Оба примерно в одно и то же время стали работать завотделами в ЦК КПСС. Позднее Шелепин возглавил КГБ и через три года стал секретарём ЦК. Хрущёв активно продвигал Шурика, рассчитывая сделать его своим преемником. Он был назначен главой Комитета партийно-государственного контроля с огромными полномочиями наказывать и снимать проштрафившихся партийных и советских работников. Карьера Андропова была менее блистательной. Тем не менее, он тоже получил пост секретаря ЦК, хоть и на год позже. Ему оказывал поддержку второй по значимости в партийной иерархии человек — Отто Куусинен.

Трудно понять причины, побудившие Шелепина принять участие в свержении своего патрона, чтобы поставить над собой недалёкого Брежнева. Никита Сергеевич ведь сам намекал, что вскоре уйдёт на покой по плану ротации кадров и уступит место более молодым. Захотелось ещё больше власти? Оказалось, что в тихих подковёрных поединках с прожжёнными партаппаратчиками одной лишь напористости было маловато. Хотя Железный Шурик и получил после переворота место в Политбюро, довольно скоро он растерял всё своё влияние и был вынужден пересесть на малозначимое место Председателя Центрального органа профсоюзов.

Более опытный Андропов, хоть и остался тоже без своего покровителя. Куусинен внезапно умер за полгода до падения Хрущёва. Смог вырулить на хорошие карьерные позиции. В этом ему помог, как ни странно, сам Шелепин. Он передал Брежневу компромат на Андропова касательно участия того в Ленинградском деле. Однако, новому генсеку были нужны именно такие люди с «душком», то есть запятнанные в каких-либо неблаговидных поступках. К тому же, Андропов не примыкал ни к какому партийному клану и старался держаться подальше от выяснений отношений между партаппаратчиками. Вскоре ему поручили возглавить Комитет госбезопасности.

Карьера Шелепина напоминала чем-то полёт сбитого, но ещё не потерявшего окончательно управление самолёта, планирующего неуклонно вниз. Брежнев выбивал так называемых «комсомольцев» с влиятельных государственных и партийных постов осторожно и неторопливо. По мало кому понятным номенклатурным правилам, их направляли в ранге послов в дальние страны. С каждым выбитым из обоймы сторонником Шелепин становился всё более слабым, но членства в Политбюро не терял. Брежнев вёл какую-то свою, не понятную всем игру…

Чёрт, у меня же совещание! Андропов ошалело вскочил и сел на диване. Операция «Денди» теряла всякий смысл, поскольку замыкалась на Брежнева, который становится неопределённой составляющей в уравнении. Видимо придётся прибегнуть к самому радикальному варианту устранения Железного Шурика. Ставки на высоких этажах кремлёвского олимпа чрезвычайно высоки. Значит, надо срочно загрузить Володю Крючкова разработкой новой операции.

Придя к определённому итогу, Юрий немного успокоился и вернулся в свой обширный кабинет. Почему-то ему было холодно и слегка потряхивало. Участники совещания в отсутствии главного устроили перекур с кофепитием. Африканцы слушали анекдоты от начальника ГРУ генерала армии Ивашутина Петра Ивановича и с готовностью скалили зубы. В услугах переводчика они явно не нуждались. Один из них — худощавый улыбака — выглядел почти как мальчишка. Андропов неосознанно почувствовал к нему какую-то симпатию. Возможно, именно это обстоятельство послужило потом стремительному возвышению этого симпатяги сначала в политической организации МПЛА, а затем через четыре года помогло стать президентом Анголы.

— Что-то вы, Юрий Владимирович, очень бледный какой-то сегодня? Может быть, вам врача позвать? — заботливо осведомился генерал Ивашутин.

— Не стоит, Пётр Иванович, но вы — правы. Мне немного нездоровится, — согласился Председатель Комитета, — Наверное, будем на сегодня завершать нашу встречу. Завтра ангольские товарищи пусть поработают по ранее согласованному плану.

Когда участники совещания, тихо переговариваясь, покидали его кабинет, Андропов негромко распорядился:

— А вас, товарищ Крючков, я попрошу задержаться.

И недоумённо воззрился на улыбающиеся рожи офицеров.

