Руслан с ужасом осознал, что значительная часть этих блюд еще и сочетается. И пробовать их по отдельности — это как играть в детальки лего вместо того, чтобы построить из них что-то.

— А что эти святые значат? Почему Амина базилик сажала? Огнепоклонники ведь не так молятся?

— Тебе надо на все вопросы отвечать?!

— Если можно, Руслан-муэллим.

— Я даже не знаю, с чего именно начать… — растерялся Руслан.

— Начни с баранины, — посоветовал Дауд. — А то остынет.

Руслан так и поступил. Сунул в рот кусок шашлыка, раздумывая о том, как коротко рассказывать о части религии с историей в три тысячи лет.

— Ладно, давай так. Нельзя воспринимать религиозные категории буквально. Семь бессмертных святых — это семь проявлений Ахурамазды. — Руслан отложил еду и принялся загибать пальцы. — Благой помысел, наивысшая правда, святое благочестие, та самая избранная власть, чей плакат ты видел в комнате Амины, что там дальше? Целостность, потом бессмертие.

— Это шесть, — заметил Дауд.

— Да, с седьмым все сложно. Это, скажем так, святой дух. Он часть каждого из шести и вместе с тем нечто отдельное. Кто-то относит его к бессмертным святым, кто-то нет. Все очень сильно зависит от периода…

— То есть это главные святые зороастризма. А им молятся?

— Не-не-не! Я же говорю, это просто проявления. Вот, например, у христиан есть святые. Николай Чудотворец, допустим. Это конкретный человек. Плюс ему можно отдельно молиться. Тут не так. Молятся только Ахурамазде. В этом смысле зороастризм куда более монотеистическая религия…

— Так, — Дауд уложил в голове первую порцию информации. — А почему вообще название такое?

— Прекрасный вопрос! — Руслан опять пожалел, что не может закатить глаза. — От имени главного и единственного пророка — Зороастра. Или, как было у Ницше, Заратустры. Ну? «Так говорил Заратустра», помнишь?

— Не читал, — отрезал Дауд.

— А что ты вообще читал?!

— Бризантность гексогена помнишь?

— Эм-м…

— Двадцать четыре миллиметра.

— Ладно-ладно, — Руслан поднял руки в знак примирения. — Ты, вероятно, эксперт в своей области.

— Да.

— Теперь ты ждешь, что я задам вопрос?

— Да. — Дауда, кажется, задели намеки Руслана на то, что он неприлично неэрудирован.

— Ладно, что такое бризантность?

— Мера способности взрывчатого вещества к местному дробящему воздействию, — без малейших признаков акцента или запинок ответил Дауд. — Рассказывай дальше про зороастризм.

По глупому стечению обстоятельств Руслан знал, что такое бризантность. Но четкое, отлетевшее от зубов определение все равно его впечатлило.

— Ладно, Дауд, давай так. Ты просто не понимаешь, насколько это объемная информация, я не могу читать тебе курсы лекций. Зороастризм появился примерно в двенадцатом веке до нашей эры. Он претерпел массу изменений, утратил монотеистические черты, потом снова их обрел, его последователи впадали в ересь и возвращались к истокам, повлияли на все мировые религии и в значительной степени изменили мир. Зороастризм времен Заратустры и времен исламских завоеваний — вообще две разные вещи. Можно выделить целых семь различных периодов, явно отличающихся друг от друга. Что ты конкретно хочешь узнать? Задавай вопросы, что ли!

Руслан перестал размахивать шашлыком и вернулся к еде. Дауд какое-то время молчал, вероятно формируя список вопросов.

— Как становятся зороастрийцами?

— Тут есть два варианта… — Руслан понял, что совсем уж коротким ликбезом не обойтись, придется несколько развернуть мысль. — На самом деле — никак. Ну, в ортодоксальном варианте. Но после исламских завоеваний остались две относительно крупные общины зороастрийцев. Одна в Иране, другая в Индии. Общины довольно долго жили изолированно и не поддерживали связь. Поэтому у них возникла некоторая обрядовая разница. Иранская община считает, что стать зороастрийцем нельзя. Можно только родиться. Индийская община утверждает, что достаточно провести ритуал посвящения. Так что теоретически вариантов два. Но если опираться на Авесту, то зороастрийцем можно только родиться.

