Бочка Аглаи искренне заинтересовала дракона. Деревенские, затаив дыхание наблюдали, как ящер примеряется то с одной стороны, то с другой, пытаясь вскрыть посудину. Но она была крепкая, видимо, дубовая. Ни время, ни ядреное содержимое не смогло ослабить ее стенки.

– Придется, Аглая, бочку назад везти, – ехидно отозвалась Сакуниха. – Не по зубам ему твоя утварь!

– Почему сразу назад? – возмутилась Аглая. – Мне она тоже не нужна в погребе. Поможем ему открыть, если сам не управится.

– Да кто ж поможет-то? Где ты таких дураков найдешь, чтобы под твои сливы голову свою подставляли?

– Цыц, бабы! – шикнул на них Ковыль. – Он теперь и сам бочку вам не отдаст. Видите, играет с ней как малец. Пусть забавляется, у него время есть.

– Так у нас его нет! – возмутилась Сакуниха. – Я что, весь день буду драконий навоз ждать? У меня картошка еще не выкопана, а я здесь сижу.

– У всех не выкопана! – сурово припечатал Ковыль. – Все сидят ждут – и ты сиди.

В этот момент на выгоне начало происходить что-то непонятное. Дракон, до того просто катавший бочку по лугу, теперь поставил ее стоймя. Обнюхав со всех сторон, он обхватил неподатливую посудину передними лапами и взмахнул крылями.

– Что он творит? – возмутилась Аглая, пригибаясь от мощного порыва воздуха. – Взлететь, что ли, хочет?

– Да, – ответил Ковыль. – Вместе с бочкой.

– Она ведь тяжелая! Дракон ее не удержит.

– Конечно, не удержит. Он разбить ее хочет, сбросив с высоты, – сообразил дед Ковыль. – Бегом отсюда, пока во все стороны не рвануло!

И первым припустил из кустов прочь, стараясь как можно быстрее добежать до ближайшего сарая.

Односельчанам не нужно было повторять дважды, в следующую секунду крестьяне бросились врассыпную, ища хоть какое-нибудь укрытие.

К счастью, огромная дубовая бочка оказалась слишком тяжелой и скользкой для дракона. Он сумел лишь немного приподнять ее на землей – на два человеческих роста, не выше.

Пытаясь перехватить свою ношу половчее, чужак сделал неверное движение и тут же упустил ее вниз, беспомощно царапнув гладкие стены когтями. Гулко стукнув дном о землю, посудина призмелилась обратно.

Одного удара в днище оказалось достаточно для содержимого бочки. В следующее мгновение крышку снесло мощным потоком коричневой однородной массы, в которую превратились за эти годы моченые сливы.

Дракон, получив фонтаном по морде, возмущенно рыкнул и взмыл в воздух.

– Эй, куда? А навоз отдать?! – завопила Сакуниха.

– Пес с ним, с навозом! – одернул ее Ковыль. – Пусть уходит. Может, не будет больше прилетать после такого приема? А то наши драконы так извелись из-за него, что даже похудели немного.

Увы, надежды деда Ковыля не сбылись: ящер вернулся уже к вечеру. Тщательно обобрав ошметки слив и вылизав себя, он нашел, что странное угощение, в принципе, не так уж и плохо на вкус. И явился, чтобы доесть остатки фонтана. Баба Сакуниха лишь рукой обреченнно махнула, увидев, как он приземляется. Некогда с ним заботиться, картошку надо копать.

– Слышь, а дракон-то даже траву из-под слив выгрызает, так они ему понравились, – хихикнула младшая Сакунька, поглядывая в сторону луга.

– Пусть грызет, коли заняться нечем, – сердито буркнула бабка.

Чужак ей уже в печенках сидел. Столько хлопот с ним, а толку никакого.

В этот раз сливы сработали очень быстро. Не успел еще дракон улететь с пастбища, как в сторону Сакуньего огорода потянуло запахом свежего навоза.

– Бегите! – первым дернулся Сопат Ваныч, до того вяло ковырявшийся в земле. – Товар прибыл!

Побросав лопаты и схватив поганые ведра, Сакуниха с внучкой рванули на луг. Но старостиха опередила их – выскочила первой.

– Не тронь, это – наша куча! – завопила ей Сакуниха. – Мы первые увидели!

– Почему ваша? – донесся откуда-то возмущенный голос Аглаи. – Мои сливы были, значит и куча моя!

