Армия в эти времена сильно отличается от себя самой в моем времени. Не только организационно, не только в способах ведения боя и отсутствием танков, но и в хозяйственном, так сказать, плане.

— За такое состояние лопат вас!.. — прервал вспышкой гнева мои размышления Ванновский. — Этой рухлядью…

Отключив звук, я продолжил думать о хозяйственной организации армии. В мои времена солдату выдают провиант, форму и в случае нужды оружие. Небольшая в мирное время зарплата у «срочников» тоже есть — на эти деньги ходят в чайные при части и тратят в увольнениях. В эти времена сложнее. Младшим чинам все еще выдают одежду и оружие. Выдают и «провиант» — крупу да муку в основном, согласно расчетов. Выдают, надо признать, щедро — солдат у нас голодает только если служба требует от него выполнять воинский долг вдали от линий снабжения и очагов цивилизации. Провиант этот попадает в общий котел. Помимо этого, солдатам выплачиваются «чайные» и «приварочные» деньги — на них покупается «усиление» питания. Можно делать это единолично, но большинство вступают в артели — если скинуться, получается выгоднее, а готовить при этом можно поручить самому рукастому коллеге.

«Провиант» — каша и мука — таким артелям выдается согласно тех же расчетов. Излишки круп и муки не возбраняется продавать как артелям, так и от лица каптенармусов — в первом случае деньги уходят в артельную кассу, во втором — в кассу части. Потратить на что попало нельзя, но служебные инструкции содержат очень много пунктов, на которые тратить можно. Совсем недавно оттуда по моей инициативе был убран пункт «на приобретении Уставов и учебных материалов для части». Уж Уставы да армейские учебники мои типографии в нужном размере напечатать за мой счет способны — это же чушь, когда основной воинский Закон приходится покупать «на свои». Имеется в списке трат и другой занятный пункт — «на усиление питания фельдфебеля мясом и рыбой».

Вот это убирать нельзя — фельдфебель для младших чинов царь и бог, и, как бы грустно не звучало, обижать такого важного человека нельзя: «проставляться» все равно придется, но уже не из артельной кассы, а реально из своих. Есть и очень хороший пункт — «на обучение нижних чинов». Армия в эти времена, конечно, суровая, но 20-тилетняя «рекрутщина» в эти времена упразднена в пользу всеобщей воинской повинности. Шесть лет «срочной службы» позволяют провожать новобранца с относительно спокойной душой, а не как раньше — коллективным плачем всей деревни, потому что для односельчан разлука на 2 десятка лет приравнивается к похоронам. Теперь многие солдаты возвращаются домой — если хотят, конечно. За годы службы они успевают окрепнуть физически — прискорбно, но многие младшие чины до армии мясо видели только по большим праздникам и по чуть-чуть — и прокачаться ментально: выучиться грамоте и счету и освоить прикладные навыки. Благодаря этому подданный получает возможность устроить жизнь по-новому, в городе. Лучше всего, понятное дело, устроиться в полицию и другие органы, но берут туда сильно не всех. Короче — считать Имперскую армию этакой тюрьмой прямо неправильно, потому что для мужиков из далеких провинций она выступает весьма годным социальным лифтом.

Помимо дополнительных — не только «приварочных» и «чайных», а еще и «караульных», «наградных», идущих в комплекте к «Георгию» и «аммуничных», предназначенных для покупки нижнего белья, денег, солдатам выплачивается и непосредственно жалование — 22,5 копейки, в следующем году до 30 копеек поднимем. В свободное от армейской нагрузки и хозработ на благо родной части время нижний чин может устроиться на работу и часто эту возможность реализует. Процент от заработка идет в ротную или артельную кассу, остальное можно тратить по своему усмотрению или отправлять родным — для многих это становится весьма ощутимым подспорьем.

