На следующее утро, в самом начале десятого, я приехал на Генриетта-стрит. У Фибса, который открыл мне дверь, вид был скорбный, словно у сына, потерявшего любимого отца. Сильно пахло уксусом. Мальчик-посыльный стоял на четвереньках и скреб пол. Он делал то же самое вчера вечером, когда я уходил. Возможно, занимался этим всю ночь напролет. Крови было много.

– Какой печальный день, сэр.

– Госпожа Хэксби у себя?

Мы с Фибсом оба по молчаливому сговору играли в некую игру. Вчера вечером я обнаружил, что этот тип прятался под лестницей. Я знал, что именно он впустил Даррела в дом. А он знал, что я это знаю, но мы оба делали вид, что не в курсе. Когда бедлам закончился, привратник появился из своего чулана, моргая и изображая удивление, и сказал, что крепко спал и ничего не знал о фатальном падении Хэксби. Он даже помог нам с Бреннаном поднять труп старика наверх и положить его на кровать.

Частью игры было и то, что я вручил Фибсу фунт золотом, якобы за его услуги чете Хэксби, но в действительности – чтобы он помалкивал относительно происшедшего и придерживался версии, что с господином Хэксби произошел обычный несчастный случай, а никого из посторонних в тот вечер в доме не было. Я также помахал перед носом у негодяя своими документами и дал ему понять, что, если он вдруг распустит язык, я добьюсь, чтобы его судили как соучастника в убийстве.

– Я пошлю мальчика наверх, сэр, узнать, сможет ли госпожа вас принять. – Фибс понизил голос. – Рано утром приходила повитуха, чтобы обрядить бедного джентльмена.

Через минуту я поднялся в гостиную Хэксби. Дверь открыла служанка с испуганным лицом. Я велел ей подождать на площадке.

Кэт сидела за столом, уставившись в стену. Я поклонился, и она кивнула. Я сел напротив. На полу лежал матрас, а рядом высилась стопка одеял. Бедная женщина не хотела проводить ночь в спальне с мертвым мужем. Думаю, ей не удалось выспаться.

– Надеюсь, мне позволят похоронить супруга достойно, – неожиданно сказала она, словно продолжая начатый разговор. – На кладбище собора Святого Павла, здесь, в Ковент-Гарден. Он бы хотел этого. Вы знали, что в молодости мой муж работал на строительстве церкви? Под руководством Иниго Джонса. – (Я покачал головой.) – Он всегда восхищался господином Джонсом. Вас прислало за мной начальство?

– Что? Нет. Я еще не был в Уайтхолле. Не знаю, что они решат.

– Одно из двух: либо Бекингем меня найдет, либо они. Но я надеюсь, что мне позволят сначала похоронить мужа.

Было бы проще иметь дело с яростью, или с гневом, или с обвинениями, но не с этой противоестественной отрешенностью. Меня удивило, что смерть Хэксби стала для Кэт таким ударом. Но эта женщина всегда умела удивлять.

– Мне следовало быть добрее к нему.

– Нет смысла думать об этом сейчас, – заметил я. – Лучше думать о похоронах и других хлопотах, которые вам предстоят. Вы сказали, что освещение было плохое, а потому ваш супруг поскользнулся и упал с лестницы. – Мне нужно было убедиться, что мы все придерживаемся одной и той же версии. Как мы и договорились. – Фибс и Бреннан это подтвердят. Всем известно, что дрожательный паралич у господина Хэксби усиливался. Не вижу причин, почему его нельзя было бы похоронить сразу.

– Да, вы правы, – кивнула Кэтрин, а потом добавила: – Этим всем Бреннан занимается.

– Хорошо. Маргарет придет позже и сделает все, что потребуется. У вас есть деньги?

– Пока хватит. А после похорон это уже не будет иметь значения.

– Разумеется, будет. Где остановились Кромвели?

– В доме у госпожи Далтон, неподалеку от Хаттон-Гардена. – Она замолчала. – Кстати, вы были правы. Мне следовало с самого начала выдать их королю. Элизабет и ее отцу всегда было на нас наплевать. Это из-за них мой муж мертв.

Я шел от Генриетта-стрит к Чаринг-Кросс. После бессонной ночи я чувствовал себя полностью разбитым. Кожа казалась неумытой, а в глаза словно бы песка насыпали.

