Сам Фелька и хотел уже домой – соскучился по своей деревне, друзьям, и остаться у коновала был не против. Все-таки, здесь у него жизнь интереснее была, чем дома. Знахаря знали по всей округе, звали помочь то в одну деревню, то в другую. Ученика он везде с собой брал – лишняя пара рук никогда не бывает лишней.

Теперь поездка к драконьей пещере казалась Фельке небольшой прогулкой, детским развлечением. Ему приходилось ездить и гораздо дальше, и с большими приключениями. Одна встреча с драконом-бракоделом чего стоила!

Было это аккурат в весеннюю распутицу. Будто и ехать нужно было не так далеко, и случай не сложный, а безумно устали тогда оба – и знахарь, и его ученик.

Проситель – совсем молоденький парнишка, чуть мельче самого Фельки, примчался к ним с самого утра. Видно, из дома выехал затемно. Его кобыла – обычая крестьянская лошаденка, была мокрой от пота. Наверное, гнал всю дорогу. Фелька лишь головой покачал неодобрительно, глядя на нее, – так и загнать скотину не долго.

Коновал, еще не успевший толком глаза продрать, сразу и слушать ни о чем не хотел. Воскресенье, он в церковь собирался идти, а не снова куда-то ехать!

Фелька его хорошо понимал. Неделька выдалась сложная, они уже который день подряд мотались по деревне и окрестностям, выезжая то к одному хозяину, то к другому. Знахарь даже домой, на побывку, своего ученика не смог отпустить.

Вчера, вместо того, чтобы отправиться в Драконьи Дворы, Фелька повез коновала к местной знаменитости – "заводской" свиноматке, весьма не кстати захворавшей. Провозились они с ней до поздней ночи. Хозяин хавроньи – колбасник, поставлявший свой товар в шахтерский поселок, ухлопал в ее покупку не мало денег, потому переживал так, будто свинья была ему родной женой. Конечно, и заплатил им щедро, но и продержал у себя целителей весь день.

О воскресенье, выходном дне, когда работать – грех, не таясь, мечтали все. И знахарь, и Фелька, и его баба, которой тоже надоело ночами не спать, мужа дожидаясь.

Однако, проситель оказался настырным, без коновала уезжать не хотел ни в какую. Бухнулся на колени и заголосил на всю избу:

– Пожалей, батюшка! По миру ведь пойдем, братишки-сестренки с голоду помрут. Корова захворала, одна она у нас, кормилица. И так еле дождались, когда телиться надумает, молоко у нее появится. А она никак разродиться не может, не так что-то пошло. Со вчерашнего обеда мучается и мы вместе с ней. Пожалей нас, батюшка, прирезать ведь скотину придется!

– Езжай, помоги им! – хозяйка первой не вынесла этих надрывных причитаний, обернулась к мужу. – Жаль детишек-то! Смотри, какой он худющий, одни кости. В повозке поспишь еще, Фелька править будет.

Конечно, знахарь и сам просителю не отказал бы, понимал, что дело важное. Но уж больно не хотелось ему по распутице куда-то ехать, грязь месить.

Предчувствие коновала не подвело – застряли они, как раз, на половине дороги. Решили срезать немного, по совету парнишки свернули на какую-то едва заметную колею, да и загрузли чуть ли не по самые оси.

Подергавшись немного с повозкой, знахарь выпряг лошадь и вместе с посыльным уехал верхом. А Фелька остался ждать помощь. В чистом поле, моля всех святых, чтобы не пошел дождь или снег.

На место он добрался уже в обед. Коновал к тому времени и руки помыть успел, намереваясь отпразновать спасение несчастной страдалицы. Изрядно замерзшего Фельку тоже посадили за длинный стол, где уже разместились помощники-соседи. Гуляли до вечера, желая долгих лет и корове-кормилице, и ее теленку.

Оказавшись в повозке, знахарь сразу укутался в огромную доху, которую всегда возил с собой, и уснул. А Фелька, как обычно, взял в руки вожжи. Да только сплоховал, сам задремал, сидя на козлах. Уж очень вымотался за последние дни.

Кобыла, почувствовав, что вожжи ослабли, сбавила шаг, но продолжала идти по дороге. Сколько она так шла – не ведомо. Очнулся Фелька посреди какого-то поля. Спросонья не понял, где он, но, увидев чуть дальше "шалаши" из стеблей прошлогодней кукурузы, сообразил.

