— А из прислуги никто не заболел?

— Горничная. Даже на работу сегодня не вышла.

Странное сочетание. Хотя… Я посмотрел на обстановку. Какое всё зелёное, какое всё красивое…

— Обивку на мебели и стенах давно меняли?

— Нет, осенью. Как раз привезли эту модную ткань… Я даже платья себе заказала…

Тут у меня что-то щелкнуло в голове.

— Считайте, что я нашел отравителя.

— И кто же это? — с любопытством спросила дама.

— Вы!

Оплата моих услуг превзошла все ожидания. За то, что я раскрыл секрет мышьяка в красителе обивки мебели и назначил лечение — пациентка выкатила мне просто царский подарок. В буквальном смысле. Оказалось, что недавно у императрицы появилось платье точно такой же ядовито-салатовой расцветки. Которая называлась парижской зеленью.

Перед этим, правда, пришлось выслушать порцию охов и ахов. Аристократические болезни, если не считать подагру, в основном основаны на аггравации — заведомом преувеличении симптомов и признаков. Особенно у дам — там любая головная боль значит гораздо больше, чем смертельная температура тридцать семь у мужиков.

Впрочем, мнимое приближение кончины не помешало больной развить бурную деятельность по сборам — оставаться в проклятом доме дамочка не планировала ни секунды. Исключение было сделано только для приема антидота. Молока, конечно. Никакого унитиола пока нет. А ведь формула у него простая. Вспомнить бы. Какой-то дитиол чего-то там. Не то я учил, оказывается.

Первой мыслью было взять руки в ноги и метнуться в Царское Село. Благо успевал на полуденный поезд. Но попасть дальше охраны вряд ли получится. Надо бы какую железобетонную бумажку. Ничего, до Дворцовой площади тут недалеко, пешком минут за пять дойти можно. А на конной тяге и того быстрее. По телефону такие вещи я обсуждать не захотел.

Владимир Борисович оказался на месте. И даже принял меня незамедлительно. Можно считать, повезло. Суть я изложил быстро и лаконично. Фредерикс ахнул, когда узнал подоплеку всей истории. И пропуск соорудил мгновенно. И даже написал записку для царицы, что у меня есть срочные новости, ее касающиеся.

А дальше всё просто — вокзал, поезд, извозчик. На этот раз обошлось без экскурсий, но точно так же дорого. Мне уже начинает казаться, что особняки эти принадлежат вовсе не князьям с генералами, а вот этим обнаглевшим таксистам.

Затык произошел у поста на входе. Как говорится, каждая муха на своей кучке дерьма — королева. Гвардейского подпоручика, который должен был меня пропустить и обеспечить провожатым, искали долго. А явившись, этот деятель скорчил недовольную физиономию и начал меня мурыжить. Мол, записка из министерства двора ничего не значит, и надо заявлять о визите заранее. А если сильно надо, то я могу изложить просьбу в письменном виде, а ее потом передадут Ее Императорскому величеству в установленном порядке. Ну и прочие отмазки из репертуара охранника магазина шаговой доступности. Минут десять я пытался воззвать к голосу разума. Тщетно. Сдался урод только после требования письменного отказа.

Еще минут десять понадобилось, чтобы провести неожиданного посетителя по коридорам. Меня оставили в какой-то комнате, минималистично обставленной — там только пяток стульев под стеной стояли. Провожатый, захватив записочки — от Фредерикса и мою, оставил меня одного. Хотя скучать долго не пришлось. Не дошло даже до изучения особенностей мебельной обивки. Меня провели в столовую, где августейшая чета… постигала премудрости обращения с бамбуковыми палочками. По крайней мере, об этом говорили несколько раздавленных суши на блюде. Скорее всего, опытом делился Николай, ведь именно он побывал в Японии во время своего кругосветного вояжа. А теперь и до императорского дворца дошла мода на японские рисовые шарики. Не будем упоминать, кто запустил это дело в оборот.

— Ваши Императорские величества! — склонился я в поклоне.

— Подходите поближе, Евгений Александрович, — ответил царь. — Пообедаете с нами?

