— Сдохни, сука! — ору я.

Выдёргиваю меч, для успокоение совести перебиваю им шею тэнгу.

— Минус два, — довольно кричу я себе.

Китель на мне мокрый от чужой (надеюсь) крови, обувь подозрительно хлюпает, по правой руке распространяется нестерпимая боль, амулет просто раскалился и жжёт грудь нестерпимо. Ещё немного и я его сорву на хрен!

Но ведь он греется не потому, что так захотелось… Что это? Предвестье новой атаки? Тогда нас просто сотрут в порошок.

Думай, сука, думай!

Вспоминаю, что успел набраться из рассказов Николова и других знатоков демонов про тэнгу.

С этими тварями всё непросто, но есть одно слабое место: у них, как и у людей есть своя иерархия. Рядовая нечисть подчиняется командирам, те обычно в схватку не лезут, предпочитая контролировать её сверху: с высоких деревьев, с неба. Главным отличием демона-офицера является красное одеяние и маленькая шапочка на голове.

Разворачиваюсь, бегу к блиндажу. По пути натыкаюсь на обоих Лукашиных. Младший уже успел обратиться и теперь в зверином обличии буквально разрывает угодившего ему в лапы демона на части. С каким-то почти садистским наслаждением отрывает ему крылья, ломает конечности и как вишенка на торте — отвинчивает башку.

Старший рубится с ещё одной тварью, казачий натиск сталкивается с отточенным веками самурайским мастерством фехтования, поэтому схватка идёт на равных.

Не-по-джентльменски вмешиваться в чужие поединки, но все извинения потом. Поскольку нахожусь у твари с тылу, и та меня не видит, засаживаю в неё вакидзаси, демон дёргается, отвлекается на меня, и пропускает мощный удар шашкой от Тимофея.

Тэнгу оказывается живучим, какое-то время ещё продолжает драться, но на два фронта, да ещё с такими чудовищными ранениями, его не хватает. В итоге и этот крылатый оказывается на дне окопа.

— Тимофей, мне нужна винтовка и серебряная пуля. Делай что хочешь, хоть рожай!

Лукашин-старший понимающе кивает и срывается с места, а я взлетаю на гребень блиндажа и вкидываю подбородок. Деревьев в округе нет от слова «нет», поэтому офицер тэнгу парит сейчас где-то над нами.

Сомневаюсь, что в ночи они видят как кошки, значит, эта тварь не забралась под облака. Остались сущие пустяки — обнаружить её и снять с земли серебряной пулей.

— Вашбродь, достал! — ухмыляющийся Лукашин подает мне «мосинку».

— А пули?

— Только две штуки. Больше не сыскал

— Ну, хоть что-то! Молодец!

Что ж, у меня будут всего две попытки…

— В кого стрелять собрались?

— В их командира. Он должен висеть где-то тут, над нами.

— Так не видно ж ничего… — удивляется казак.

— Разве я сказал, что будет легко? — хлопаю здоровой рукой его по плечу.

Лукашин ухмыляется.

— Не говорили…

— Ну так молчи и помогай найти его. Давай разделим сектора. Ты смотришь в эту сторону, я в эту, — делю направления я.

— Слушаюсь! — козыряет он. — А может того… Мне винтарь отдадите?

— С какой стати?

— У вас же это… Ну, рука… Как стрелять будете?

— Ничего, справлюсь. Ты, главное, тварь не упусти, — сильно самоуверенно говорю я.

При этом прекрасно понимаю — а ведь он прав, придётся давить на спуск указательным пальцем левой руки. Не скажу, что это коронный способ моей стрельбы.

Только б не обделаться…

Вместе с Тимофеем всматриваемся в мрачное небо. Не видно ни зги.

А где-то там идёт смертельная схватка, погибают мои бойцы. То и дело доносятся предсмертные крики и, увы, многие на русском языке. Эх, сколько ж потом их хоронить придётся…

Счёт идёт на секунды. Вот только от этого знания ни горячо, ни холодно…

От напряжение кажется, что ещё немного, и глаза вылезут из орбит. Наверное, уже полопались все сосуды…

Но я продолжаю мониторить небо, одновременно моля его о том, чтобы оно помогло.

Не может такого быть, чтобы там, наверху, к нам не прислушались. Мы, русские, обязаны победить! Иного не дано!

Я что — зря тут оказался⁈

— Вижу! — лихорадочно вскрикивает Лукашин.