Это место было одним таким на всю округу. У остальных крестьян на полях было чисто, будто выметено. Весна на дворе, скотина доедает последние запасы. А здешний хозяин свой скот сбыл еще зимой. Хотел оставшиеся корма продать, да цену заломил такую, что желающих не нашлось. Снижать не стал – ждал, когда к весне скотина все подъест и найдется какой-нибудь горемыка, готовый заплатить и столько.

Вот и простояла несчастная кукуруза посреди поля всю зиму и, почитай, всю весну. Еще и много ее было – "шалаши" получились длинными, как забор у деда Ковыля.

Обрадовавшись, что лошадь не сбилась с дороги, тихонько брела домой, пока он спал, Фелька крепче ухватился за вожжи. Хотел было подстегнуть свою кобылку, да так и замер с открытым ртом.

Ближайший к нему кукурузный шалаш пошевелился. Хорошо так зашуршал, в одном месте вязанки стеблей прямо подпрыгнули.

Фельке стало не по себе, по спине пробежал предательский холодок. Дело было к вечеру, сгущались первые сумерки, небо заволокло низкими тучами. В такую погоду хорошие люди по домам сидят, а не по полям бродят.

Действительно, вокруг не было ни души. На обе стороны простиралась голая пашня, разделенная на участки жиденькими полосками посадки. Домов отсюда видно не было – хоть обкричись, на помощь никто не придет.

Кто бы ни прятался за шалашом, встречаться с ним Фельке никак не хотелось...

Лошадь тоже услышала шуршание сухой кукурузы. Задумчиво посмотрела на нее, нервно повела ушами. Фелька на всякий случай потянул вожжи на себя. Не хватало еще, чтобы кобыла понесла с перепуга! Загрузнут ведь в первой же колдобине! Или перевернутся прямо в грязь.

Шалаш снова зашуршал и Фелька почувствовал, как волосы на голове зашевелились. Из-за длинной-длинной полосы составленных шалашом стеблей выглядывал толстенький кончик драконьего хвоста. Чужого! "Свои" драконьи хвосты Фелька знал как родные.

Хорошо, ветром тянуло в другую сторону, лошадь не успела учуять агрессора. А то бы летела уже повозка по ямкам и кочкам!

– Н-но... – Фелько осторожно хлопнул вожжами по спине лошади. – Пойдем, родная... Только тихо...

Здесь надо сказать, что кобыла у коновала была не молоденькая, опытная – успела со своим хозяином в разных передрягах побывать. Фелька не знал, понимает ли она человеческий говор, но настроение хозяев лошадь хорошо чувствовала. Вот и сейчас она тронулась очень мягко, осторожно ступая копытами по раскисшей земле – даже ни разу не чавкнула грязью.

Так они, крадучись, и миновали опасный шалаш, отъехали подальше от него. Фелька хотел уж было вздохнуть облегченно, но тут случилось неожиданное.

Совсем рядом с ним, за следующим шалашом раздалось громкое трещание и кто-то сердито завопил:

– Ку-у-да-а?! Ку-уда-а тащишь, гад?! Да когда ж ты наешься уже?!

От неожиданности лошадь подпрыгнула на месте и в следующую секунду что было духу рванула вперед. Фелька еле удержался на козлах, чудом не слетел с них. Он клещом вцепился в вожжи и отчаянно заорал:

– Тпр-ру! Тпр-р-ру!

Но кобыла его не слушала, неслась вперед, сломя голову.

– Стой, дур-ра! – раздался сзади сердитый рык знахаря. – Куда пр-решь?!

Хозяина кобыла послушалась, немного сбавила ход. Не остановилась, но повозку трясло уже меньше.

– Фелька, что стряслось?! – возмущенно спросил коновал. – Куда мы мчимся?

– Д-д-дра-кон... Там... – цокая зубами, проговорил Фелька.

Его колотило не столько от езды по ухабистой дороге, сколько от страха.

– Где?! – как-то весело, даже восхищенно спросил знахарь. – Стой, дур-ра!!! Я на дракона погляжу!

Видимо, не протрезвел еще после застолья. Иначе зачем бы ему с агрессором было встречаться?