– Ну и?..

– Эта хорошее мэсто, – сказал он.

– Ты христианин?!

– …Хорошее мэсто, штобы легко видеть Сад. Тут специально фисе так сделали.

– Вообще-то, такие места у нас делают не для транса, а для молитв богам.

– Эта то жи самое.

– Разве?

– Канэчна. Люди думают, што боги исполнять жэлания, но это они сами, если соберутся вмести и подумают, нимножка меняют Сад, – Серый Брат, заметив, что я скольжу по наклонному полу, протянул руку, но я, проигнорировав ее, сама выехала обратно движениями конькобежца. Он продолжил:

– Церькофь, зиккурат, пирамиды… Очинь хорошие мэста. Понимаишь?

– Вроде бы да. Но я не хочу больше идти с тобой в Сад, пока не пойму, чего от меня требуется.

– Бомоги мне, – проникновенно сказал Серый Брат и коснулся указательным пальцем моего лба. – Я раньше не видель, очинь далеко направо… Но здэсь я вижу, кто ти. Ти – страж.

– Я кто?? – меня бросило в жар. Страж… Полицейский! Неужели они так точно могут определять профессии?! Ладно Сукайя, а если и Ратибор?!

– Щто-то савсэм плоха… Или есть, или будэт. Низнаю што. Надо найти, очинь надо, – тем временем настойчиво повторял Серый Брат, продолжая сверлить мне лоб пальцем и переводя дыхание после каждого второго слова. – Ви, стражи, лучши поймете. Бомоги мне. Я нэ понимаю, щто здэсь. Я нэ вижу дорогу дажи в Саду. Нэ могу больши гаварит с теми, кто далеко слева, кто из океана. Я виноват, но я нэ могу… – и тут, к моему неописуемому ужасу, рука его задрожала и упала вдоль тела, а черные глаза наполнились слезами, так же блестящими на солнце, как пол Водяной церкви. Миг – и они побежали по морщинам его смуглой кожи, теряясь в бороде.

Ну что за чудесный денек! Утром я ревела впервые за два года, пусть и под личиной Ирочки, днем этот начал… И что мне с ним, спрашивается, делать? Я, в отличие от большинства женщин, абсолютно не умела выдавливать из себя сочувствие – рыдания племянников меня и то раздражали, а тут передо мной подавно не ребенок, а взрослый мужик. За слезами Серого Брата, впрочем, чувствовался какой-то очень серьезный повод, так что цыкать на него не хотелось, но и сказать было нечего: я просто переминалась в воде напротив него, скрестив руки на груди и неловко покашливая.

К счастью, Серый Брат тоже решил не рассусоливать – через пару минут он, звучно хлюпая, уже утерся рукавом балахона.

– Ну чего, мы тут закончили? – спросила я бодро. – Идем? И давай без трагедий. Я уже сказала, что помогу.

Прибытие главы секты со товарищи состоялось следующим утром, в девять тридцать, когда мы как раз закончили обирать помидоры и перцы в теплицах и, все потные, с красными физиономиями, вывалились на свет божий. То, что к нам кто-то приближается, было слышно издалека по звукам равномерной перепалки, из которой периодически вырывались, как кукареканье петуха, чьи-то истошные вопли.

– О, Мать Закуту приехала, – Катя захихикала, прикрывая лицо грязной пупырчатой перчаткой.

Я, поставив под ноги скрипучую корзину с помидорами, вопросительно покосилась на Серого Брата, который ошивался рядом. Ответом мне было… в общем, никакого ответа толком не было, кроме стандартно-напряженной физиономии. Серый Брат вел себя в своем любимом стиле: со времени вчерашней плаксивой сцены в церкви не сказал мне ничего толкового, на расспросы бормотал, что ему нужно подумать, и, видимо, процесс думанья был таким нелегким, что сморил его в девять вечера: он ушел спать, оставив меня в привычном уже непонимании, что бы все это значило.

Тем временем ругающиеся преодолели аллею и колоритным комком вывалились из нее на тропинку, идущую меж грядок. Впереди нервно печатала пыль каблуками Юлия. Ее пыталась догнать и перегнать та самая сморщенная цыганка, которую я раньше видела только на фото – Мать Закуту. Из-за низкого роста, горбатости, распущенных волос и темного платья она напоминала черного мохнатого Колобка со злющими глазами. «Вас засудят, если я подам! – разобрала я. – Нет у вас стыда! Старого человека на старую территорию!»

