Только первый шаг труден.

Он поставил все на одну карту. Вышла другая. И он выиграл — стал великомучеником.

Настоящий мученик тот, кому даже в этом звании отказывают.

Мученичество — единственный способ прославиться, не имея для этого никаких данных.

Бывали мученики заблуждения, но смерть их еще не превращала его в истину.

Мученик во имя старой веры кажется нам упрямцем; мученик во имя новой — пророком.

Его понесли на руках — на Голгофу.

Настоящий терновый венец долго носить нельзя — тернии обламываются.

Бывают почетные терновые венцы, с терниями только наружу.

Мучеников истребленных религий не канонизируют.

В одних религиях почитают мучеников, в других — палачей.

Не загораживай путь к отступлению своим крестом!

Тот, кто говорит «мы», не имеет в виду себя.

Неуютный, холодный, жестокий и лживый мир, на который мы сетуем, — все это мы для других.

Ад — это Другие.

Ад — это не другие, ад — когда нет других.

Человек преобразит мир и мир уничтожит, все совершит и все перетерпит — при условии, что у него будет свидетель. История, поэзия, памятники заменяют ему такого свидетеля. Он неустанно ищет свидетеля. Его мысль возникает лишь для свидетеля и лишь поэтому является мыслью. Даже его одиночество — это общение со свидетелем, и такое одиночество — самое подлинное.

Люди глухи к тому, что кричит в тебе громче всего.

В других нас раздражает не отсутствие совершенства, а отсутствие сходства с нами.

Подумай, как трудно изменить себя самого, и ты поймешь, сколь ничтожны твои возможности изменить других.

В чем мы можем быть совершенно уверены, так это в том, что мы чудовищно похожи на других людей.

Я — это ты, а ты — это я; так на что мы друг другу нужны?

Нам трудно поверить, что мысли других людей столь же глупы, как наши собственные, а ведь так оно, вероятно, и есть.

Мы добиваемся любви других, чтобы иметь лишний повод любить себя.

Чем больше случаев нравиться вы доставляете людям, тем скорее и вы им понравитесь.

Мы бы меньше заботились о том, что думают о нас люди, если бы знали, как мало они о нас думают.

Мы никогда не бываем более недовольны другими, как когда мы недовольны собой. Сознание вины делает нас нетерпимыми.

Мы не любим людей не потому, что они злы, но мы считаем их злыми потому, что не любим их.

Тебе никогда не удастся подумать обо мне так плохо, как я о тебе, если бы я о тебе думал.

Мы подозреваем других, потому что слишком хорошо знаем самих себя.

Слова Павла о Петре говорят нам больше о Павле, чем о Петре.

То, что мы делаем, меняет нас больше, чем то, что делают с нами.

Со мной не все в порядке, и с вами не все в порядке, стало быть, все в порядке.

Иногда лишь недоразумение помогает нам уразуметь человека.

Я живу в постоянном страхе, что меня поймут правильно.

Не будем пытаться понять друг друга, чтобы друг друга не возненавидеть.

Не печалься, что люди не знают тебя, но печалься, что ты не знаешь людей.

От себя самого узнаёшь немного, от других — то, чего не хотелось бы знать.

Плохо думать о ближних — грех, но едва ли ошибка.

Мы вечно надеемся, что все как-то сложится, потому что другие лучше, чем мы.

Любящий человек живет в любящем мире. Враждебно настроенный человек живет во враждебном мире: каждый встречный служит вам зеркалом.

Мы знаем за собой много такого, о чем люди всегда умалчивают, и угадываем в них то, о чем умалчиваем сами.

Это верно, что люди выигрывают в наших глазах, если узнаёшь их поближе. Они становятся загадочнее.

Никогда не приписывай человеческой зловредности того, что можно объяснить просто глупостью.

Не думай, будто люди против тебя; по большей части они просто за самих себя.

И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними.

Не делай другим то, что ты хотел бы, чтобы они делали для тебя. У вас могут быть разные вкусы.

Не думай дурно о всех ближних сразу, думай по очереди.