Что до второго яруса легких, то он поглощает кислород и выдыхает углекислоту. Судя по той информации, которую мы успели собрать, на данной планете у всех дышащих воздухом имеется такой вот встроенный фильтр. Из-за столь сложного дыхания у местной биоты пониженная концентрация кислорода в крови и очень медленный метаболизм. Ведь каждый вдох следует делать медленно, чтобы сероводород успел отфильтроваться. Не говоря уж о том, что такое дыхание само по себе требует более высоких энергозатрат, чем «бесфильтровое». Из-за всего этого живности приходится экономить на остальных тканях, в том числе и на нервной. Другими словами, из строения легких следует, что вероятность возникновения разума на данной планете намного ниже, чем на Старой Земле.
Прочитав описание, я открыла голографические записи. В большинстве из них ракоскорпионы либо передвигались по дну водоемов, шустро перебирая членистыми лапками, либо охотились из засады на проплывающих рыб. Удивительно, конечно, как быстро эти гиганты зарывались в илистое дно, а потом внезапно били хвостом по зазевавшейся живности.
Я, правда, ни разу не заметила, чтобы кто-то из них попадал жалом рыбе в глаз. Эти хищники скорее стремились проткнуть добычу насквозь, не заботясь, куда ударят. И правда, зачем именно в глаз? Может, та особь, с которой довелось повстречаться мне, вовсе и не целилась во фронтальную камеру, просто случайно так получилось?
Я взглянула в другое окошко и открыла в нем запись с дронов, перемотала ее к нападению гигантского членистоногого и стала просматривать. Здесь тоже не оказалось никаких следов того смутного силуэта гуманоида, который я видела во время прогулки.
А вот и пещера: весь длительный спуск в подземелье дроны снимали меня со спины, пока я не упала в обморок. Как я ни вглядывалась, никаких признаков присутствия Тимура на записи не заметила. Хотя, оно и не странно, как только я шлепнулась на землю, дроны сразу же направили камеры и фонари вниз, к моему распластавшемуся телу.
Просматривая запись в пещере снова и снова, я лихорадочно перебирала варианты, один невероятнее другого. Может, это не Тимур, а местная разумная форма жизни каким-то образом приняла его облик, чтобы наладить контакт? Что мы вообще знаем об этой планете? И почему еще до начала нашей одиссеи люди решили, что разума здесь нет?
Сократ говорил, что спектральный анализ показал высокие концентрации метана и кислорода в атмосфере на протяжении длительных отрезков времени. А это само по себе явный маркер жизни. Разумна ли она? Не было зафиксировано никаких признаков технологического развития, значит, вряд ли.
Но окончательно данный вопрос прояснился только после тщательного дистанционного исследования всей планетной системы. Она оказалась очень молодой. А дальнейшие расчеты показали, что к прибытию корабля колонистов местная биота должна бы находиться где-то на стадии выхода на сушу, что мы и можем наблюдать воочию. В этом наши ученые, как говорится, попали не в бровь, а в глаз.
Как известно, жабродышащие не способны развить большой мозг из-за низких концентраций кислорода в воде. Недавно научившиеся дышать воздухом амфибии тоже не могут быть разумными, они же по меркам эволюции буквально вчера еще являлись рыбами. Да, местной живности предстоит путь в несколько сотен миллионов лет до разумной формы жизни, и не факт, что она его пройдет. Как можно не колонизировать столь благодатную планету?
Конечно, учитывая, сколько времени мы сюда летели, те, кто нас отправил, не получили никакой выгоды. Нетрудно догадаться, что у них другие мотивы: расселение по Галактике необходимо ради повышения шансов на выживание нашего вида. Ну и нельзя забывать, что если все пойдет хорошо, рано или поздно мы наладим контакт с метрополией, и это поспособствует развитию науки.
Мы отправим им всю собранную информацию об отдаленной планете, а они нам — новые технологии. Кроме того, и они, и мы к тому времени успеем развить разные взгляды на мир и уникальные способы церебральной организации. А это в любом случае полезно для научно-технического прогресса. Возможно, к тому времени они продвинут науку настолько, что смогут легко посещать Новую Землю, которую мы успеем подготовить для комфортного пребывания.
