В итоге лег спать спокойно. И увидел редкую птаху — свою студенческую молодость. Но не эпохальное что-нибудь, а так, поездку в троллейбусе, девчонку в синем платье, с которой хотел заговорить, но традиционно для сновидения не мог добраться. Кто-то мешал, не пускал, но потом девушка исчезла и я с огорчением проснулся. И это снилось мне, и это снится мне, и это мне ещё когда-нибудь приснится… А как там дальше было в этом стихотворении? И не спросишь ни у кого, автор родится не скоро. Вот так и проживешь с невспомненными строчками.

Зато другое пришло на память, после чего, порывшись в письменном столе, выудил рецептурный бланк. И соорудил рецепт, в котором требовал от аптекаря взять березового дегтя с ксероформом по три грамма, да добавить касторочки до сотни, смешать и выдать на руки с пометкой «Для наружного применения».

Спустился вниз, зашел в стационар. Вчерашняя больная жива. Температурит слегка, но после такого — это норма. А остальное — пристойно. Молодцы мы. Сам себя хвалю.

Мелькнул в коридоре хмурый Винокуров. Увидев меня, пропал. Да и хрен с ним. Не завяжет — попрощаемся. У нас тут коллектив алкашей на поруки не берет. Не додумался пока никто.

Моровский после утренней пятиминутки сидел в кабинете и пил чай. Естественно, и мне предложил. Но я отказался. Перед длительными мероприятиями лучше ограничить и еду, и жидкость. А то в самый неподходящий момент захочется отлить, или еще чего похуже. И будешь мучиться, потому что отойти нельзя.

— Доброе утро, Вацлав Адамович. Послушайте, вот вам рецепт, пошлите кого-нибудь в аптеку, Ничего сложного. Испытайте на гнойных ранах, как пойдет.

— Сделаем, Евгений Александрович.

— Ну всё, я поехал.

— Спасибо за помощь на операции, Никита Егорович восхищался вашей техникой.

— Ерунду ваш Лебедев болтает. Ничего выдающегося. Кстати, сосудистый шов врачам подтянуть бы. Ленятся.

— Ни пуха ни пера с выступлением!

— Идите к черту

В коридоре встретил Антонова, который куда-то шел, не глядя по сторонам, а потому мне пришлось уворачиваться, чтобы не столкнуться.

— Послушай, Слава, а давай-ка быстро привел себя в порядок, поедешь со мной на торжественное мероприятие в МГУ и на последующий банкет, — вдруг решил я. — Десять минут тебе на сборы. Время пошло.

— Так а я там что?

— На людей посмотришь, себя покажешь. Всю работу всё равно не сделаешь.

Пора уже не только свое лицо светить по мероприятиям, а выдвигать вперед самых талантливых сотрудников. Пусть их тоже знает медицинская общественность.

В десять минут Славка не уложился, конечно. Внешний вид завлаба я забраковал. Рубашку, блин, будто корова жевала, а потом ее, скомканную, сверху немного утюгом пригладили. Отправил к специалистам, чтобы хоть чуточку на человека стал похож.

Ну и всё, сели в экипаж и поехали. Тут и пешком не очень далеко, но солидности не будет. Так что по Ржевским переулкам, потом по Ножовому, повернуть направо на Никитскую — и вперед, пока не доедешь. Нет, надо Антонова почаще в публичное пространство выводить. Будущий открыватель инсулина, придется по съездам и конференциям ездить, а он как пионер перед первым свиданием, всё пуговицу открутить пытается. Хотя что там переживать? Ему в толпе постоять, выступать не надо.

Показуху, конечно, с этой закладкой первого камня будущих институтов при МГУ устроили. Почему-то свалили в кучу, поздравляли и с открытием новых клиник в универе. Поэтому и медиков так много. Гораздо больше чем зоологов. Наверное, не хватало торжественных мероприятий на лето. Или кому-то типа ректора Некрасова понадобилось срочно засветиться рядом с великими князьями.

Ну вот, прибыли. Я сразу увидел Склифосовского, попытался пробраться к нему. Но был перехвачен, причем довольно жестко. Ну, доктору Филатову можно, он из-за ерунды беспокоить не будет.

— Здравствуйте, Нил Федорович. Где бы мы еще встретились?

— Так вы теперь, как и Николай Васильевич, гость редкий, — улыбнулся коллега. — Так сказать, птица высокого полета. У меня к вам просьба, неотложная.

