— Она будет очень красивая. У тебя сорвет по ней крышу. А еще она будет просто болеть своей работой. И не будет уметь даже пожарить яичницу.

— Я понял, — вздохнул Рус, вытаскивая телефон из кармана. — Ты не в настроении. Я сейчас закажу нам еду.

— Не надо, — Гульнара встала. — Сейчас что-нибудь сделаю на скорую руку. А ты пока погуляй с Винни.

Терьер, услышав заветное слово, громко залаял.

И все-таки в постели, уже перед сном, мысли Гули коснулись того предмета, о котором она старалась не думать. Но не думать о нем не получалось.

Неужели Булат так плохо о ней подумал?! Что она такая гулящая и расчетливая, что могла, зачав ребенка от одного мужчины, попытаться переложить ответственность за этого ребенка на другого мужчину. Гульнара не знала, кто так мог поступить. Даже если тебя воспитали в традициях важности добрачной целомудренности, а ты вдруг эти традиции нарушила — даже тогда так поступать нельзя. Гульнара бы так никогда не поступила.

А Булат решил, что могла бы. Но ведь он ее знал с не очень хорошей стороны. Гульнара вздохнула. Ей даже думать не хотелось, в каком неприглядном виде Булат застал ее в баре. Об этом думать было очень неприятно. Гуля в очередной раз дала себе слово — больше никакой самбуки. И вообще — никакого спиртного. Максимум — бокал вина.

Но сделанного эти обещания не вернут. Она явно произвела очень нехорошее впечатление на Булата. С другой стороны, и она сама о нем подумала не очень хорошо — что он способен на, по сути, насилие над девушкой в абсолютно беспомощном состоянии. А на это способен только настоящий подлец.

Булат не такой.

Только она не знала — какой. Они совсем мало друг друга знали. Тайком разглядывали друг друга. Похоже, она понравилась ему. Он ей точно понравился, хотя раньше Гульнара не обращала внимания на таких мужчин — гораздо старше ее, очень крупный, не слишком красивый, но при этом обладающий каким-то удивительным магнетизмом. Впрочем, может, она себе это придумывает — про магнетизм. А факты таковы, что они, совсем мало зная друг друга, наследили в жизни друг друга уже очень обильно. Сначала она спит в ванной его номера. Потом его за это чуть не заставляют жениться на ней. Потом она заявляет, что беременна от него. А потом он становится ее первым мужчиной.

По идее, лишение невинности, первая близость с мужчиной — это очень важный шаг в жизни девушки. Гуля воспитывалась именно в таких традициях. Но даже если отрешиться от традиций — это все равно важно. Как ни крути — важно. Но Гульнара не могла в себе всколыхнуть никаких эмоций. Это не стало для нее трагедией. Если говорить честно — то все произошло по обоюдному желанию, Гуля не могла себя обманывать. Она была совершенно уверена, что, если бы проявила настоящее сопротивление, несогласие, протест — то ничего бы не произошло. Но она ничего не сделала. Она просто отдалась течению событий, и Гульнара не могла теперь себе объяснить свое поведение, свою реакцию. Плыть по течение ей было не свойственно, это не в ее характере. Подчиняться чьей-то воле — так это только у отца прокатывало. Получается, она хотела, чтобы это случилось? Ее же, вроде бы, не так воспитывали. Но ни в один момент у нее не мелькнула мысль, что она делает что-то неправильное, нехорошее. Булат словно… словно околдовал ее.

Гульнара сердито фыркнула. Винни сонно заворочалась в ногах. Околдовал, как же. Глупо такими словами думать. Но какими другими словами это объяснить, Гуля не знала.

Если это не стало для нее трагедией, то чем тогда стало?! Что стоит на противоположном краю? Восторг, удовольствие? Этого тоже не было. Как это могло так случиться — что самое важное событие в жизни любой девушки вызывало у Гульнары только одно состояние — зафиксировано. Фиксируем — ты теперь не девственница.

Тупик какой-то. Словно стены вокруг. Гуле часто говорили — особенно Рус — что она очень эмоциональная. И импульсивная. Куда делись все эти эмоции сейчас?! Ответа у нее не было.

