С остервенением кусая губы, Аркаша сделала пару шагов назад. Может, к соседке постучаться? Скорую вызвать? Тетя явно была не в адеквате, и с каждой минутой ей становилось все хуже.

Заприметив внезапную активность племянницы, Ольга криво улыбнулась.

— Отступаешь? Правильно. Теперь у тебя просто не осталось выбора.

Аркаша замерла, услышав в голосе тети угрозу.

— Что ты имеешь в виду?

— Символ, который я намалевала на твоем рыльце в паспорте, Лизка в письме называла не иначе как «Всеобъемлющее стирание».

— Стирание чего? — Аркаша быстро оглянулась, оценивая расстояние до дверного звонка соседки.

— Жизни. — Ольга хохотнула, преспокойно наблюдая за тем, как племянница тянется к соседскому дверному звонку. — Волшебство твоего отца сделало свое дело. Теперь тебя нет.

— Как «нет»? — Палец Аркаши с силой надавил на кнопку. Площадку залили приглушенные трели. — Но я же здесь, прямо перед тобой.

— Ага. — Сложив руки перед собой, Ольга натянула на лицо приветливую улыбку, приготовившись встретить соседку, шаги которой уже раздавались из глубин квартиры.

Аркаша едва успела уйти с пути распахиваемой двери — их соседка, шестидесятитрехлетняя Марьяна Владиславовна, всегда открывала двери с присущей ей изюминкой — бодро, резко, с силой, плечом, как бравый боец группы захвата.

Закутанная в махровый цветастый халат и напоминающая гигантский бутон тропического цветка Марьяна Владиславовна, шаркнув по площадке тапочками, обвела подслеповатым взглядом присутствующих и на всякий случай завела руку за спину, приняв вид «вооружена и могу долбануть сковородкой».

— Добрый день, — поприветствовала соседку Ольга.

— Добрый, Олюшка. — Однако на Захарову Марьяна Владиславовна даже не посмотрела. Ее внимание полностью было сосредоточенно на Аркаше. — Кто в дверьку звонил, Олюшка?

Аркаша открыла рот, чтобы ответить, но ее опередила Ольга:

— Хулиганье, Марьян Владиславовна.

— Это, что ли? — В руках старушки действительно обнаружилась сковородка. Ей-то она и указала на Аркашу.

— Оно самое, — с удовольствием подтвердила Ольга, хитро щурясь. — У меня вот тоже дверной звонок с полминуты надрывался. Выхожу, а тут эта так и стоит у двери. Пошалила, так и сбежать бы, что ли, попробовала, а то застыла столбом, глазками хлопает.

— Марьян Владиславовна? — Аркаша похолодела, видя, что соседка воспринимает слова тети Оли всерьез. Но как же так? Неужели она не узнает ее? — Это же я, Аркадия. Племянница Ольги.

Соседка демонстративно взвесила на руке сковородку и покосилась на Захарову.

— Олюшка, у тебя есть племянница?

— Да боже упаси. — Ольга картинно всплеснула руками. — Себя бы прокормить на нынешнюю зарплату.

— Но, Марьян Владиславовна, — Аркаша ощутила первые подступы паники, — я же вам все время помогаю банки с соленьями закручивать! А вчера мы с вами пельмени лепили! Ну, это же я!

Слова девушки совершенно не убедили боевую старушку. Марьяна Владиславовна, с наивысшим подозрением оглядев Аркашу с головы до ног, видимо, в особый восторг не пришла. Она все еще не узнавала Теньковскую, и это уже начинало всерьез беспокоить девушку. Не могла же соседка за одну ночь обзавестись столь качественным склерозом? А как же тетя Оля? Ее-то старушка помнила.

В это время Марьяна Владиславовна, похоже, завершив какой-то внутренний диалог с самой собой, замахнулась на Аркашу сковородкой.

— Ух, бестия! Кыш отседова, стерлядка! Ходют тут всякие, в двери названивают.

От потрясения Аркаша не знала куда себя деть.

— Тише, тише, Марьян Владиславовна. — Ольга перехватила руку соседки и отобрала сковородку. — Давайте я сама разберусь. Сейчас наряд вызовем — пусть забирают. Беспризорницы нам тут не нужны.

— Правильно, Олюшка. — Старушка закивала головой на манер китайского болванчика и, с нежностью прижав к себе возвращенную сковородку, с достоинством скрылась за дверью своей квартиры.

