Выразительно смотрю на Скоропадского, потом на Кошелева.

Возвращаю пакет Федотову.

— Считайте, что я его не получал. Мы никуда не отходим…

Лицо поручика становится красным.

— Как! Это же приказ⁈

— Это преступный приказ и я не собираюсь его выполнять, — спокойно отвечаю я.

Даже штабной офицер всё равно остаётся офицером, причём русским.

— Разрешите остаться с вами, — внезапно просит Федотов.

Он гордо вскидывается.

— Благодарю вас, поручик! Но, если не возражаете, у меня на вас другие планы…

— Какие⁈ — хлопает глазами он. — Как я могу вам помочь?

— Наместник ещё в Ляояне?

— Так точно.

Я помню, что в отличие от Куропаткина, Алексеев — сторонник решительных действий.

— Можете доставить ему пакет от меня?

Он на секунду задумывается.

— Так точно, могу! Один из адъютантов адмирала — мой хороший знакомый. Передам ваше донесение через него.

— Отлично! Тогда прошу у вас пять минут.

Обычным карандашом пишу на бумаге свои соображения. Не знаю, насколько удастся пронять Алексеева, но, может, хотя бы вспомнит, кто не так давно спас его от верной гибели. Тем более прошу немного — подкрепления и дозволения удерживать за собой взятые у самураев позиции. Если получится — развить успех.

Печатей и сургуча у меня нет, поэтому по простому — складываю лист пополам два раза. Отдаю донесение Федотову.

— Очень рассчитываю на вас, поручик!

Тот щёлкает каблуками.

— Не извольте беспокоиться! Умру, но пакет доставлю.

Одобрительно киваю.

— А вот это по-нашему, по-русски.

Поручик уходит. Мысленно желаю ему лёгкой дороги и удачи.

— Как себя чувствуете, господа — нарушители приказа⁈ — усмехаюсь, разглядывая своих «подельников» — Скоропадского и Кошелева. — Не переживаете, что могут сорвать погоны?

— А смысл? — пожимает плечами Кошелев. — Если победим — так победителей не судят, а если япошки верх возьмут — так я живым сдаваться не собираюсь.

— Мне тоже всё равно, — с таким же фатализмом отвечает Скоропадский. — Для меня — большая честь биться с вами в одном строю, господин ротмистр. Ну, а чему быть — тому не миновать.

— Прекрасно, господа. Тогда предлагаю кому-то из вас совершить набег в наш тыл за подкреплением и боеприпасами… Очень надеюсь, что наши полки не спешат выполнять приказ Куропаткина.

Часа через полтора окопы наполняются людьми: тут как и пехота, так и оставленные мной в резерве два взвода под командованием Цируса.

И те и другие не с пустыми руками, а с запасами провизии и б/к.

Ну и вишенка на торту — к нам прибыл тот самый артиллерийский комбат, чьи пушки так лихо крыли японцев.

— Господа, я узнал, что вы не намерены отступать… Так вот, мои артиллеристы станут прикрывать вас до последнего, — сходу объявил он.

— Благодарю! Как у вас со снарядами?

— Я позаботился о них заранее. Будем стрелять, пока стволы не раскалятся и не лопнут.

— Советую вам сменить позиции и хорошенько замаскировать орудия. Не надо облегчать противнику контрбатарейную игру.

— Мы это уже делаем, а новые позиции были подготовлены нами ещё на прошлой неделе. Японцы о них не знают, — радует меня он.

— Разрешите осмотреть, пока неприятелю не до нас?

— Разумеется. Прошу за мной.

Возвращаюсь довольным от увиденного. Пушкари — молодцы, чувствуется опыт.

Теперь моя задумка не выглядит совсем уж безнадёжным предприятием.

Зловещая тишина повисает над полем боя. Ну, как тишина? Личный состав переговаривается в занятых нами японских окопах, звякает амуниция. Кашевары разносят в котлах еду — пшенную кашу с волокнами мяса и сладкий чай с сухарями.

Кузьма протягивает мне котелок и кружку с дымящимся чаем. Не шедевр кулинарии, но горячо и довольно сытно. Быстро съедаю свою порцию и даже выскребаю ложкой стенки и днище котелка. Когда ещё нормально поесть придётся?

