И то хлеб…
Переведя дух и немного отдохнув — мокрую спину начало всерьез так подмораживать — Федор развернулся вперед и молча двинулся к очередному снежному заносу, расположенному всего в пятистах шагах впереди… Буслай хоть и не видит в Косом действительно опасного соперника в борьбе за место вожака, но все же исподволь ему гадит. Так, например, небольшая дружина Федора чаще прочих идет впереди войска, пробивая дорогу в сугробах собственными артами — и меняют повольников Косого только тогда, когда они полностью выбиваются из сил! Вот и теперь двигаются его ушкуйники головным отрядом — и в дозоре, и прокладывая путь остальным…
Последние пятьсот шагов дались особенно тяжело: левый берег Вятки оказался здесь на диво пологим, без всякой растительности — а потому ветер гонит снег на речной лед, завьюживая даже сейчас! Увы, лес на этом участке наоборот, отстоит от берега довольно далеко, и не служит преградой ветру — треть версты до него, не меньше… Но вот и самые глубокие сугробы, самый высокий занос — вполовину человеческого роста! Преодолеть бы его выбившимся из сил ушкуйникам — а уж там смена. Даже Буслай устыдится вновь гнать вперед дружину Косого…
Окрыленный тем, что до желанной передышки осталось всего ничего, Федор первым приблизился к снежной преграде, попытавшись взобраться на не нее на артах, примять… И замер, неприятно изумленный тем, что под неглубоким слоем снега обнаружились уложенные друг на друга сосновые стволы — неплохо так ошкуренные и как видно, добро политые водой. Потому как примерзли друг к другу намертво!
Не понял ничего атаман, кликнул дружинникам, чтобы в сторону прошли, попробовали в ином месте перемахнуть через занос — но и там под снегом обнаружилось вмороженное в лед дерево. И лишь когда взвились вдруг стаи воронья от дальнего леса у пологого берега реки, понял все Федор Косой… Понял еще прежде, чем разглядел вылетающих из-под сени деревьев всадников — сотен татарских всадников, бодро рысящих к реке по неглубокому снегу!
— Засада! Засада!!! Татары идут!
Не своим голосом закричал Косой, внутренне холодея: не сдюжить ушкуйникам, никак не сдюжить! И дело даже не в том, в каком количестве атакует враг — дело в том, что растянувшуюся на добрых две версты колонну повольников Буслай уже никак не успеет объединить в единый кулак, построить стену щитов… Да и каких щитов? Больше половины ротников свои щиты в обоз сдали, измученные долгими, изнурительными переходами по заснеженным рекам! Это когда плывешь на ушкуе, щиты можно вывесить вдоль бортов, и они всегда под рукой… А тут не каждый бывалый повольник сохранил свою основную защиту.
Про броню и говорить нечего — только стеганки на воях, и все. Железо кольчуг и дощатых броней не только чрезвычайно тяжело — оно ведь еще и морозит жутко! В обозе остались и имеющиеся шеломы, и большая часть запаса сулиц… Чем отбиваться от конных? Одним дротиком на двух-трех воев, да неизменной секирой или трофейный саблей — единственным оружием повольников, что каждый сохранил у себя⁈
Понял Федор, что осталось ему и дружинникам его иль сгинуть честно, иль…
— Перелезай через дерево, быстрее! Да арты перебросьте через завал! Вон к тому лесу дернем — коли успеем, спасемся!
Чуйкой опытного, битого волка атаман уловил для себя и ближников единственный шанс уцелеть. Не ждать, пока татары вырвутся на лед, конной массой захлестнув растянувшихся на льду повольников, а перемахнуть через препятствие, за которое и конному никак не пройти! А там до ближайшего леса с противоположного, пусть и высокого берега Вятки — обрывист берег, да склон его сглажен напавшим снегом. Главное же, что деревья здесь растут почитай, у самой кромки воды…
Не обращая внимания на бегство дозорного отряда, лишь послав вдогонку урусам пару десятков стрел (впрочем, те ударили по навешенным за спину щитам), отборные нукеры Синей Орды вылетели на лед Вятки. Здесь снег оказался уже глубже, и никакого удара конного войска по пешим не случилось… Да и не должно было случится. Татары принялись сближаться с урусами, спешно сбивающихся в плотные кучки — да засыпать их на сближении ливнем стрел!