Но что, если разум на данной планете все же есть? Тогда, согласно конвенции о правах разумных форм жизни, нам следует изменить миссию с колонизаторской на исследовательскую. То есть не плодиться слишком быстро и не оккупировать обширные территории. В идеале вообще забраться на орбиту или зарыться под землю и оттуда незаметно наблюдать за развитием внеземного разума.
Мы же не дикари какие-нибудь, вроде первой версии человека, чтобы захватывать территории ради территорий. В первую очередь нас интересует познание Вселенной. Будут знания — будут территории и все остальное. К примеру, на орбите станций настроим с целыми райскими садами, терраформируем безжизненные миры, оранжерей наклепаем хоть в жопе Сатаны. Или как там называлось то персонифицированное вселенское зло из древней мифологии?
Любая разумная форма жизни сама по себе представляет большой интерес для науки. Если это разум на ранних стадиях развития, его надо тщательно изучать, по возможности не вступая в контакт и не вмешиваясь. Если же мы нашли интеллект, примерно равный нам, — убедиться, что он не представляет угрозы, и обмениваться достижениями технологического развития. Возможно, даже вести совместные научные проекты, как то люди уже практиковали с некоторыми обитателями экзопланет.
Иная разумная форма жизни ценна другим взглядом на мир, своим уникальным и совершенно неповторимым пониманием Вселенной. А значит, своеобразным развитием науки. Чем больше у нас будет разных взглядов на научные проблемы, тем больше вероятности, что мы найдем их решение, тем быстрее будет развиваться наука, расти понимание окружающего мира и нас самих. Согласитесь, это намного ценнее любых территорий.
Но колонизировать пригодные незаселенные планеты все равно надо хотя бы ради увеличения вероятности выживаемости человечества. Люди на других планетах тоже со временем разовьют разные способы мировосприятия. Соответственно, это может дать новые перспективы в развитии науки. Динозавры населяли Землю сто восемьдесят миллионов лет, но космос не осваивали, и где они сейчас? Там, где были бы мы, если бы кроманьонцы не колонизировали Евразию в свое время.
От всех этих размышлений у меня разболелась голова, так что я решила сменить виртуальный мир на реальный и прогуляться. Сократ всегда говорил, что моцион полезен белковым формам жизни. Сняв вирт-очки, я направилась к выходу из зоны отдыха.
Когда я не занята любимым делом, иногда бывает немного тоскливо и одиноко. В такие моменты кажется, что Сократу давно уже следовало распечатать и имплантировать в техночрева новые зиготы. Все-таки жаль, что после той катастрофы он решил не рисковать и заняться репродукцией уже по приземлении.
Прогуливаясь по коридорам космолета, я свернула в инкубаторий и остановилась перед рядами искусственных утроб. Они выглядели пустыми, но в двадцати из ста уже теплилась жизнь: десять эмбрионов моей версии Homo sapiens и столько же — новой генерации. Той самой, геном которой я создала еще во время полета.
Сократ считает, что двадцати пока достаточно. В остальные имплантируем зародыши уже после того, как решим проблему с сероводородом, ну, или будем на финишной прямой к этому. Надеюсь, разработанная мной версия человека проявит себя не хуже, чем в виртуальной симуляции. Тогда можно будет не только выращивать исключительно ее, но и вживить мне тот генный комплекс, над которым я так долго билась еще до приземления. И, полагаю, те десять детей предыдущей версии тоже захотят себе такие гены.
Как хорошо, что с началом эпохи генной модификации людей неравенство устранено практически полностью, даже генетически обусловленное. Ведь теперь почти каждый может встроить себе любые генные комплексы новейших версий, какие только посчитает нужным. Желаете усиленные когнитивные способности? Лучшую выносливость? Силу мышц? Может, еще больше редуцировать потребность в сне? С другой стороны, если вы не будете участвовать в постоянной гонке генетического совершенствования, то безнадежно отстанете и потеряете конкурентоспособность.
