Крыса нашла в себе силы пискнуть:
— Премного благодарен, Ваше Императорское Высочество! — и покинула мой кабинет.
Вычеркиваем из памяти навсегда и пытаемся не думать о любимой невесте — в Москву завтра поеду, затем — обратно в Петербург, готовиться ко встрече немецкой делегации: до свадьбы чуть больше недели, и мои моднючие штаны от предвкушения «консумации» трещат по швам. Ну и вообще хороший будет день от начала и до конца — матушка старалась и даже снизошла до принятия внесенных мною правок.
Хотелось бы сделать свадьбу достойной порога XX века — с участием автомобилей, дирижаблей, с электрической иллюминацией и прочими высокими технологиями, но прогресс за мной не успевает.
Остап завел в кабинет следующего — и последнего на сегодня посетителя, моего доброго друга Владимира Дмитриевича Менделеева. Прогресс за мной не успевает, но пару недель назад случился большой научный успех, который позволит заснять несколько минут свадьбы. Качество — ужасное, но суть не в нем, а в том, что первая в истории кинохроника запечатлеет будущих правителей России в очень трогательный момент.
Дорого обошлось, и не в последнюю очередь из-за привлечения иностранных специалистов — некоторые из них «сидели» на действующих контрактах и грантах, пришлось выплачивать неустойки и банально перекупать. Бонусом идет личное знакомство с родителями кинематографа, планирую всем баронов пожаловать — братья Люмьер, Уильям Диксон и остальные нам нужны. Основные кадры в порученном Владимиру Дмитриевичу проекте свои, что вызывало несколько конфликтов в коллективе — «иностранное» не всегда значит «лучше нашего», и конечный прототип сочетает в себе наработки со всей планеты, которые аккуратно допилили напильником. Не совсем даже и метафора — кожух у камеры металлический, пришлось немного подточить.
— Оборудование готово, Георгий Александрович. Через два часа убываю в Москву, пригляд держать. Иосиф Андреевич с помощниками трудятся не покладая рук, но, боюсь, прибора для воспроизведения придется ждать не меньше полугода, — кратко изложив суть, Владимир положил на стол папку с подробностями.
Иосиф Андреевич Тимченко со своим отделом изобретает проектор. Прогресс идет, и это — главное: я уже давно смирился, что быстрых технических чудес ждать не приходится. Камеру сделали — уже план перевыполнен. В общем — до столицы мирового кинематографа нам еще работать и работать.
— Гложет что-то, Владимир Дмитриевич? — заметил я грусть на лице «ближника».
Что-то личное.
— Таки прислала письмо. Оказалось, у меня есть дочь, — поделился он новостью. — Офудзи.
Понимаю.
— Поздравляю! — улыбнулся я.
Вымученно улыбнувшись и поблагодарив, Менделеев добавил:
— Таки теперь в Токио, в хорошем доме при уважаемых людях, — продолжил он. — Пишет, что работа легкая, и она всем довольна.
Никто не просил — я о «временных женах» вообще с важными японцами не говорил, не по рангу тема, поэтому можно классифицировать улучшение судьбы Таки и «нечаянной» дочери моего личного друга как необременительный для японцев и приятный для меня жест.
— Я говорил о Таки и Офудзи с родителями, — продолжил Менделеев, пожевал губами и грустно на меня посмотрел. — И склонен согласиться с ними во мнении, что в России природным японцам будет хуже, чем на родине.
И по репутации ударит даже без оформления брака и признания малышки своей — и без того не страдающее от недостатка внимания семейство теперь стало одним их самых заметных в Империи. Решение теми, у кого на него есть право, принято, и Владимиру нужны только время и успокоение.
— Там они проживут хорошую, сытую и спокойную жизнь, — ободряюще улыбнулся я. — А у нас… — вздохнул и махнул рукой. — Сами понимаете.
— Заклюют, — кивнул чуть оживший Менделеев.
— Живьем съедят, — усилил я. — У вас, Менделеевых, врагов и завистников теперь много как никогда в жизни.
— Моськи, — улыбнулся Владимир. — Слабины не дадим, Георгий Александрович.
— Добро, — одобрил я.