Словом — система организована так, чтобы армия выступала полноценным экономическим актором, способным перекачивать через себя денежные потоки. Все еще ужасно дотационная штука, но это несоизмеримо лучше, чем сидящие в части на казенном обеспечении срочники. Американцы и в мои времена частично подобный подход практиковали — принесенная ими в отдаленную точку мира «демократия» сразу же давала плоды: появлялись бары, клубы, проституция и прочая сфера услуг. «Кока-кола», например, использовала такое положение дел к своей пользе — в военных кампаниях представители фирмы сопровождали войска портативными заводами газировки и цистернами. Средневековая еще методика — тогда за войсками любили следовать маркитанты. Да и до сих пор следуют — вот дедушка Горация Гинцбурга как раз так капиталы наварил, продавая солдатам винишко.

С алкоголем в армии, что бы там кому не казалось, строго — младшим чинам за казенный счет наливают по шестьдесят граммов водки на праздники, в числе которых именины Императора, Цесаревича и Императрицы. Пьют за наше здоровье мужики, и это приятно. В увольнениях солдатам выпить можно, но в служебное время уже ни-ни, за пьянство предусмотрены дисциплинарные взыскания вплоть до телесных наказаний. С последними тоже однажды разберусь — негоже подданных пороть, есть же нормальные юридические механизмы.

Каждый раз смотрю на пищевое разнообразие этого времени и каждый раз диву даюсь, насколько много всего человечество уже освоило. Вон напротив полки с консервами стоят, все произведены Обществом «Народное продовольствие», главным армейским «консервным» подрядчиком: «Суп гороховый с говядиной», «Похлебка гороховая с говядиной», «Суп овсяной», «Щи кислые, мясорастительные», «Суп грибной», «Суп картофельный». Есть и обыкновенная тушенка. Все, чисто из-за отсутствия в этом времени химикатов, натуральное и относительно вкусное — я из интереса пробовал всю номенклатуру. Бледноват вкус, но хроноаборигены привыкли питаться экологично, и консервами «общества» с удовольствием закусывал сам Император — Александр мне компанию в дегустации составлял, немного с грустью: сам попробовать как-то не догадался, а было бы неплохо.

В дверной проем очень так робко заглянул тридцатилетний, интеллигентного вида капитан и замер сусликом, не осмеливаясь прервать гневные пассажи Военного министра — с каждым новым обнаруженным объектом «попила» Ванновский все больше входил во вкус и багровел лицом. Удар бы не схватил от такого накала.

Я вопросительно посмотрел на капитана, и тот строевым шагом подошел ко мне. Министр и прочие его заметили и позволили доложить, что личный состав к Смотру готов, а еще через сорок минут состоится плановый обед — он по расписанию ровно в полдень.

— Считаю полезным отведать солдатской еды, — высказал я министру пожелание.

Вертикаль же.

— Непременно, Георгий Александрович, — подтвердил получение Ванновский. — Желаете, чтобы я присоединился к Смотру?

— Вы нужнее здесь, — улыбнулся я. — Жду подробный отчет о расследовании махинаций данных утративших офицерскую честь деятелей, — кивнул на вжавших головы в плечи полковника и каптенармуса. — Не далее, чем к исходу недели. Уверен, вы справитесь с этой задачей достойнейшим образом, но позволю себе напомнить о важности отслеживания цепочки хищений снизу и доверху. Господа, — обратился к «утратившим честь». — Я решительным образом вами недоволен. Ведите, капитан.

И мы с капитаном отправились общаться с мужиками. Ну его, этого министра — вот он на недостаточно сияющие бляхи среагирует в полном соответствии с армейской традицией.

Посетить премьеру новой оперы Петра Ильича Глинки в компании с самим композитором — это почти историческая возможность, поэтому я с восторгом принял приглашение Дагмары в Мариинку: сам композитор, по ее словам, пригласить меня постеснялся, пусть и лауреат Премии Романовых Первой степени и гений, но чувство ранга никуда не денешь. Императорская ложа ждала нас девятого марта — восьмое, в соответствии с недавним Высочайшим указом, у нас отныне считается праздником «День матери». Международный женский день нам в свете оглушительного треска института семьи учредить невместно, но работать будет и в нынешнем виде — каждая женщина в эти времена иначе как будущая или действующая «мама» не воспринимается.