Снова пришлось прощаться с партийной карьерой, зато появилось реальное силовое обеспечение потаённых амбиций. На всякий случай генсек приставил к Андропову своих соглядатаев. Сначала генерала Цвигуна, а позже генерала Цынёва. Он прекрасно помнил об основной роли этой организации в свержении Хрущёва.

Вторник, 18.03.1975 г.

На повороте машину сильно тряхнуло. Юрий очнулся от одолевавших его воспоминаний и огляделся. В свете мелькающих за окном уличных фонарей лица конвоиров казались какими-то неживыми, фарфоровыми.

Куда, интересно знать, его повезут: на Дзержинского, или на Огарёва? Вероятнее всего, в ведомство Анисимыча. Представляю, как эта пёсья морда будет торжествовать. Чёрт! Где же я всё-таки дал лиху? Моррис меня не должен был слить. Я слишком ценен для американцев.

Вспомнилась первая встреча с Моррисом Чайлдсом после обретения нового статуса на всё той же конспиративной квартире. Расположившись вальяжно в кресле и положив на американский манер свои ноги в чёрных кожаных туфлях-оксфордах и клетчатых носках на журнальный столик, он зажёг и засунул в рот сигару, затем с загадочным видом вытащил из портфеля какие-то бумаги.

— Это, мой дорогой Юрий, стенограмма твоих переговоров с венгерскими бунтовщиками. Помнишь таких? Вот, на фотографии ты стоишь рядом с премьером Имре Надем и генералом Малетером, улыбаешься им. Позже они были казнены вашими ребятами, — предваряя невысказанный вопрос, сообщил Моррис, — Я подвожу тебя к той идее, что эта информация не должна попасть на стол к какому-нибудь функционеру на Старой площади. Как ты сам считаешь?

Очки на постном лице Андропова негодующе блеснули.

— Уважаемый мистер американский коммунист, — заговорил он тихо, еле сдерживая гнев, — В качестве посла я обязан был проводить переговоры с любыми необходимыми по ситуации лицами, невзирая на их статусы и убеждения, улыбаясь им, или же строя козью морду. Доказать этими бумажками вам ничего не удастся. Так что, можете выкладывать их на любой стол, который вам заблагорассудится. А лучше всего, сверните их в трубочку и засуньте… В самое подходящее для них место. Разве вам мало того, что Отто Вильгельмович лично меня рекомендовал? И это… Уберите свои ноги со стола. У нас так не принято сидеть.

Улыбка медленно сползла с лица американца, но пожелание собеседника было исполнено. В воздухе повисло напряжённое молчание.

— Не горячись так, дорогой Юрий. Я меньше всего желаю с тобой ссоры, — произнёс визитёр задушевным тоном, — Если невольно оскорбил чем-нибудь, то прости. Такие мы американцы — любим решать проблемы в лоб, не отвлекаясь на нюансы. Посмотри, пожалуйста, повнимательней, на этот текст, где содержатся сведения, составляющие государственную тайну, и которые были тогда известны только некоторым советским послам. А давай-ка проверим твою идею с бумажками на практике? Только мы поступим проще — передадим их непосредственно в руки твоему боссу Брежневу. Будет забавно тогда посмотреть на его лицо.

Моррис с наслаждением затянулся сигарой, запрокинув голову, и выдохнул ароматное облачко в воздух, незаметно наблюдая за сильно побелевшим лицом шефа русской госбезопасности.

— К слову, ты должен мне бутылочку коньяка за протекцию. Это ведь я подсадил тебя на место начальника вашей КГБ, когда узнал, что Леонид желает убрать Семичастного. Шепнул кое-кому в Политбюро про тебя. Вот и срослось.

— Надо было сначала со мной посоветоваться, — недовольно пробурчал Андропов, — Впредь имейте это в виду, товарищ Моррис. И как вы представляете это наше сотрудничество? В КГБ ведь не один я работаю. Я не продержусь даже месяца, если начну сливать вам нашу агентуру на Западе.