— Вон там! Чуть правее! — он тычет пальцем.

— Нет там ничего!

— Да вы присмотритесь! Это он, сволочь!

Прищуриваю левый глаз…

Есть! Не ошибся, Тимофей! Не знаю, каким чудом, но углядел тварь. Правда, отсюда, да ещё в темноте силуэт кажется смазанным.

Поднимаю винтовку, навожу на цель.

— Только не промахнись, вашбродь!

— Тимофей, ещё раз под руку скажешь — зуб выбью!

Казак понимающе замолкает.

Сливаемся с «мосинкой» в одно целое, перестаю дышать, нажимаю на спуск.

Выстрел звучит подобно грому! В плечо как кобыла лягнула.

— Есть! — кричит казак. — Попал, вашбродь! Ей-богу, с первого выстрела попал!

Тварь камнем падает с неба, исчезает из виду.

— Теперь что, вашбродь?

— Ждём.

— А может того, я к нашим на подмогу?

— Подожди. Тимофей. Успеешь!

Не знаю почему, но мне не верится, что получилось так легко и просто. Не привык я к такому… Даже в голливудском кино, где нарушаются мыслимые и немыслимые законы физики и логики. Так не бывает. А тут жизнь, реальная жизнь с её законами вечнопадающих бутербродов с маслом.

Если что-то могло пойти не так, оно обязательно и приключилось…

Бой продолжается. Пальба, крики, стоны.

— Ничего не поменялось… — растерянно произносит Лукашин-старший.

— Значит, попали не в того… Ищи в небе второго, Тимофей! — приказываю я.

Следующую мишень нахожу уже я в своём секторе. Похоже, первой пулей я подбил какого-то зазевавшегося рядового тэнгу, а командир — вот он, на пару часов левее. Мне даже кажется, что вижу и красное одеяние на нём и даже странную маленькую шапочку, хотя это стопудово обман зрения, выдавание желаемого за действительное.

Тварь словно чувствует, что попала на прицел, растерянно дёргается, делает несколько резких размахов крыльями и начинает подниматься. Ясно, хочет уйти на безопасную высоту, где её уже не достанет винтовочный выстрел.

Палец нажимает на спуск… Стоп! Рано ещё, мазну — пуля уйдёт ненамного, на шаг, но в сторону. А это последняя из доступных.

Ошибаться нельзя.

Закусив губу, тщательно вымериваю все вводные, прикидываю скорость подъёма офицера тэнгу, ветер…

— Вашбродь! — Тимофей Лукашин аж дрожит от нетерпения. — Уйдёт гадина! Уйдёт!

— Не уйдёт!

Разум становится холодным, в голове нет ничего, кроме цели, я сконцентрирован на подготовке к выстрелу.

Пора!

Грохочет выстрел, я отвожу взгляд и замираю. Мне тревожно — а ну как промазал, пуля ушла в молоко, и тогда придётся уничтожать всех тэнгу в рукопашной.

Секунды растягиваются в минуту, кажутся бесконечными.

— Ура, вашбродь! Есть! — радостно вопит Лукашин. — Подбили гниду!

Облегчённо выдыхаю, сердце снова начинает биться, кровь бежит по венам.

Вместе с тем меня переполняет абсолютное счастье.

Мы ждём результат. Не сразу, но он появляется.

Потеряв управление сверху, тэнгу по одному начинают взмывать в небо. Ещё чуть-чуть и в окопах остаются только мёртвые твари.

Господи, мы отбились! Не верю своим глазам и ушам.

Спрыгиваю с блиндажа, иду принимать доклады, мысленно готовясь к потерям. А они большие, если даже не сказать огромные.

Тэнгу нанесли нам капитальный урон.

По окопу идёт Кошелев. Он устал, его шатает, он весь в крови и грязи. За ним Скоропадский, выглядит ничуть не лучше. Но всё-таки живой!

— Господа офицеры! — подзываю их к себе я и сам иду навстречу.

Не успеваю пройти пару шагов, как начинает строчить сначала один наш пулемёт, потом второй, третий…

— Япошки! Пехота пошла! — яростно кричит знакомый голос.

Кажется, это Будённый…

Кидаюсь к брустверу, чуток заглядываю за него. Точно… сразу несколько кажущихся в темноте серыми редких цепочек солдат. Быстро идут, слегка пригнувшись.

По идее под кинжальным огнём пулемётов атака должна захлебнуться, на месте их офицеров я бы уже давно отдал приказ залечь…