У Королевского театра я остановился, делая вид, что изучаю афишу, прибитую к столбу. Говорили, что иногда даже его величество посещает лондонские бордели инкогнито. Сам я никогда не заглядывал в подобные места, хотя, видит Бог, мое воображение иногда устремлялось в этом направлении. Когда я был моложе, меня останавливала цена. Теперь же более сильным аргументом стал страх заразиться сифилисом: достаточно было взглянуть на несчастных замарашек, которые, потеряв в результате страшной болезни былую привлекательность, вынуждены были отлавливать клиентов в темных подворотнях, предлагая себя за шесть пенсов или даже того меньше.

Отчасти до сих пор сказывались результаты строгого воспитания – наши родители не покидают нас окончательно, хотим мы этого или нет, и мой бедный отец вбил в сына чувство стыда, от которого я не мог избавиться. «Все мы грешники», – бывало, говорил он, а потом ворчал, лупя меня палкой по спине.

Я двинулся дальше и всего в нескольких ярдах, на другой стороне Ковент-Гарден, увидел Кэтрин. Как бы мне хотелось начистоту обсудить все с ней, узнать ее мнение по этому поводу. О чем бы ни шла речь, она каким-то загадочным образом всегда умела докапываться до сути.

Хотя я и знал, что двор «Кобеля и суки» находится где-то вблизи Друри-лейн, однако точного адреса у меня не было. В конце концов я вынужден был спросить посыльного из таверны, который пробегал мимо с чьим-то обедом на подносе.

– Вон там, господин, – кивнув вперед, сказал он. – Не доходя до Лонг-Акра.

Нищий, стоявший поблизости, разразился непотребным смехом и потер свое срамное место:

– Доставайте своего дружка, ваша милость! Скоро будете втыкать его!

Нищий привлекал ко мне ненужное внимание, поэтому, вместо того чтобы врезать ему тростью, я поспешил дальше.

Несмотря на объяснение посыльного, я не сразу отыскал проход, ведущий во двор. Переулок был прямой и достаточно широкий, чтобы по нему могла проехать лошадь. Я ускорил шаги и попал во двор. Он оказался менее грязным, чем я ожидал, и даже был вымощен. Дома по обе стороны были старинными, построенными еще до Великого пожара, но выглядели довольно крепкими. Здание в задней части двора было больше по размеру: современный фасад из кирпича, двери и оконные рамы недавно покрашены. Во всех отношениях место это выглядело так, как если бы здесь жили уважаемые горожане.

Как ни странно, двор «Кобеля и суки» был абсолютно пуст. Казалось, он задержал дыхание и ждал чего-то. Не было видно никаких признаков жизни, хотя бы кошки. Я посмотрел на окна, гадая, не наблюдает ли за мной кто-нибудь. На улице было прохладно, но я вспотел.

Меня охватило чувство, что я свалял дурака. Что я ожидал здесь найти? Подсказку, которая прольет свет на важность слов про кобеля и суку? А если они не означают ничего особенного? Быть может, я толком не расслышал, что именно сказал Бекингем после дуэли, а граф Шрусбери в горячке обозвал так неверную жену и ее любовника. Ну а король просто вспомнил какую-то попойку, в которой он принимал участие вместе с герцогом в каком-нибудь уютном домике вроде этого.

Я уже собрался уходить, но внезапно остановился. Сердце замерло в груди. Переулок впереди переходил в улицу. В самом ее конце стоял Роджер Даррел.

Увидев меня, этот тип моментально выхватил шпагу и двинулся вперед. Как я уже отметил после дуэли, для человека подобных габаритов он был удивительно проворен.

Меня охватила безрассудная паника. Я побежал в конец двора. В кирпичном здании был лишь один вход, вверх по лестнице. Однако с левой стороны имелась еще и калитка. Я поднял щеколду и толкнул калитку. Хвала Господу, она оказалась не заперта!

За ней шел еще один, более узкий переулок, петляющий между этим зданием и его меньшим по размеру соседом. Здесь было более сумрачно, чем во дворе. Верхние этажи обоих домов выступали и почти соприкасались, образуя туннель. Из-за зубчатых крыш была видна только полоска неба.

Я захлопнул за собой калитку и стал поспешно оглядывать ее в надежде найти какой-нибудь болт или засов. Но времени не было: шаги Даррела звучали уже совсем близко. Я бросился бегом по переулку.