Немного проводив гостя по коридору личных апартаментов — по пути — я попрощался и пошел переодеваться для встречи принцессы Масако и прибывшего с ней на мою свадьбу и просто поговорить о важном принца Арисугаву. Приглашение было отправлено и Муцухито, но просто как дань вежливости — понятно же, что не приедет. Приглашал и императрицу Цыси, по тому же принципу. А вот с Запада к нам нагрянет здоровенная толпа высшей аристократии — мы же в перерывах между войнами одна большая дружная европейская семья, а Россия — ценный союзник в периоды «семейных» дрязг. Война придет не завтра, и заключенные мной договоренности еще могут успеть «обнулиться». Не бывает такой бумажки, которая прямо «броня» — высокая дипломатия переваривала и не такие договоры, как у нас с Вилли. Во многих из них, кстати, было написано «договор о вечной дружбе» с уточнением четких критериев «вечности» — лет пять, например. Свадьба — отличный способ посмотреть на нас «изнутри» в неформальных условиях, поговорить с особо болтливыми друзьями из местных — качественные филёры в полной готовности, больше всего будут следить за англичанами и так неосторожно подставившимся зятем Гинцбурга. За последним «ходят» и сейчас, но сшиваемое дело пока в строгом секрете — может еще на каких радикалов нас господин Сассун выведет?
Сам Гораций, будучи человеком солидным (в должности Гласного столичной Думы до сих пор состоит между прочим), от личных встреч с мутными гражданами воздерживается и демонстрирует глубокое понимание ситуации: выдержав небольшую, но заметную паузу после нашего разговора — показал, что не боится — он начал потихоньку «налаживать» дела своих приисков и банка. Разумеется, у знающих людей от этого появились вопросы и подозрения, но Гинцбург отмазывается — не «в белую», мол, работать начал, а на убыточном прииске нашли хорошую жилу, впервые за много лет получив доход. А банк… О, ну вы знаете эти банки — то убытки терпят, то прибыли, тут и сам Адам Смит бы не разобрался.
Посмотрим, к чему это приведет — если заявленные доходы хотя бы на две трети приблизятся к реальным, пусть себе работает, но придется публично откреститься от зятя и очень постараться сгладить чудовищный репутационный удар — Сассун так и так под громкий суд и виселицу попадет.
В Кронштадте Александр не был давно, поэтому едем мы всей семьей. Настроение у младших волнительное — не каждый день на голову приемная сестра-японка валится, а это же так интересно! Про Азию я малышам успел рассказать многое, так что проблемы будет создавать только языковой барьер — впихнуть в плотный график брата и сестер уроки японского у меня рука не поднялась. Пока и не нужно — в России на русском говорить принято, а будущее сокрыто туманом войны.
Император с Дагмарой спокойны — лично претерпевать все тяготы и лишения процесса воспитания приемной дочери-чужеземки им не придется, а понятие «политическая необходимость» за много лет на верхушке государства хочешь-не хочешь усвоишь. Не лишены они и гуманизма — пару дней назад я чуть не выпал в осадок, когда Мария Федоровна нарекла маленькую принцессу «бедной сиротинкой». Она с матерью приедет вообще-то, и отец у нее жив-здоров да еще и на японском троне сидит! Не полез с уточнениями — маме виднее, как пестовать в себе дружелюбное отношение к приемной дочери.
Нечаянно попали в тренд — настоящих сирот продолжают разбирать из приютов сердобольные граждане. Получился неожиданный эффект: приютам выделяется бюджет и пожертвования — в зависимости от «формата», и, если воспитанников в нем осталось меньше, бюджет урезается, а жертвуют менее охотно. Не жадность хозяев заведения срабатывает, а комплекс факторов — здание нужно содержать, питание большого коллектива в полном соответствии с законами производства обходится не сильно дороже питания коллектива маленького (процессы те же, просто «сырья» требуется больше), то же верно для закупок вещей — опт как правило выгоднее розницы — и так далее. Организация, которая не стремится к процветанию — плохая организация, и неважно, коммерческая она или нет, вот и суетятся благотворители, «вербуют» уличных беспризорников, связываются с деревнями — не можешь младенца прокормить, так снеси его к попу, он в город увезет, в приют — и расклеивают объявления, в силу неграмотности «целевой аудитории» снабженные поясняющими суть рисунками. Всему этому мы очень рады — некоторое количество маленьких подданных получило возможность прожить жизнь лучше, чем им было суждено, как тут не радоваться?
