– Продолжай, – единственное, что он сказал.

Росси расплылся в улыбке, щуря свои больные глаза. Собравшись с мыслями, вояка вздохнул и продолжил, уже глядя в потолок.

– Проблема в том, что тогда я передумал умирать. Подумал, что это глупость, умирать из-за какой-то манды. Ну бросила она меня, ну что теперь? Но я и подумать не мог, что со мной будет, когда я вернусь домой… Это было отвратительно. Я подал в отставку, когда понял, что не могу уснуть уже месяц. Просыпался в холодном поту от любого звука, постоянно дрожал и параноил. Дома стало только хуже. Меня рвало, я очень сильно болел… Обратился к докторам, мне влепили ожидаемый диагноз. ПТСР. Я сел на лекарства, на которых сижу до сих пор. Но шум в голове никуда не делся. Если я не заглушаю его бесконечной стрельбой, то становится настолько плохо, что я впадаю в истерику. Без пальбы я могу продержаться день, может, два. Один чёрт, лекарства будто не помогают.

– Ты поэтому домой не возвращаешься? Боишься, что не успеешь в один момент пострелять и это начнётся вновь?

– Ты не подумай, что я бомжую и вообще не ухожу с полигона. У меня есть съёмная хата, но там буквально ничего нет. Прихожу туда только поспать.

– Стой, а как же твоя жена?

– Мы не живём вместе. Она слишком занята, чтобы возиться со мной.

– Оу…

– Да не, всё нормально. Я всё прекрасно понимаю, ей и правда некогда подтирать мне слюни. Она на госслужбе в центре разведки, там не получится отвлекаться на мелочи.

– Когда вы вообще последний раз виделись?

– Она приезжала недавно. Недели три назад, может. С ней мне так спокойно, ты просто не представляешь, мужик… Сразу шум пропадает. И тепло так…

Уши на голове Росси задёргались. Они несколько раз поднялись кверху и вновь легли на макушку. Дин несколько поёжился от увиденного, ибо от привычных ушей там были два огрызка, длиной явно не больше пяти сантиметров.

– Твои уши… – поморщился одноглазый.

– А, это. Ха-ха, смотри, я теперь так могу. Бинь-бинь-бин, – Росси задёргал ушами вновь, задирая их по очереди. – Раньше мне было тяжело их поднимать, а сейчас могу так дурачиться. Мне один ветеринар говорил, что из-за особенностей строения моего организма, у меня банально не хватило места на голове, чтобы там наросли мышцы, отвечающие за движения ушами. А сейчас я могу спокойно ими двигать. Бинь-бинь-бинь, – продолжал дурачиться Арм.

Дина это слегка развеселило. Мало кто мог так спокойно и с юмором относиться к своим ранениям, тем более таким серьёзным. Дин по сей день не мог принять свою внешность из-за слепого глаза и лица, покрытого рубцами, а тут человек, отрезавший себе уши под страхом смерти, сидит и валяет дурака, смеясь над этим. Вот уж чудо, а не парень.

– Ты так легко к этому относишься. Диву даюсь.

– Так а чего волноваться-то? Доктор Мори сказал, что со временем восстановит мне уши. Просто ему нужен материал и ветеринар под рукой. Моё дело только подождать.

– А, правда? Приятно слышать.

– Слушай, а ты чего себе глаз не вылечишь?

Вопрос поставил Дина в тупик почти что моментально. Он буквально не был готов к подобным разъяснениям. Да и ответа он не знал как такового. Над таким он не задумывался, некогда было. С момента получения слепоты Иватани только и жил бесконечной подготовкой к предстоящим заданиям и их выполнением. Но что-то внутри души сковывало его отвращением, стоило парню подумать о том, что он вылечит глаз.

– Да-э… неважно. Ты на вопрос не ответил. С чего ты всё-таки решил пойти со мной на задание?

– Я хочу умереть, Дин. Я очень сильно устал и не хочу даже лечиться. Просто коротаю дни в надежде, что подвернётся какой-то повод сдохнуть. И тут ты, словно как по заказу, приходишь с абсолютно нетипичным для коллеги предложением. Я ломался только потому, что пообещал Альде не пытаться ввязываться в вооружённые конфликты вновь. Однако же… Я же не гнида оставлять в беде тех, кто не способен с ней справиться самостоятельно. Какой тогда из меня военный? И вот… сошлись наши желания. Твоё – отомстить за мать. Моё – умереть как можно быстрее и не просто так.