Надо сказать, что в личном тумене хана Тохтамыша собрались отборные степные лучники, с сорока шагов довольно точно посылающие свои срезни. И в тоже время у урусов, как оказалось, не достает щитов — плотно сбившись в некое подобие круга, в каждом из разрозненных отрядов ушкуйников лишь первый, самое большое, второй ряд воев имеет щиты… Но даже те, кто имеет защиту, не могут укрыться одновременно и от летящих в упор стрел, и от падающих на головы срезней! Конечно, если нет соратника, вставшего позади и поднявшего свой щит над головами обоих воев…
Впрочем, пока татары безнаказанно расстреливают тех урусов, что кучно сгрудились в глубине отрядов, не имея при этом никакой защиты! Да тут каждая стрела, каждый пущенный в противника срезень находит свою цель! Кто-то, не выдерживая безнаказанного истребления, ломает строй, кидается в атаку, на конных татар… И некоторые даже добегают те самые сорок шагов до ордынцев, успев поразить одного, а то и двух нукеров размашистыми, яростными ударами секир! Но, так или иначе, все эти смельчаки находят свою смерть от татарских стрел…
Иные же наоборот, не пытались найти спасения в глубоком строю пешцев, а просто ринулись бежать во все стороны от татарских всадников! Что же, кому-то действительно повезло уйти от них на артах — но большинство беглецов нукеры, разгоряченные преследованием, настигли. Щиты не спасли урусов от оперенной смерти — ибо ни у кого из беглецов не было щитов! Но бегущего веселее поразить не срезнем — а догнать, сбить на заснеженный лед грудью коня, растоптать копытами скакуна… Или же хорошенько полоснуть по спине труса саблей, с протягом, развалив плоть уруса до костей! Иль догнать его наконечником копья — коротким, выверенным уколом в спину!
— Ахаахахаха!!! И это те самые грозные ушкуйники, гроза булгар⁈ Да на что они способны⁈
Тохтамыш раззявил рот в довольной усмешке — но лишь звериная, выпестованная множеством схваток реакция еще молодого хана спасла его: с силой брошенная сулица едва не вынесла татарина из седла! Иного бы она поразила навылет и с сорока шагов, несмотря на добрую броню — но Тохтамыш не сколько увидел, сколько почуял опасность, и в последний миг успел распластаться на холке коня… Умеют урусы смертельно огрызаться! И огрызаются редкими стрелами и дротиками… Причём большинство их находит свои цели, унося жизни ханских нукеров!
И все же урусам не пережить этот день. Возможно, они сумели бы отбиться и отступить… Ежели бы каждый имел при себе достаточное количество дротиков, а лучники — добрый запас стрел, оставленный ныне в обозе. Да броню — а главное, щиты! Тогда, сбившись черепахой, урусы могли пятиться назад от всадников до самой темноты, яростно огрызаясь бросками сулиц…
Но ничего этого нет. И вместо того, чтобы внезапно нагрянуть под стены Керменчука, ушкуйники сами попали в подготовленную ханом ловушку!
Пережитый страх понемногу отступил — а сам Тохтамыш удалился от ближайшего круга урусов, едва ли не целиком окруженного конными лучниками. Ну, словно раненый медведь, затравленный сворой крупных, зверовых псов! Или даже волков, с голодухи поднявших шатуна из берлоги…
Окончательно успокоившись, хан хищно, мстительно оскалился. Первый шаг сделан — и попавшие в ловушку повольники будут истреблены! А сам Тохтамыш, помимо тысячи своих нукеров, отправленных на зимовье в в Керменчук и Жукотин, приведет с полуночной стороны улуса вдвое больше булгар, железной рукой хана собранных под началом татарских кюганов! Тохтамыш отправился встречать урусских разбойников всего с тысячей всадников, бывших под его рукой, еще тысячу он собрал с зимовий по пути… Вернется же под Булгар хан во главе целой полутьмы!
И это только начало…
Как же все же вовремя предупредил Тохтамыша Семен Дмитриевич, младший сын Суздальского и Нижегородского князя! Не смея выступить против великого князя открыто, побоявшись идти против воли отца и старшего брата, он, однако, счел необходимым послать тайного гонца в Казань… Гонца из числа купцов-булгар, спасенного им от плена в Нижнем Новгороде.