Японцы пока не проявляют признаков активности. Видимо, как и мы, ждут приказа. Хуже всего, ежели решатся на ночную атаку.

Неплохо бы учинить разведку. И даже самому в нее сползать. Однако оставлять на это время подразделение без командира… Насколько верное решение, ежели вдруг противник перейдет к решительным действиям? А с другой стороны — надо дать подчинённым возможность проявить свои командирские качества. Часа три у меня есть, раньше этого срока Федотов вряд ли вернется от наместника с каким-либо приказом. Решено!

— Кузьма, Цируса и Савельича ко мне и братьев Лукашиных.

Скоробут козыряет и бросается выполнять распоряжение.

А я пока приникаю к биноклю, пытаясь разглядеть, что происходит у противника. Туман, сгустившийся было над японскими позициями после дождя, призванного нашим одноглазым Лихом, потихоньку развеивается.

В сегодняшнем бою против нас бились, как оказалось, не простые части противника — с удивление узнаю, что это была дивизия императорской гвардии.

— Нехорошо получилось, — хмыкаю я. — Люди старались, копали как проклятые, а мы их же собственные окопы заняли. Как же теперь они в глаза своему императору смотреть будут?

Солдаты смеются. Им, как и мне, приятно знать, что сегодня мы надрали задницу элитному отряду.

Шутки шутками, но… командует гвардейцами непосредственно генерал-лейтенант Хасэгава Есимичи. Сын самурая — мастера меча из Ивакуни, выбрал сторону императора во время Реставрации Мэйдзи, участвовал в подавлении последнего самурайского восстания в Сацуме, а затем отправлен военным атташе во Францию, где осваивал европейскую военную стратегию и тактику. В нынешнем своем качестве успел отличиться в битве на реке Ялу. Серьёзный дядька.

В бинокль наблюдается какое-то движение в окопах императорских гвардейцев. К сожалению, подробностей не разобрать. Эх, сейчас бы «птичку» с тепловизором… Да где ж её взять!

Рядом со мной Кошелев со Скоропадским. Тоже пытаются понять, что происходит у противника. И точно так же напряжённо щурятся без результата. Хоть на картах гадай!

— Господин ротмистр, по вашему приказанию прибыл, — козыряет подоспевший Цирус, за плечами которого переминаются с ноги на ногу братья Лукашины.

Объясняю заму свою задумку — визуальная разведка вблизи расположения передовых линий противника, возможно, удастся захватить «языка».

Услышав, что я сам собираюсь возглавить разведгруппу, поручик округляет глаза.

— Николай Михалыч, а как же?.. А командовать эскадроном?

«Радую» его известием:

— Вы мой зам. На время моего отсутствия — руководство в ваших руках. Готовьтесь к атаке, она может случиться в любой момент.

— Вечереет. Полагаю, до утра противник не осмелится атаковать.

— Не стоит недооценивать врага. Тем более, против нас императорская гвардия. Надеюсь, наша вылазка прояснит ситуацию.

Цирус мнется.

— Господин ротмистр, а если от Куропаткина снова поступит приказ отходить на прежние позиции?..

Хм… Не хотелось бы подставлять Цируса.

— Я ваш непосредственный командир, поэтому выполняйте мои приказы и ссылайтесь на меня… А вообще, надеюсь, приказ от наместника поступит раньше, — стараюсь придать своему голосу уверенность, которой, на самом деле, нет. Дай бог, пронесет.

Отдаю последние распоряжения:

— Стрелкам иметь тройной боезапас под рукой. Пулеметным расчётам так же. И пусть следят, что вода у «максимок» не кончалась. Впрочем, Жалдырин с Буденным свое дело знают крепко.

Поручик тянет руку откозырять.

— Федор Федорыч, я не закончил. Что с гранатами?

— Запас ручных доставили из полковых мастерских, а вот с зарядами для гранатометов — увы.

Н-да… не поспевают наши скромные производственные мощности за безмерными аппетитами войны.

— Хорошо, я вас понял… Ступайте, поручик.

Цирус, наконец, козыряет и уходит выполнять распоряжения.

— Не перестаю удивляться вам, Николай Михалыч, — Скоропадский дружески пожимает мне руку, — Все сами норовите. Не доверяете подчиненным?