— Для вас — что угодно. Рассказывайте, что стряслось.

— Мы хотим открыть производство противодифтерийной сыворотки. Это удешевит возможность лечения и…

— Дайте угадаю, финансирование планировали, а потом выяснилось, что обещать вовсе не значит жениться?

— Так и случилось. А у нас контракт на приобретение лошадей, очень выгодный. Мы бы за пару месяцев запустили производство. Вы же понимаете, как это важно для…

— Не надо меня убеждать. Какая сумма нужна?

— Восемь с половиной тысяч. Мне обещали еще…

— Давайте в сторонку отойдем, чтобы не мешали.

Я выписал чек на пятнадцать. Если Филатов сказал, что на сыворотку — значит, точно не на поездку с любовницей в Ниццу. На такое денег не жалко.

Ректор Некрасов выплясывал ритуальный танец возле Великого князя Павла Александровича. Тот всё это воспринимал спокойно, стойко и смотрел чуть выше головы чиновника куда-то вдаль. И даже не пытался изобразить внимание. Пожалуй, он покрасивее своих братьев — и тяжеловесных Владимира с Алексеем, и более стройного Сергея. И даже выражение безмерной усталости пополам со скукой не портит его.

Зато Склифосовский, увидев меня, тоже двинулся навстречу.

— Ну здравствуйте, Евгений Александрович. С титулом поздравляю.

— Благодарю. Как там наши испытания?

— Не очень. Я велел прекратить. Слишком много осложнений. Была бы сыпь с диареей, куда ни шло, но у нас погиб пациент. Там не только препарат, общее состояние тяжелым было, но так не пойдет.

Вот это номер! А на кроликах все было зашибись…

— Я понял. Вон, кстати, и заведующий лабораторией стоит. Сейчас расскажем ему о случившемся. Пусть очисткой занимается и определением дозировки.

— Уж будьте добры, Евгений Александрович.

Ткнули носом знатно. Опустил меня Николай Васильевич на землицу, жестко, но правильно. А то слишком всё хорошо складывалось, как в плохом кино. Махнула Василиса левым рукавом — стало озеро, махнула правым — поплыли по озеру белые лебеди. Вот и я надеялся, что так будет. Но нет. В реальной истории между открытием пенициллина и его внедрением в производство лет десять прошло… Неужели и тут не быстрее⁇

Наконец, собрались начинать церемонию. Великий князь с ректором подержались за камень, оркестр сыграл нечто бравурное, мы произнесли речи, получили относительно бодрые аплодисменты. Ну и всё вроде. Пора на основную часть, банкет в любом случае интереснее.

Павел Александрович подошел ко мне сам, я ничего не предпринимал для этого. Перед началом мероприятия я, конечно же, поклонился, получил в ответ кивок — и всё. А тут на тебе — целенаправленно двинулся. Вокруг нас образовалась пустота небольшой площади. Конвойцы этому совсем не способствовали — как стояли вдали, так и остались. Я успел заметить злой взгляд Некрасова. Обиделся, что ли? Так вперед него не лез, разговора не прерывал, и даже инициатива была не моя.

— Ваше императорское высочество, — поклонился я.

— Князь, — улыбнулся в ответ Павел. — Мои поздравления. Жаль, что не успел на объявление вашей помолвки. Говорят, невеста ваша — просто красавица.

— Может, убедитесь в этом на свадьбе, Ваше императорское высочество? — набравшись наглости, предложил я.

— Если не забудете прислать приглашение, приму с удовольствием. И оставьте титулование. Я все еще не поблагодарил вас за помощь с той неприятностью, которая случилась с моей дочерью по дороге на воды.

— Вы про попытку вырастить вишневое дерево у себя в носу? Бросьте, не стоит даже вспоминать. Если обращать внимание на все детские шалости…

Антонов подошел ко мне сразу после того, как Великий князь отчалил. О своей участи он не подозревал, явился, чтобы восхититься, с какими важными людьми я общаюсь. Но завлаб был схвачен за локоть и спроважен к Склифосовскому. Через минуту Слава годился для съемок в клипе на песню «Смуглянка». Вот как раз тех слов, где рассказчик то краснеет, то бледнеет. А еще обильно потеет и икает. Николай Васильевич — большой мастер устраивать разносы. Четко, лаконично, но с огромным воспитательным эффектом.