К Юле в Просторы добрались только часам к шести. Вылезли из Волги с тортами и ликёрами и грузно потопали к подъезду. На лестнице встретились со спускающейся навстречу парочкой Паносянов. Бедняжки побледнели и остекленели глазами, позабыв ответить на моё вежливое приветствие.

— Маску мне теперь одевать, что ли? — процедила принцесса, когда мы уже значительно разминулись с семейкой моей сестры.

Видимо, она приняла их душевные переживания на свой счёт.

— Зачем маску? Усы и бороду наклей, и будет самое то, — дружески подшутил.

— Получишь у меня, — пообещала Галина и незамедлительно исполнила угрозу, стукнув кулаком в бок.

Крепенькая мадама. Наблатыкалась в своих цирках. Вот уже домашнее насилие началось ко мне применяться. Всё, ухожу в монастырь!

Звонили в дверь долго. Я уже начал беспокоиться, что понапрасну приехали. Когда дверь всё же отворилась, то не сразу узнал прежнюю англичаночку. Похудевшая женщина с тёмными кругами под глазами, в своём неизменном махровом халатике. Кажется, она была слегка подшофе. Даже попытка приветственно улыбнуться получилась у неё какой-то жалкой. На кухонном столе сиротливо маячила початая бутылочка водки в окружении малосольных огурцов. Нам было предложено раздеться в прихожей и пройти на кухню.

— А я вас знаю, — обратилась она к Галине, — Я ещё в школе училась, когда приезжала к дяде Семёну на новогодние каникулы из Свердловска. Вы мне тогда французскую косметику Кларанс подарили.

— Помню-помню! — обрадовалась Леонидовна, — Вы к нам на дачу вместе с Семёном Кузьмичём приезжали. Такая была стильная большеглазая девочка-красавица. За тобой ещё Игорёк ухаживал, внук Громыко.

— Она и теперь очень красивая, только немного больная и печальная, — поправил я Галину, — Горе у неё.

— Водочку употребляешь? — хозяйственно взяла бутылку в руки Галина, — Столичная. Ширпотреб. Жених что ли бросил?

— Убили его, — с трудом произнесла Юлия и сильно разрыдалась.

Пришлось её утешать разными способами. Галина распорядилась оснаститься добавочными рюмками и разлить по ним золотистой Бехеровки. Мне пришлось взять в руки гитару и вновь исполнить по просьбе Юлии песню Макаревича «Пока горит свеча».

— Коля Никитин весь не умер, пока его дело живёт и живы его товарищи, — заявил я, — Надо помочь его соратникам. Расскажи Гале о вашей деятельности.

Галина всякими женскими уловками тоже старалась разговорить Юлю, отвлечь от страшной душевной боли. Я продолжал наигрывать на гитаре разные спокойные мелодии. Наши усилия увенчались успехом. Юлия окончательно пришла в себя и стала рассказывать историю своей любви и борьбы. Поначалу принцесса круглила глаза и вставляла реплики, которые намекали на её скептическое отношение к сути услышанного. Её сильно удивляло: «Как родственница такого высокопоставленного лица, имеющего доступ ко всем возможным номенклатурным благам, может бороться против существующего порядка». Юля спокойно и грамотно парировала её доводы. Постепенно Галина начала в некоторых местах соглашаться с приводимыми обычной учительницей английского аргументами.

— Весь мир живет нормальной жизнью. А мы всё время куда-то прорываемся, чего-то доказываем, — высказалась она с иронией, — Однако, наша музыка и балет вне конкуренции. И в космосе мы весь мир опережаем.

— Достижения в области искусства и в космосе у нас выполняют больше пропагандистские функции. Будто витрины в плохом магазине. Заполнены они приличным товаром, а на складах лежит одно лишь гнильё. На Западе витрины отражают тот же ассортимент товаров, что и во всём магазине. Социализм — это власть чиновников, душащих любой прогресс. Какие-то чинуши решают закрывать перспективное направление в вычислительной технике, обеспечив на десятилетия техническое отставание от американцев. А, может быть даже на века. И с искусством то же самое. Захотели Фурцева и Лапин уничтожить великого певца Ободзинского и пустили его жизнь под откос. Сколько прекрасных фильмов не было пропущено высоким начальством к советским зрителям и лежит на полках до лучших времён? Даже «Белорусский вокзал» с трудом избежал такой участи, потому что случайно попал к Леониду Ильичу и получил одобрение, — разошёлся я.