За цыганкой быстрым шагом шли несколько мужчин. Я сразу узнала в лысом типе с вислыми усами так называемого Хаммурапи: вживую он походил на работника ЖЭКа еще больше, поскольку, как и я, носил комбинезон. Громадный мужик-качок с дубовой физиономией, Игорь Лебедкин, тоже присутствовал, но почему-то не пытался ничего предъявить Юлии – просто шагал, скучающе-привычно поглядывая то по сторонам, то в свой телефон.

В той кучке народу, что шла следом, я опять выловила несколько знакомых по Интернету лиц: здесь была и Апсара – полная женщина лет пятидесяти в синтетически блестящем красном сари, и Шива – одутловатый мужик с торчащим пузом, в очень плотно намотанном голубом тюрбане, который подозрительно походил на кальсоны. Я разглядела даже Тешуб-Тарку – тощего юношу, брови которого были аккуратно выщипаны, а черные лохмы явно не обошлись без краски.

Вся эта публика, весьма странная и яркая, тем не менее имела такой вид, будто пришла на обязательное, но донельзя скучное мероприятие: никто не смотрел по сторонам, часть раздраженно кривила губы, а еще часть – откровенно зевала. Только перепалка Матери Закуту и Юлии, которая отгавкивалась на ходу не поворачиваясь, вносила хоть какое-то оживление.

Детдомовцы рядом со мной хихикали почти откровенно – пиететом, с которым они относились к Ратибору, здесь и не пахло… Ну а где же сам глава секты, Навуходоносор?

Как раз в это время из аллеи вынырнул мужчина во всем сером: размашистым шагом он пытался догнать свою группу. Несмотря на кажущуюся бодрость, от него веяло чем-то тревожно-болезненным. Высокий, но худой до истощения, со впалыми щеками, застывшими глазами и серой спутанной мочалкой вместо волос, он на ходу все время странно дергал губами, будто что-то обсасывал, и махал только одной рукой, а другую держал плотно прижатой к телу. Да, это и был Дмитрий Кузнецов, он же Навуходоносор Первый.

Сектантская верхушка раздраженно скопилась как раз там, где стояли мы, и перепалка усилилась.

– Я на работе еле отпросилась, деньги потратила на замену! – орала Апсара. – А вы нам – такие свинские условия!

– Во-первых, какой вы подаете пример братьям и сестрам своими криками? Во-вторых, при чем тут я? – по-прежнему стоя ко всем спиной, отозвалась Юлия. – Какие к нам претензии, если большую часть года вы отсутствуете, пансионатом никто из вас не занимается… Вам сказать цену ремонта второго корпуса? Ратибор давно просил звонить и предупреждать заранее, тогда бы мы освободили вам место.

– А кто должен был звонить?! Я, пожилой человек, адепт шестого уровня черной магии?! Я должна?! Я комнату своими трудами у Ордена не заслужила?! – взвизгнула Мать Закуту, как рассохшаяся калитка.

– Да опять организация ни к черту, – тяжело дыша, сказал Шива. – Мне только вчера позвонили, ночью. Зачем это все? Уже сколько раз предлагалось проводить собрание онлайн.

– Так кто-то же должен организовать… – зашумели все. Интересно, что никто не пытался обращаться к Навуходоносору, и тот мирно стоял за спинами коллег, склонив голову и молча уставившись куда-то внутрь себя самого.

Я тоже молчала, с любопытством рассматривая верхушку Ордена Вероятности, которая походила на собрание каких-нибудь недовольных садоводов, но уж никак не на вершителей судеб. Чувствовалось, что им хочется поскорее отделаться от какой-то нагрузки.

Скандал понемногу затух – Юлия сочла за лучшее найти Матери Закуту местечко в основном корпусе, а нам велела проводить остальную толпень на старую территорию и обустроить там.

Это удалось довольно легко. Собственно, верхушка секты не нуждалась в наших подсказках: она явно знала старую территорию гораздо лучше нас. Не успели мы сами выбраться из-под елок, как толпа рассыпалась по всей поляне, и то тут, то там зазвучали недовольные реплики:

– Ну и где мы будем молиться? В овощехранилищах – картошка, а церковь в этом году еще сильнее залило!