Дауд хмыкнул, задумался. Руслан использовал паузу для того, чтобы промочить горло и закинуть в топку еще кусок шашлыка.

— Октай-муэллим не похож на зороастрийца… — пришел к странному выводу Дауд.

— Пу-пу-пу… Сложно… Думаю, тут имеет значение его родословная. По крови Амина вполне может оказаться зороастрийкой.

— Значит, Ахурамазда мог забрать ее к себе?

— Восхитительный вывод. — Руслан разочарованно отложил шашлык, он просто был не в состоянии съесть еще больше. — Так можно про кого угодно сказать.

— Зачем про кого угодно? Ты сам сказал, что Амеша Спента — это проявления Ахурамазды. Перечислил их и показал дорогу…

— Подожди-подожди!

— Или ты был прав, и она замуж не хотела, и…

— Остановись! — Руслан наконец прервал Дауда. — Какую дорогу, о чем ты?

— Благой помысел ведет к праведности, праведность к благочестию, благочестие ведет к силе, сила к целостности, а целостность к бессмертию. Сам сказал, да!

Руслан несколько секунд молчал, соображая, как разговор оказался в этой точке.

— Ну… В теории это так и работает, конечно, но не очень понятно, как это нам…

— Она не выходила из башни, Руслан-муэллим, — уверенно сказал Дауд. — Она все еще там!

— Подожди, успокойся… Что-то у меня голова кружится. Что значит «в башне»?

— Ты же сам сказал: Дом хвалы, Дом песен.

— Я сказал?! Серьезно? Ну, может, и сказал… Что-то я совсем устал, я сейчас немножко…

Он откинулся на спинку дивана, потому что невыносимо кружилась голова, и тут же уснул. И почему-то прекрасно осознавал, что спит.

Он стоял перед огромными закрытыми дверями. Гигантские створки украшал символ окрыленного солнца. Он же, судя по всему, выполнял функцию запирающего механизма. Закрепленный поверх дверей, он просто физически не позволил бы им открыться. Никакого видимого способа снять его с двери Руслан не видел.

Он так соскучился по цветным снам, что с удовольствием рассматривал окрыленное солнце. Освещаемый огнем металл красиво бликовал, из-за этого казалось, что солнце настоящее, а крылья шевелятся.

Он подошел чуть ближе и увидел собственное отражение в полированном металле. Длинные, черные как ночь волосы. Острый тонкий нос, строгие черные брови, недовольно опущенные уголки губ и очень странные, будто бы чуть светящиеся, глаза.

Проснулся он в кровати. Рядом с ним Дауд разговаривал с каким-то мужчиной по-азербайджански. Руслан сделал вид, что все еще спит, и попытался понять хотя бы по интонациям, о чем они говорят.

Знакомых слов он не услышал, а тон ничего не подсказывал. Голос и манера речи Дауда на азербайджанском языке отличались. Интонации становились более… хитрыми, что ли. Появлялось много бежевых и бирюзовых оттенков.

— Ай, сам проснулся! — раскрыл его Дауд. — Как себя чувствуешь?

— Как мешок с навозом. — Руслан удивился своему хриплому голосу. — Сколько времени?

— Четыре часа, рассвет скоро…

— Воду пейте, — сказал незнакомый мужчина. — Чем больше, тем лучше. Угрозы уже нет, но лишним не будет.

— Ах, нету угрозы! Как это здорово, когда ее нету, да? О чем речь вообще?

— Тебя отравили.

— Восхитительно. — Он со стоном сел на кровати и, чтобы хоть немножко взбодриться, похлопал себя по щекам. — Там опять дождь?

— Буря была, да.

— Кто меня отравил? — зевая, совершенно безразличным тоном уточнил Руслан.

— Мы ищем. Время надо. Но я тебе слово даю, я найду!

— Ладно, сначала надо съездить в Гобустан. А что это за шум?

— Пожар тушат, Руслан-муэллим. Я бы тебя не будил, если бы не пожар…

Пожар, по словам Дауда, был связан с попыткой отравить Руслана. Злодей явно хотел таким образом замести следы. Возгорание произошло в серверной, и, конечно же, все данные с камер погибнут в огне.