— Настя, ты нас слышишь? — чуть неразборчивее слышала я, в глазах начало темнеть.

— Держись, мы сейчас кого-нибудь позовем! — на ухо орал кто-то из одногруппников.

* * *

— К моему брату или ко мне? — звонко смеется Михаил Игоревич. И у кого ещё «лучшее, что случилось за сегодняшний день».

После этих слов Михаил Игоревич закрывает балкон, и мы снова переходим в зал, где стоят пустые чашки, тарелочка с лимонами и недопитая бутылка коньяка.

— Я тебе пойду расстелю в комнате Бориса, а сам буду здесь спать, — говорит мужчина, с которым я соглашаюсь. Он покидает комнату. Я беру бокал в руки и немного наливаю из бутылки. Плохо распробовала. Хочу ещё.

Залпом выпиваю коньяк и наливаю ещё. Всё равно Михаил Игоревич где-то ходит, а себя нужно чем-то занять.

— Журавлева, я смотрю тебе понравилось? — показывается в зале мужчина, улыбаясь. — И что я скажу Заре, если та узнает? — смеется тот. Смех красивый. Сам красивый. Глаза добрые.

— Не узнает, — выпаливаю я. — Не будьте таким занудой, лучше выпейте ещё.

Он подходит к столу и берет бутылку, в которой осталось совсем ничего.

— Да тебя и впрямь закодировать нужно, пьянь малолетняя, — шутит мужчина.

— Не нужно здесь «ля-ля», мне уже девятнадцать. Не такая уж я и малолетка, как вы думаете.

— Может не малолетка, но ещё ребёнок, — говорит с улыбкой он, хватая за руку. — Пойдем, я тебя в комнату проведу, — любезно предлагает Невский, за которым я послушно следую.

— Завтра вставать рано, нужно выспаться.

— А вы не со мной будете спать? — говорю на полном серьезе я. В голову бьет алкоголь. Не соображаю до конца.

— Журавлева, я боюсь, что ты изнасилуешь меня, — потрепав, как маленького щеночка, по голове, проговаривает шатен. — Спи давай, сладких снов.

— И вам, — проговариваю я, когда уже закрывается дверь.

Ночь была темной. Особенно она казалась темнее в этой комнате. В которой темные шторы. Мне было немного некомфортно и страшно. Я ворочалась. Целый час. Пока не услышала какие-то звуки, которые издавались с улицы. Я укуталась с ног до головы в одеяло и задрожала от страха. Мне казалось, что я в грёзах мрака.

Я могла расплакаться, но сдержалась. В соседней комнате был он. Мне нужно его увидеть, чтобы мне стало спокойно на душе, и всё, о чем я думала, привело меня в сознание.

Поднявшись с постели, я тихонечко подкралась к двери, которую аккуратно приоткрыла. Свет уже не горел, но комната была освещена лунным светом, который падал прямо на человека, лежащего на расправленном диване. Я застыла у порога, тайком поглядывая на мужчину. Наверное, у него сейчас крепкий сон. Лица не вижу, но сердце моё взволновано трепещет. Я облегченно вздыхаю.

— Долго ты там стоять будешь? — слышу неожиданно от мужчины. Он не спит. Я разбудила его?

— Простите, я думала, вы спите, — стало неловко за свое поведение.

— Что-то случилось? — приподнялся мужчина, включив настольную лампу. Он смотрел, как я растеряно глядела в его глаза.

— Что-то мне не спится.

— Страшно? — спрашивает он, будто зная обо мне всё, я киваю головой. — Подойди сюда, — шепчет шатен, я делаю к нему неуверенные шаги. Когда останавливаюсь у дивана, он хватает меня за руку и притягивает к себе, я падаю к нему на руки. Тот берет плед и укрывает им нас.

— Михаил Игоревич, — шепчу я.

— Выключай свою фантазию, Журавлева, — усмехается мужчина, который сейчас смотрит на меня. Он без очков. Непривычно. — Делаю исключительно, чтобы ты хорошо спала, — проговаривает он, проводя рукой по моим темным волосам, которые немного завивались, никак у Андреевой, конечно, но прямыми они никогда не были. — Закрывай глаза, — проговаривает тот. — Всё хорошо. Я рядом. Я с тобой, — успокаивает меня Невский, как делала это моя мама, когда я была совсем маленькой. С ним так же хорошо. Так тепло. Он, оказывается, бывает и таким.

— Подождите, — проговариваю я, чуть смущаясь и отстраняюсь от него.

— Что такое? — изумляется он, когда я отключаю светильник. Комнату снова освещает только лунный свет.