— Видала? — Ольга, широко улыбаясь, захлопала в ладоши. — Действует! Символ, чудеснейший, прекраснейший символ. Фокусник был редкостным козлом, но волшебство у него забористое.

— Она меня не узнала. — Аркаша потерянно смотрела на собственные ладони, словно витиеватые линии на коже могли объяснить причину нарастающего вокруг нее хаоса. — Почему?

— Магия, соплячка. — Захарова сама поразилась тому, с какой легкостью теперь она воспринимала существование некой таинственной силы, совершенно неподвластной столь практичной науке. А ведь еще пару минут назад она утопала в жиже сомнений и лишь на малюсенькую толику надеялась, что написанное в письме Елизаветы — правда. Кусочек разума, свободный от приземленных догм, взывал опробовать на деле предложенный сестрой символ, и Ольга поддалась порыву. — Кстати, судя по тому, что писала Лизка, твое имя будет стерто не только из памяти людей, но и из всех баз данных, где ты когда-либо значилась. Так что не имеет смысла бежать плакаться в опеку к госпоже Бобруйской. Из их учетных списков твое имя также благополучно испарилось.

— Откуда такая уверенность? — Аркаша лихорадочно пыталась собраться с мыслями.

— Мне достаточно реакции Марьяны Владиславовны, да и сестра в своем письме была крайне убедительна. — Ольга перешагнула через порог квартиры и ехидно улыбнулась. — Теперь-то я это вижу.

— Не верю, — твердо сказала Аркаша.

— Да хоть верь, хоть не верь. Мне сейчас по барабану. — Ольга на секунду замерла. — О как. Занимательное ощущение. Мне действительно все по барабану. Больше никаких забот с твоей маленькой быстро развивающейся личностью, соплячка. Ура, воля!

— Тетя...

— Алле-оп!

В Аркашу врезалась спортивная сумка, больно огрев содержимым по подбородку.

— Парочка твоих манаток. И только попробуй сказать, что я о тебе не забочусь. О, и еще кое-что... — Ольга порылась в карманах и извлекла маленький шарик-попрыгунчик. — Это было в конверте с письмом. Елизавета настоятельно просила тебе его отдать.

Сделав резкий выпад вперед, Аркаша поймала кинутый шарик до того, как тот ударился бы о пол и улетел вниз по лестнице в неизвестность.

— Мои аплодисменты, Теньковская. — Ольга и правда пару раз лениво хлопнула в ладоши. — Реакция наличествует. А я-то думала, что ты на баскетбол ходишь только для того, чтоб на мальчиках виснуть.

— Это твоя прерогатива, — собственный бесцветный голос испугал Аркашу, — не моя. Если бы ты хотя бы раз пришла на мои соревнования...

— А, бла-бла-бла. К чему сейчас это обсуждать? — Ольга нетерпеливо подергала ножкой и глянула на часы. — Так, я — хорошая сестра, поэтому расскажу тебе обо всех инструкциях, которые оставила в письме Лизка. Слушай внимательно, повторять не стану. Применить «Всеобъемлющее стирание» я должна была лишь в последние дни августа — ни раньше и ни позже. Как раз пора и настала. Сейчас на часах тринадцать тридцать. До шестнадцати часов сегодняшнего дня ты должна оказаться в метро и пройти по желтому билету через самый крайний правый турникет. Станция не важна, главное — крайний правый турникет.

— Что за желтый билет? — Аркаша спросила на автомате. Слова тети Оли едва доносились до нее, словно между ними был внушительный слой воды.

— А я почем знаю? — сварливо откликнулась Ольга. — Передаю все, что содержалось в письме. Не больше и не меньше.

— Зачем мне спускаться на станцию? И куда ехать?

— Не знаю, не знаю, не знаю! Отстань, соплячка. Я уже не у дел и радостно курю бамбук в сторонке. На данный момент все это целиком твои проблемы. Наслаждайся самостоятельной жизнью и полноценной взрослостью. Пора совершеннолетия наступила и…

— Но мне еще нет восемнадцати, — встрепенулась Аркаша. — Неужто Елизавета и Фокусник хотели, чтобы ты отправила меня неизвестно куда до достижения мной совершеннолетия?

— О, ну да, ну да, — замялась Ольга, почесывая затылок. — Конечно, там было написано, что, как только тебе исполнится восемнадцать, то только тогда и начинать процедуру выселения и «Всеобъемлющее стирание»...