Позади лязгнула задвижка, и калитка ударилась о стену. Шаги Даррела стали громче, отдаваясь от стен с обеих сторон. Я завернул за очередной угол. Выход из переулка был в двадцати ярдах, но его перегородила телега с сеном.

Через мгновение я попаду в ловушку. Заметив справа, в двух шагах впереди, в стене дома дверь, я прислонился к ней спиной и поднял трость. Ничего не оставалось, кроме как драться. Если повезет, у меня, по крайней мере, будет преимущество внезапности.

Я прижался плечами к двери. Неожиданно она открылась, и я чуть не упал навзничь.

– Храни вас Бог, господин! Куда же вы так спешите? – послышался позади мужской голос.

Я почувствовал, как чья-то рука втянула меня внутрь. Привратник запер дверь на засов и хмуро посмотрел на меня. Это был крупный мужчина с широким носом на рябом лице.

– Спасибо, – поблагодарил я, тяжело дыша.

– Проклятый мальчишка опять оставил дверь открытой, – пробормотал он. – Кожу с него живьем сдеру, когда найду этого олуха.

– Вот, возьмите за беспокойство, – отыскав в кошельке шиллинг, сказал я. – Крайне вам обязан.

Шиллинг улучшил его настроение, но ненамного.

– Надо было входить не через эту дверь, сэр, а через парадную. Та предназначена для джентльменов. В любом случае мы еще не принимаем гостей, слишком рано.

Я поправил шляпу и парик.

– Конечно. – Я сделал глубокий вдох, пытаясь выровнять дыхание. – Должно быть, перепутал время.

– Приходите позже.

– А нельзя ли подождать здесь? – спросил я, помня, кто находится по другую сторону двери, и достал еще один шиллинг.

– Я вижу, вам не терпится, сэр. Вот что я вам скажу: идите за мной, а я посмотрю, что можно сделать. Хотя ничего не обещаю.

Привратник ввел меня в большой холл в передней части дома, где я увидел лестницу. Когда мы подошли к ней, сверху раздался женский голос:

– Кто это?

– Джентльмен, мадам.

– Почему ты его впустил?

– Я не впускал. Том оставил дверь незапертой. Но он человек щедрый и готов платить. Сказать ему, чтобы обождал?

Ответа не последовало. Я слышал, как шаги женщины удалялись.

Привратник по-дружески кивнул мне:

– Вам повезло, сударь. Хозяйка, видите ли, доверяет моим суждениям.

Вскоре после этого спустился какой-то мужчина в ливрее, но не слишком похожий на слугу. В его движениях было что-то кошачье, этакая расчетливая грациозность. В руках незнакомец держал дубину с железным шаром наверху и железным острием внизу.

Он подошел ближе, оглядел меня и сказал:

– Мадам Крессуэлл говорит, вы можете подняться, хотя и пришли слишком рано. Если выглядите подобающим образом. Мадам очень разборчива.

Выглядеть подобающим образом стоило мне еще один шиллинг. Мужчина провел меня вверх по лестнице, отворил дверь и отступил в сторону, давая мне пройти в большую гостиную с высоким потолком. Затем дверь за мной закрылась.

Я остался в одиночестве. Хотя время уже близилось к полудню, шторы на окнах были частично задернуты. В воздухе стоял смешанный запах духов, свечного жира и вчерашнего табака. Стены украшали картины, изображающие чуть ли не в натуральную величину нагих людей, преимущественно женщин, изобилующих розовой плотью. Несколько кушеток с горами подушек были расставлены вдоль стен и перед камином.

Я подошел к окну, надеясь в крайнем случае удрать через него. Перед окном стоял письменный стол. Широкий солнечный луч падал на беспорядочную кипу бумаг, чернильницу и брошенное рядом перо. Окно выходило на двор борделя, и он больше не был пустым. Там стояли два джентльмена и, задрав голову, смотрели на дом. Один указывал другому на него тростью.

Я отвернулся от окна, и мой взгляд остановился на освещенных солнцем бумагах на столе. На верхнем листе значилось только одно слово, написанное крупными буквами, с отступом на треть от верхнего края, посередине, как заглавие: «РЕПЕТИЦИЯ». Я заметил на бумаге круглую отметину от винного бокала и несколько капель воска от свечи.