— Так будет лучше, — говорю я, подвигаясь к нему, и кладу голову на его грудь. Удары его сердца почему-то успокаивают меня. Мы оба лежим на диване. Пускай место мало, но мне хорошо. Он продолжает меня гладить и говорить всякие приятные слова. Это так умиротворяет, я как ласковая кошка обхватываю его руками и трусь об его грудь. — Вы хороший человек, — говорю в пьяном бреду, чувствуя, как что-то упирается мне в ногу, Михаил Игоревич тяжело вздыхает.

— Сжалилась бы над бедным одиноким мужчиной, — шепчет тот, когда я уже засыпаю.

Заснула я так же незаметно, как и проснулась от того, что меня кто-то нес на руках и положил уже на кровать.

— Прости, Настя, слишком опасно так спать со мной. Да и с кровати ты меня выживала пять раз, — с улыбкой говорит тот, я прикрываю глаза и хватаю его за руку.

— Большое вам спасибо…

* * *

Блять. Я, кажется, вспомнила.

— Андреева, я вспом… — пытаюсь ей что-то сказать, но ударяюсь об чью-то грудь и прикрываю глаза. Кажется, я видела Михаила Игоревича…

— Всё в порядке? — говорит молодая девушка с короткими светлыми волосами, светя фонариком уже во второй глаз. — Голова не кружится? Не тошнит? — спрашивает у меня девушка, которой я лишь молча киваю. Я правда себя чувствую хорошо. — Ладно, но тебе всё равно нужно отлежаться, — отстраняется от меня та, после чего берет приготовленную тряпку, которая лежала в маленьком тазике. Смочив ту, кладет мне на голову. Повезло, что я очнулась почти сразу же, как меня принесли в медпункт. Кстати, о моем спасителе. Мужчина стоит, упершись об стену, и следит за всем, что делает грудастая Леночка.

— Ну и напугала же ты меня, Журавлева, — проговаривает шатен. И да, мне не показалось, тогда я и впрямь видела Невского. И это он меня сюда притащил. Как стыдно. Все видели, как Михаил Игоревич нес меня на руках.

— Кровотечение из носа, к счастью, прекратилось само. Пострадавшей нужен покой, пускай отлежится здесь, но ни в коем случае не позволяй ей заснуть, я сейчас приду, Миш, если что, зови меня. Через минут десять убери тряпочку, — проговаривает блондинка в коротком медицинском халатике. Боковым зрением вижу, как на её ноги пялится Невский. Смотрю, после расставания он не сильно-то и парится. Быстро переключился.

— Спасибо, Ленок, что бы я без тебя делал, — расплылся в улыбке он. Раздражает это почему-то сейчас.

— Это моя работа, — скрывается за дверью девушка. Он провожает её взглядом.

— И почему, когда я встретил взволнованного Марка, который сообщил о том, что тебе в голову прилетел мяч, я нисколечко не удивился? — насмешливо спрашивает мужчина, который подходит ко мне ближе. — Журавлева, ты всегда такая невнимательная?

— Извините меня, Михаил Игоревич, — проговариваю я, но мне немного сложно разговаривать.

— Да что уж там. Лучше скажи, как чувствуешь себя? — любопытствует он, присаживаясь на стул, который стоит напротив моей кровати.

— Получше, чем когда была без сознания, — шучу я, при этом улыбаясь. Чувствую, как его рука гладит мою ладонь, я волнительно сглотнула. Неожиданно.

— Ты напугала меня. Думал, что серьезные последствия будут после этого. И когда это Михаил Игоревич начал обращаться ко мне на «Ты»? Когда это он начал волноваться за меня? Я даже не понимаю, с какого момента перестала его ненавидеть. Когда он застал меня плачущую? Или же когда он учил меня пить и курить? Почему я счастлива, когда он беспокоится обо мне или же когда гладит меня по голове, или трогает мои руки? — Ты единственная моя племянница, — шепчет он. — И я очень сильно волновался за тебя. Эти слова были приятны для меня.

— Не хотела беспокоить вас, — выдаю я, тяжело вздыхая. От его прикосновений я робею.

— Журавлева, хватит извиняться уже, — слабо усмехается тот. Далее Михаил Игоревич, не отпуская моей руки, просидел ещё. После смочил тряпку, которую тут же скрутил, и опять положил обратно. — Я сообщу Заре, об этом, пожалуйста, подожди меня, — отпуская руку, достает из кармана смартфон и, набирая номер тётя, покидает палату. Не проходит и минуты, как Андреева, Блинов и мой одногруппник, Светличный Валентин, залетают внутрь.