— Думаю, шпионские игры не для твоего уровня, — задумчиво проговорил Моррис, попыхав остатками сигары, — Хотя, если вдруг понадобится твоё участие, с нашей стороны можно будет слить какого-нибудь крота в ваших рядах, на которого ты успешно спишешь все провалы. Твоей задачей станет продолжение линии, проводимой мистером Куусиненом по деструктуризации советской системы. Необходимо вносить сумятицу в управление, создавать неосуществимые планы, злить трудящихся нелепыми лозунгами, разлагать общество потребительскими привычками, тормозить научный и технический прогресс. Впрочем, ты и так всё это делаешь. Одна Венгрия чего стоит.

— Вы мне можете гарантировать, что в ваших структурах не появится предатель, который меня разоблачит? — закономерно поинтересовался глава советской госбезопасности.

— Пустое, Юра. Не переживай. Могу тебя заверить, что такое событие абсолютно исключено. Я в ту далёкое пору, когда ещё был правоверным коммунистом, попал в разработку отдела ФБР, занимающегося всеми комми США. Потом я стал агентом этой организации. Когда у нас сложились контакты с советской верхушкой, было решено ограничить перечень лиц, знающих нас. По этой причине на основании того отдела ФБР, а также некоторых служб ЦРУ и СНБ в 1960 году в Рокфеллеровском университете был создан Институт прикладного системного анализа. Так что, Юра, я всего лишь научный сотрудник. Ведомство это частное и не зависит от сменяющихся администраций в Вашингтоне. О нас знают только первые лица страны, не более.

И действительно. Американец первое время не требовал разоблачать агентурную сеть в США и в прочих западных странах. Он хотел, чтобы друг Юра по своим возможностям тормозил советскую лунную программу и вообще космические разработки в СССР.

Встречи с визитёрами из-за океана продолжились. Кроме Морриса часто приезжал его брат Джек, тоже американский коммунист и тоже агент американских спецслужб. Иногда по срочной необходимости происходили встречи с корреспондентом газеты американских коммунистов «Дейли Уорлд» Джо Нортом, тоже работающим на разведку США.

Если в Москву наезжал Моррис Чайлдс, то он как к себе домой заходил в здание ЦК на Старой площади, 4, где в основном имел доверительные беседы с Брежневым, либо с Сусловым, и ещё с Пономарёвым. Обязательным итогом встреч являлось получение многомиллионных долларовых субсидий на поддержание деятельности коммунистической партии США, по сути ставшей филиалом американских спецслужб.

Только при встречах с Андроповым Моррис позволял себе там быть самим собой и глумиться над советскими лидерами. Кто бы знал, что новый глава внутренних органов Щёлоков решил установить прослушку тикуновской квартиры, надеясь накрыть деятелей шелепинского клана комсомольцев, конкурирующих за власть с брежневским кланом днепропетровцев.

Снова сильно тряхнуло да так, что все в утробе фургона подскочили на месте. Юрий даже ощутимо ударился своим мягким основанием о жёсткое сиденье. Где они такого шофёра-неумеху откопали? Сплошное разгильдяйство.

Мысли вновь вернулись в прошлое, в тот ужасный день конца мая шестьдесят девятого года, когда Володя Крючков, начальник секретариата, помощник и личный друг с совместной работы в Венгрии, кому, не опасаясь, можно было доверять все свои секреты, принёс вскрытый конверт с надписью: «Передать лично в руки Председателю КГБ тов. Андропову Ю. В.». В конверте находился листок из ученической тетради в линейку, на котором было выведено крупными печатными буквами: «Уважаемый Юрий Владимирович. Вам грозит опасность из-за посещений объекта по улице Большой Садовой, 14. Прошу срочной и личной встречи в фойе Сандуновских бань в 16.00. Разрешается один сопровождающий. В руках нужно держать журнал „Крокодил“. Увижу, подойду. Ваш доброжелатель Y».

— По-моему, какой-то очередной псих потешается, — предположил Крючков и попытался объяснить, — Весна… Обострения у них.

— Что означает эта буква «У»? — спросил Андропов с беспомощным видом.

Внезапно пришло понимание, что вляпался по-крупному. Почему-то возник образ расстрелянного Берии. В глазах потемнело, и всё тело стало трясти. Он откинулся на спинку кресла и рванул воротник рубашки.

— Врача позвать? — взвизгнул Крючков, с ужасом наблюдавший за метаморфозами своего шефа.