Знала бы дочь, чего ей стоили эти слова. Ей, никогда не сомневающейся в своей правоте, убежденной в ней настолько твердо, что и у окружающих людей не возникало ни капли сомнений, стоять здесь и признаваться в том, что ошиблась? Неужели Аля не поймет, что она этим признанием наступила себе на горло ради нее?
— Мама, пожалуйста! — Выкрикнула девушка. — Давай помиримся, но жить я буду здесь!
Ни черта она не поняла….
— Значит таков он, твой выбор. Значит, ты выбираешь его?! — Наталья уже с трудом сдерживала свои эмоции. Да и незачем это было.
— Не заставляй меня выбирать между вами, мама, потому что тебе не понравится результат.
— Хорошо, — вмиг успокоившись и скрестив руки на груди, заявила женщина, надменно вздернув подбородок и изогнув бровь, — в таком случае у меня нет больше дочери.
— Я знаю, — так же спокойно ответила Аля на самый последний козырь матери, — у тебя ее давно уже нет, мама. С того самого дня, когда ты сказала мне, что Богдан — мой брат. И дело вовсе не в том, что ты мне глаза открыла, а в том, как ты это сделала. Ты тогда что-то убила во мне, мама. Порвала какую-то важную нить, связывающую нас. Тогда я этого не понимала, я многого не понимала, а теперь поняла. Так что прости, но подобными угрозами тебе меня уже не запугать.
— Что ж, удачи тебе. — Наталья поняла, что проиграла вчистую. Ей осталось только одно — удалиться с достоинством. Вот только рвущаяся сквозь тщательно выстроенную стену отчуждения от эмоций злость, разбудила в ней Сатану. — Только когда тебя отсюда попросят, не забудь то, что ты мне сегодня сказала. Не беги к маме за помощью. Я ухожу, а ты хоть иногда вспоминай, чему я тебя учила и заплетай волосы, в них было вложено много моих денег и моих трудов не для того, чтоб ты их угробила за месяц.
— Погоди-ка! — Аля нервно вывернулась из объятий Богдана, куда он заключил ее, стоило девчонке отречься от матери, и направилась к дому.
На секунду повисла немая пауза, в течение которой все участники разыгравшейся сцены оглядывали друг друга. Наталья заметила, что в поддержку ее дочери из дома вышли и сестра с Игорем. И появление Томы стало последней каплей в чаше ее выдержки.
— Это ты виновата! — Набросилась она на сестру. — Ты украла у меня дочь, как украла жениха. Ты украла мою жизнь, все, что должна была получить я….
— Наташа, послушай, — устало попыталась убедить ее сестра, — ты ничего не знаешь.
— И не хочу знать! Дрянь! Воровка! Неблагодарная тварь!
— Мы с Игорем встречались гораздо раньше, чем он стал твоим женихом. — Пропуская оскорбления мимо ушей, не сдавалась Тамара в попытке объясниться.
— Врешь! — Прищурившись, зашипела женщина. — Ты все, как всегда, врешь….
— Мама! — На пороге дома появилась Аля. Наталья посмотрела на нее и замерла, поразившись виду девушки. — Вот… — она, приблизившись, протянула матери руку, в кулаке которой были зажаты ее остриженные волосы, перетянутые резинкой в месте, где их остригли. И было видно, что Алька торопилась и не совсем понимала, что она делает — волосы были острижены криво — передние пряди длиной доходили до мочек ушей, а на затылке были совсем короткими. Видимо она собрала их в горсть и отмахнула чем-то острым — ножницами или ножом…. — забирай! И уезжай отсюда.
— Аля…. — глубоко дыша и чувствуя, как земля качается под ослабевшими ногами, выдохнула Наташа, — зачем ты это сделала?
— Это все, что тебя во мне интересует, все, по чему ты скучаешь. Теперь это навсегда твое — можешь заплетать, причесывать — что хочешь то и делай. Только без меня.
Наталья молча огляделась, повернулась ко всем спиной и, на негнущихся ногах, пошла к выходу. Внутри нее была зияющая пустота и одна мысль билась в голове — бежать! Бежать отсюда, как можно быстрее, и забыть обо всем, что здесь произошло. И обо всех….
* * *
Когда за спиной матери захлопнулась калитка, Аля зажмурилась и глубоко вдохнула полной грудью. Выдохнула. Открыла глаза и напоролась на колючий взгляд Богдана. Он был явно недоволен, но девушка не понимала чем.