Голос спокойный, даже можно сказать, с элементами доброжелательности. Никакого сравнения с показательным разносом в Москве. Глядишь, так все-таки и сделают меня Бата-князем. Вот будет сюрприз для Агнесс! И для ее папаши тоже. Записывали в договор просто дворянина, а тут Баталов взлетел на самый Олимп. Это Гамачеки еще дворца Сергея Александровича не видели!

— Увы, я по срочному делу.

Подошел и остановился в положенных трех шагах.

— Ваше Императорское величество, — снова согнувшись в поклоне, продолжил я. — У меня сообщение для Ее Императорского величества.

— Слушаем вас, — милостиво разрешил Николай.

— Дело касается пожелания Ее Императорского величества, которое она высказала недавно. По поводу болезни одной дамы.

Ну да, императрица просить не может, фамилию подруги я знать не могу. Смотришь, лет через пять я и научусь правильным словесным кружевам. Хотя согласно народной мудрости, счастье человеческое как раз подальше от начальства и поближе к кухне.

— Вы осмотрели ее? — с нетерпением спросила Александра Федоровна.

— Да. Сегодня прямо с утра. И выявил источник заболевания. Собственно, именно поэтому я и просил о срочной аудиенции.

Теперь уже две пары глаз смотрели на меня. До этого болячки какой-то подруги венценосца волновали не очень. Но не надо быть семи пядей во лбу, что если после осмотра я помчался сюда, то болезнь может оказаться заразной и угрожать императрице.

— И? — подогнал меня Николай.

— У пациентки хроническое отравление мышьяком, который она получила через обивку мебели, обои, и платья, выкрашенные одним и тем же красителем. Когда это выяснилось, дама вспомнила, что платье такой окраски есть и в гардеробе Вашего Императорского величества. Я не мог допустить даже малейшей вероятности нанесения вреда вашему здоровью и счел необходимым сообщить об угрозе немедленно.

Николай побледнел, даже привстал. Нет, не умеет он «держать» удар.

— Вызывайте срочно лейб-медиков! — помазанник кивнул стоящему рядом лакею.

— Что за платье? — спросила Александра Федоровна, явно сохраняя спокойствие из последних сил. Хотя немецкий акцент прорезался очень сильно.

Прониклись. А как же, история отравлений среди высшей аристократии обширна и уходит корнями в глубину веков. Сколько народу погибло в династических баталиях и придворных интригах от всяких хитромудрых ядов — не сосчитать. Так что любой властитель получает врожденную настороженность на такое.

— Ярко-зеленое, краситель — парижская зелень, Ваше Императорское величество, — снова поклонился я.

— Мы благодарим вас за это известие.

Николай подошел чуть ближе ко мне, пожал руку.

— Это мой долг, Ваше…

— И мы это не забудем. Как обстоит дело с вашей лечебницей? — вдруг сменил тему царь.

— Всё хорошо, Ваше Императорское величество. Недавно опубликованная статья в британском журнале «Ланцет» о наших скромных достижениях получила очень высокую оценку. Ряд университетов присвоили доктору Романовскому и мне почетные звания, присоединившись к вашим наградам.

— Мы рады, что достижения российской науки получили признание. Думаю, ваш труд еще будет отмечен.

«Минуй нас пуще всех печалей, И барский гнев, и барская любовь!» — процитировал я про себя «Горе от ума» Грибоедова. Вслух же ничего не сказал, только поклонился.

В то время, когда я бездельничал, посвящая себя чему угодно, но не работе, другие люди впахивали, не покладая конечностей. Но мне претензий пока никто не предъявлял. И это уже хорошо.

Пока я ехал с Петербургского вокзала, прокручивал в голове список приглашенных с моей стороны. Это у Гамачеков здесь никого, кроме деловых партнеров. Ну разве что в германском посольстве какой чиновник знакомый образовался. А я уже знатно оброс связями. Перво-наперво — те, кто поддержал, особенно в начале. Бобров, Дьяконов, Филатов, Россолимо. Эти обещали быть, естественно, вместе с супругами. Ректору Некрасову и декану медфака Клейну я тоже приглашения отправил, исключительно для порядка, но эти вряд ли снизойдут. Хотя скататься в Питер может и не откажутся — все-таки развлечение. Особенно для дам.