Ты пустеешь, как дырявый таз с водой. Пока ты не стала совсем полой, я пригублю чуть-чуть твоей жизненной силы?

Аркаша равнодушно взирала на свои колени, когда обжигающе горячие пальцы коснулись ее губ, огладили их и замерли на щеке. Ровен повернул ее лицо к себе. В его глазах плясали хищные огоньки — ненасытность заблудившегося в пустыне путника, узревшего вдалеке манящее великолепие оазиса.

Неожиданно голова Ровена резко ушла вниз. Лоб чиркнул по Аркашиному плечу.

— Чего это ты удумал? — грозно спросил возвышающийся над Ровеном Грегори, продолжая нещадно давить пятерней на демонский затылок.

— Черт бы тебя побрал, очкастый! — прорычал Ровен. — Она сама виновата. Словно к накрытому столу приглашает!

— А ты держи себя в руках, Шарора, — любезно посоветовал ему Грегори, усиливая напор на юношеский затылок.

Аркаша отползла в сторону и медленно поднялась на ноги. Грегори отпустил Ровена и обеспокоенно спросил:

— Ты как? Порядок?

— Не хочу...

— Что?

— Не хочу быть здесь.

— Теньковская?

— Забей, очкастый. — Ровен сосредоточенно массировал пострадавший затылок. — Она не в себе. Поломанная кукляшка.

Аркаша отступила от них и наткнулась спиной на Луми.

— Как ты себя чувствуешь? — Снежный мальчик протянул руку, чтобы коснуться ее плеча, но она стукнула его по запястью.

— Не трогай меня! Я не хочу здесь быть.

— Не сдавайся. Это всего лишь одна попытка. Нельзя сдаваться после одной неудачи. Пробуй еще!

— За… замолкни! — Аркаша толкнула Луми в грудь и побежала к двери.

«Бессмысленно. Все потеряло смысл. Все бессмысленно, соплячка».

— Психичка! — донесся до ее слуха вопль Шани.

Здание, похожее на огромный стеклянный муравейник, наполнялось криками ужаса.

Упиваясь раздираемой изнутри злостью на саму себя и свою бесполезность, Аркаша шла по тропинке, не замечая ничего вокруг. Только когда на ее пути выросло внушительное строение с поблескивающими рамами, обрамляющими каждый кусочек стекла, она очнулась, гоня прочь разрушительные думы.

Приблизившись к табличке с надписью «бассейн», Аркаша настороженно прислушалась к воплям внутри здания и среагировала как раз вовремя, чтобы увернуться от широких вращающихся дверей, из которых внезапно начали выбегать студенты в купальниках и плавках.

«Макки!»

Аркаша сорвалась с места и ловко выцепила из толпы блондинистую девчонку, из всей оравы голосящую меньше всех.