Последнее, о чем подумала Гуля, прежде чем уснуть, было внезапное и ясное понимание того, что если бы она могла — она бы все переиграла. И, вместо этой истории с уводом Рустама подальше и самбукой, надо было просто попросить брата познакомить ее с Булатом. Это так просто. Это так очевидно. Он же ей сразу понравился. И она ему.

И если бы Гуля так сделала, то сейчас у них с Булатом было бы все иначе. У них был бы шанс. И не вот это все.

— Мамма-Мия, мне надо с тобой поговорить!

— Судя по тону, вопрос срочный.

— Да.

— Через час встречаемся в нашей кофейне.

Это та самая кофейня, в которой они когда-то встретились в первый раз — мачеха и падчерица. Молодая двадцативосьмилетняя женщина, которая на пути к своему счастью умудрилась перелопатить судьбы трех людей. И четырнадцатилетняя девочка, которая искренне считала, что ненавидит ту, к которой ушел отец. В тот день Гульнаре впервые в жизни покрасили волосы в сиреневый цвет — не все, только несколько прядей. И в тот же день в жизни Гульнары появилась Мамма-Мия. Само это прозвище возникло позже. Но то доверие между мачехой и падчерицей, в противовес всем сказкам, родилось именно в тот день.

— Прекрасно выглядишь, — Милана изящно устроилась на стуле напротив Гульнары. — И бледность исчезла.

— Спасибо, — вздохнула Гуля. Милана прищурилась, наклонила голову.

— Ну-ка повернись.

Черт. Гуля опять забыла про этот чертов синяк на шее. Трудно постоянно иметь его в виду, если тебе отродясь не ставили засосы! А если бы ее увидел с этим синяком отец?!

— Скажи мне, — ее руки мягко коснулись пальцы Миланы. — Скажи правду. Ничего не бойся. Мы всегда на твоей стороне, чтобы ни случилось. Это произошло по доброй воле?

Гульнара даже не сразу поняла смысл вопроса. А когда поняла…

— Да, конечно!

Милана тихонько выдохнула.

— Слава богу! Тогда давай закажем кофе и поговорим.

— Из-за чего ты паникуешь?

— Так заметно? — уныло спросила Гуля.

Милана кивнула.

— Ты переживаешь из-за отца?

— Да. Нет. В общем, да. Но не только. В основном, из-за… другого.

— Так. Рассказывай мне все. Все, что сочтешь нужным.

Гуля повозила ложкой в чашке с какао. Как когда-то.

— Ты же не…

— Не расскажу никому. Только если ты сама попросишь.

Гульнара не сомневалась в Милане. И только что получила подтверждение своей уверенности. Но все равно не могла подобрать слов, чтобы объяснить то, что произошло с ней. И продолжает происходить.

— Слушай, это… — она нервно растерла руки, виски. — Это похоже на бред какой-то. Как будто не в жизни происходит, а в кино. Но я просто не знаю…

— Это связано с тем мужчиной из Сочи, да? Булат? Это он?

Гульнара вздохнула.

— Я расскажу, как есть. Может быть, ты объяснишь мне, что происходит. А то я уже совсем запуталась.

— С тобой сходить?

— Ну что ты. Не надо. Я уже давно большая. Да, — Гульнара коротко прижалась к Милане. — Сходи со мной, пожалуйста. У меня уже голова кругом, и я не понимаю, как такое может быть. И что со мной происходит.

— Давайте не будем торопить события. Сейчас все равно сказать определенно ничего нельзя.

— Как — ничего, Софья Ильинична? А УЗИ? А анализы?

Седая женщина-гинеколог с короткой стрижкой поправила очки.

— Милана Антоновна, смотрите, как обстоит дело. У Гульнары сбился цикл. Предположу, что из-за лечения антибиотиками — вы же говорили, что ей три раза меняли препарат, прежде чем смогли вылечить бронхит? Мощная терапия антибиотиками может значительно повлиять на гормональный фон. Она же, кстати, могла и вызвать ложноположительное срабатывание теста на беременность. Гульнара — молодая здоровая девушка, я думаю, гормональный сбой не должен длиться долго. Завтра будет готов анализ, по нему будет видно, в каком состоянии гормональная система.