— Что? — Удивленно спросила она.
— Ничего. — Нервно процедил он и, развернувшись, двинулся к машине.
— Бо! — Аля догнала его и потянула за рукав. — Почему ты сердишься?
— Неужели тебя интересует мое мнение? — С иронией спросил он.
— Это из-за волос?
— Это из-за того, что ты их обрезала.
— Бо, но они меня достали. И она вместе с ними.
— А мне нравилось. Мне нравились твои волосы, такие длинные, ни у кого таких не было. Все стригутся и ты туда же, но ты всех переплюнула по креативу сегодня. И что это теперь? Что ты мне оставила? — Он прикоснулся пальцами к короткому «ежику» на ее затылке. Замолчал и только поглаживал ее шею, а потом резко притянул ее к себе. — Ладно, забудь. — Обнял крепко. Уткнулся носом в макушку. — Дело вовсе не в волосах, и ты ни причем. Просто я… психанул, прости. Хочешь, я останусь сегодня дома?
— Нет, все в порядке. — Запротестовала девушка, понимая, что он вполне в состоянии сейчас забыть о работе. — Правда, все отлично, вот, возьми…. — Она вернула ему куртку и отошла к его родителям.
— Мы хорошо проведем время, Богдан. — Тома обняла Алю за плечо. — У меня уже готова программа мероприятий. — Она принялась загибать пальцы на руке. — Позавтракаем и поедем в город, покажу Але достопримечательности, сходим в кино, пройдемся по магазинам, погуляем по дамбе…. Правда же?
Она потормошила Алю за плечо, глядя на девушку своими красивыми глазами.
— Спасибо, мам. — Богдан открыл дверь машины и уселся за руль.
— А ты приезжай скорее. — На прощание попросила Аля и, зябко проведя ладонями по своим плечам, ушла в дом.
В гостиной она забралась с ногами в кресло и обняла колени. Странно, но плакать совсем не хотелось. Наверное, она исчерпала свой запас переживаний за ссоры с матерью. На самом деле, ну сколько можно? Сколько можно из-за этого расстраиваться? Аля вспомнила, как в детстве она горько плакала, поругавшись с мамой. Она так хотела быть хорошей, так хотела, чтоб мама ее любила, чтоб пришла в комнату, где она сидела наказанная и пожалела ее, обняла, простила. Для нее это было безутешное детское горе, а для мамы, и она сейчас это четко понимала — способ наказания, всего лишь.
Аля вспомнила, как однажды мать, так и забыла про нее, в один из подобных инцидентов. Она уехала на работу, а ее бросила одну, плачущую…. Тогда Аля хотела только одного — чтоб ее простили, а поступок матери просто не поняла. Увлеченная своей глобальной трагедией, она не поняла, что мать забыла про нее, а теперь…. Теперь она смотрела на ту маленькую девочку и понимала, что для матери работа всегда была важнее всего на свете. И однажды та девочка просто приняла все, как данность. Поняла, что плакать бесполезно, так же, как и ждать сочувствия. Приняла, но поняла только сегодня.
Родителей не выбирают — эта истина была вбита в ее юную голову. Все кому не лень — крестная, подружка, жених, отец — все восхищались ее матерью, а ее жестокость и деспотизм называли спецификой характера, качествами, позволившими ей многого добиться в жизни. Не будь мать той, кто она есть, они и жили бы по-другому.
По-другому….
А может, жить по-другому было бы не так уж плохо?
Аля провела с родителями Бо всего пару дней и успела понять роль жены и матери в семье. Ее тетушка Тамара притягивала к себе, как магнит. Моложавая, стройная женщина с невинными глазами и открытой улыбкой несла в мир своей семьи любовь, добро и свет. Она не реализовала себя как предприниматель года, довольствовалась малым, не гналась за сверхприбылью — ей вполне хватало на комфортное существование в этом мире. Зато ее работа не отнимала ее у мужа и сына. Богдан ей рассказывал, что забота матери однажды допекла его, и он с легким сердцем сбежал от нее учиться в другой город. Пожил бы он так, как она жила…. Сложно сожалеть о том, чего имеется в избытке. А если на протяжении жизни ребенку достаются лишь жалкие крохи материнской любви, что тогда?