– Так, что ли, все теперь заберешь? – возмущенно прищурилась Сакуниха. – Ящер ведь утром не только сливы ел, и другие харчи тоже. Столько всего на выгон нанесли – до крошки смел.

– Не лайтесь, он снова хвост поднимает, – осадила их Сакунья внучка. – Сейчас его после слив как попрет, всех одарит ценным товаром.

Такого разочарования крестьяне давно не испытывали. Нет, чужак оказался благодарным производителем, выгон метил щедро. Но выдаваемый им навоз не выдерживал никакой критики. Чересчур жидкий, он мгновенно впитывался в землю, оставляя после себя лишь зеленовато-бурое пятно. И как такое удобрение собирать прикажете?

– Это все твои сливы, – не удержалась, уколола баба Сакуниха Аглаю. – После хороших харчей драконы такое не выдают.

– Почему сразу "мои сливы"? – возмутилась Аглая. – Если у него нелады с животом, то ему ничего в пользу не пойдет. Видишь, какой худой – будто оглоблю проглотил. И дракониха почему-то сразу его забраковала. Наверное, не захотела с такой немочью связываться.

– А ведь его хворь может заразной оказаться, – озадаченно пробормотал дед Ковыль, явившийся за товаром с ручной тележкой. – Как бы наши драконы не поболели...

– И не говори такого! – цыкнула на него Сакуниха. – Даже думать забудь! Не хватало еще...

– Давайте, посмотрим, как он завтра будет луг метить, – предложил староста. – Может, и правда, это – от харчей? Он ведь утром всякого-разного, не очень свежего наелся.

Сакуниха торопливо отвела взгляд. Она ведь так радовалась, что дракон подобрал всю падаль на ее выгоне, самой убираться не пришлось. Знала бы, и не подпустила бы его к той протухшей тушке.

Староста едва заметно улыбнулся, видя смущение бабки. Если Сакуниха будет молчать, и другие выступать не станут против чужака. Уж очень не хотелось старосте терять еще одного производителя. Да еще и такого покладистого, всеядного.

– Да, надо посмотреть на его товар еще раз! – поддержала мужа старостиха. – Но если он снова негодный навоз произведет, придется чужака прогнать. Прожорливый сильно, харчей на него не напасешься.

Уж как старалась в следующий раз Сакуниха! Как она следила, чтобы ничего подтухшего и перепревшего в драконью кучу не подбросили! Собственную бражку – почти свежую, лишь чуть-чуть подплесневешую – лично в поганую яму вылила, и рука не дрогнула. Переругалась чуть ли не со всеми соседями, завернув назад несколько тележек еще вполне годных харчей.

– Ну ж смотри мне... – бормотала бабка, сердито поглядывая в небо. – Если и в этот раз негодный товар принесешь...

Как назло, чужак не показывался несколько дней. Зато свои драконы повадились летать по два раза, утром и вечером. При этом голодные были такие, что сметали харчи быстрее, чем незадачливый ухажер. Крестьяне и сердились на них – провианту на таких обжор не напасешься, и радовались неожиданной навозной прибыли, и между собой понимающе перемигивались.

– Пусть Евул не наговаривает на дракона, – бормотал дед Ковыль. – Наш агрессор – хороший мужик, справный. Ишь, какие бока дракониха рядом с ним наела. Ходит чисто пава, прямо расцвела девка.

– Да никто ж и не наговаривал, – оправдывался пастух. – Я ж из-за пьянства его переживал, а про справность и речи не было.

Староста лишь улыбался в усы, слушая их. Будет у них в деревне свой драконенок, теперь уж точно будет!

Когда чужак наконец-то объявился, Сакуниха даже вздохнула облегченно. Драконьи харчи в этот раз были отборные, никто не посмеет сказать, что товар негодный из-за плохого провианта. Правда, растяпа и в этот раз рано утром прилетел, по самой росе.

– У тебя голова на плечах есть? Думать умеешь? – выговаривала ему бабка, пока он уминал стожок свежей зеленой кукурузы. – Ежели у тебя живот такой негодный, надо его беречь, гадость всякую в рот не тащить. Кто ж с росой завтракает? От нее в первую очередь животу послабление будет, целый день потом ничем не заткнешь. И любой харч не впрок пойдет, так тощим и останешься. Какая дракониха на тебя посмотрит, если ты ребрами светишь? Уж не наша пава, так точно!