– И ты не боишься оставить жену?

– Она любит меня не так, как я её. Если умру я, то она просто немного расстроится, для неё я лишь одна из сотен условностей жизни.

– Тяжко же тебе, друже…

– А ты? Что у тебя за история с мамой приключилась?

– Попал с ней в теракт с год назад. Она умерла спустя пару дней в больнице прямо у меня на глазах. Я остался инвалидом, а отец был полностью разбит. Как-то так.

– Ода-то? Он вроде бодро себя ведёт.

– Это сейчас. Только недавно в себя пришёл, а до недавнего времени совсем плох был старик.

– А ты?

– А что я? – тупо переспросил Дин, поднимая взгляд.

– Как чувствуешь себя ты? – Росси кое-как сумел приподняться и податься вперёд, кладя руку на плечо Иватани.

– Я… – одноглазый задумался, смотря в пустоту. – Да какая разница? – грустно спросил он. – Я об этом не думаю. У меня есть задача – я её исполняю. Потом уже буду трахать себе голову подобными вопросами.

– Не советую себя так запускать. Скатишься до моего уровня.

– И буду хотеть выпилиться?

– Не выпилиться, а погибнуть. Сам себя я убивать не собираюсь! Я что, на дурного похож?

Дин едва улыбнулся. Скинув с себя руку Росси, он облокотился на спинку кресла, кладя голову на верхушку спинки, принимаясь разглядывать потолок.

– Думаю, ценность твоей жизни определяется количеством близких людей, – неожиданно для самого себя выпалил одноглазый. – Каким бы говнарём ты ни был, тебя всё равно будут оплакивать близкие, если уж на ту сторону отъедешь. Полгода назад меня окружал только отец. Не было никого, кто стал бы беспокоиться обо мне помимо него. Теперь у меня появилась девушка и друг-дуралей. Думаю, теперь мне умирать противопоказано. Вот у тебя, например, есть кто-то кроме жены?

– Нет. Был только один друг. Познакомились на войне, я даже имени его не знал, только позывной. Ратник. Русский парниша, очень уверенный в себе. Пошёл мстить за товарища и подорвался на клейморе. Его куски размазало по мне. Как-то так. Мы плохо друг друга понимали, я тогда на английском вообще не разговаривал, а он знал его еле-еле. Постоянно играли в шарады, чтобы хоть как-то друг друга понимать. Вот.

– Мрак какой…

– Война называется. Всем советую, если хочется острых ощущений и сломанную жизнь в перспективе, – Армандо пожал плечами, прикрывая глаза в моменте.

– Слушай. Ты правда уверен, что готов помогать мне с этим всем делом? Мне кажется, ты уже достаточно натерпелся. Тебе бы для себя пожить.

– Дин… – обратился он в мягком тоне. – Беспокойся за близких, а не за меня. Я делаю то, что считаю нужным. Если бы я не хотел идти за тобой, то хрен бы ты меня заставил, amico. Fidati di me.

– Я всё ещё не знаю итальянский, ты же понимаешь?

– Davvero? Non lo sapevo.

– Вот ведь упёртый баран…

– Недаром ведь я кролик-баран по породе, – еле улыбнулся Росси, вновь дрыгая ушами. – Не волнуйся, fratello, мы всех говнюков изведём. Такова наша обязанность, как мужчин. Так ведь?

– Так, – успокоился Дин, вновь возвращая разговору некую серьёзность.

– Дай мне недельку отлежаться, и я буду как новый. Там уже и будем думать, что делать дальше. А теперь, с твоего позволения… – Армандо перевернулся на бок, лицом к окну и спиной к гостю. Укрывшись одеялом с головой, он лениво потянулся и сжался в комок. – …я посплю. Плоховато мне что-то. Спасибо, что навестил.

– А, да… Выздоравливай, мужик.

Хлопнув Росси по плечу, Иватани поднялся из кресла и направился к выходу, останавливаясь у двери, чтобы ещё раз взглянуть на товарища.