Полночи я писал письма. А потом задремал от силы на час и проснулся от кошмара. Мне приснилось, что отрубленная рука Даррела ползет по подушке, как ужасное насекомое, оставляя за собой кровавый след. После этого пытаться снова заснуть было бессмысленно.

Утро выдалось ясное. После вчерашнего дождя улицы сияли. Небо голубое, без единого облачка. Сэм ушел рано, отправился охотиться за новостями. Волнения в Лондоне продолжались всю ночь, но худшее было позади. Власти усилили контроль за порядком и арестовали подстрекателей.

Привратник, стоявший в золотых воротах Уоллингфорд-хауса, наотрез отказался меня пускать. Я пояснил, что мне нужен господин Вил. Охранник заверил меня, что я обратился не по адресу. Судя по всему, он не желал даже допустить возможность того, что господин Вил вообще существует в Уоллингфорд-хаусе или где-то еще на земле. Я показал ему подписанную королем бумагу, подтверждающую мои полномочия, и сказал, что сам он просуществует недолго, если не перестанет чинить препятствия должностному лицу и не пошлет за господином Вилом тотчас же.

Посыльный стрелой умчался в дом. Привратник удалился в свою сторожку. Я стоял у ворот вместе с небольшой компанией попрошаек, которые всегда собирались там, дожидаясь, когда выйдет герцог и бросит им пригоршню серебра. Признаться, я от души возненавидел все эти роскошные особняки и дворцы богачей: Уоллингфорд-хаус, Арундел-хаус на Стрэнде, Кларендон-хаус на Пикадилли и даже сам Уайтхолл. Ибо видел слишком многое из того, что происходит там, внутри.

Из-за угла западного крыла дома появилась высокая прямая фигура господина Вила. Он медленно пересекал главный двор и двигался в моем направлении. На нем был его извечный коричневый камзол, такой же старомодный, как и гофрированный воротник, а на боку раскачивалась тяжелая шпага. Жизнь приводила господина Вила в странные места, как и меня самого, и я неожиданно почувствовал симпатию к этому человеку. Он остановился в ярде от ворот и уставился на меня. По его виду можно было заключить, что он тоже мало спал.

– Ну?..

Я показал на окружавших меня нищих и на привратника рядом.

Вил повел плечами:

– Мне не о чем с вами говорить.

– Мне с вами тоже. Я хочу поговорить с герцогом.

Он снова дернул плечами и собрался уходить.

– Передайте Бекингему, что это касается шлюхи по имени Хлорис, головореза по имени Мертон и письменного стола в заведении мадам Крессуэлл. – Теперь я целиком завладел вниманием аудитории, включая привратника и попрошаек. – Скажите ему…

Вил поднял руку:

– Достаточно. Я передам его светлости ваши слова.

– И еще скажите своему хозяину, что я буду нынче днем в Уайтхолле. После этого будет уже слишком поздно.

Я собрался уходить, когда Вил окликнул меня. Он махнул рукой, чтобы привратник и попрошайки расступились и дали пройти, и тихо проговорил через ограду ворот:

– Он еще жив.

– Даррел?

– Кто отрубил ему кисть?

– Я не знаю.

Вил нахмурился, вглядываясь в мое лицо:

– Правда?

– Честное слово. Из сада прибежал какой-то неизвестный мужчина. Напал на Даррела в холле, а потом выскочил через парадную дверь. Я никогда его раньше не видел.

Мы оба некоторое время молчали.

– Даррел может выкарабкаться, если рана не воспалится, – наконец произнес Вил. – Полагаю, вы спасли ему жизнь.

В четверг погода стояла такая солнечная и теплая, что Ричард Кромвель задержался в саду после завтрака дольше обычного. Они с Элизабет гуляли по дорожкам. Он с большим интересом изучал, что выросло в саду.

– Весна в этом году просто великолепная. Если и дальше будет стоять такая погода, Гэмпшир станет сущим раем. Как бы мне хотелось выбраться к вам туда на несколько дней.

– Сэр, – сказала Элизабет, – вы становитесь безрассудны. Вчера вечером один человек умер, а другой был ранен, возможно смертельно. Вы не можете подвергать себя еще большей опасности ради каких-то цветочков.

– Кто знает? Если план герцога сработает, я смогу провести в Гэмпшире целый год.