– С огромным удовольствием! Сейчас я совершенно свободен. – Ответил Пётр, а мысленно взмолился: «Хоть бы она не была ровесницей своего коньяка!»

– Виктория, – представилась рыжеволосая.

– Пётр, – ответил он и галантно поцеловал протянутую ему руку.

Через сорок секунд Пётр уже валялся на широкой кровати, а Виктория, оседлав его, ритмично двигалась сверху, оглашая номер громкими стонами.

«А где же коньяк?» – думал он обиженно.

Виктория стала двигаться быстрее и быстрее. Стоны слились в рёв.

– Эй, ты чего! – воскликнул Пётр, когда его щёку обожгла сочная пощечина.

– Тебе нравится! Тебе нравиться?! – завопила она, впиваясь в его лицо своими ставшими совершенно дикими глазами, и продолжала ритмично вбивать его в постель.

– Нравится?! – ещё пощёчина.

– Да, да, нравится! – взвыл Пётр, защищая лицо.

– Не слышу! – орала она, осыпая его оплеухами.

– Да, да! – орал он в ответ, думая: «Вот нарвался!»

Она бурно кончила и повалилась на спину, тяжело дыша. Используя момент, Пётр навалился на неё, прижал руки к постели и предложил: – Давай, теперь я сверху.

– Не возражаю, – прошептала Виктория в ответ. И в тот момент, когда он уже вовсю наслаждался её разгорячённым податливым телом, ноги Виктории, обвивавшие его поясницу, сдавили его так, что захрустели позвонки.

– Что ты делаешь? – захрипел Пётр, задергался, чувствуя, что ему нечем дышать, попытался разомкнуть стальной захват её ног. Рыча, Виктория освободила руки. Её наманикюренные ногти впились ему в спину, оставляя глубокие кровоточащие борозды.

– Ах ты, сумасшедшая сука! – завизжал Пётр, извернулся и врезал ей кулаком в лицо. Она затихла, на мгновение потеряв сознание. Пётр отшвырнул от себя её бесчувственное тело и кинулся к двери. Замок не поддавался. Без специального снаряжения его нельзя было открыть даже изнутри, если постоялец ставил его в режим охраны. Пётр лихорадочно соображал, что предпринять.

– Стоять! – резко крикнула ему в спину Виктория, приподнимаясь на постели. Пётр обернулся. Глаза его горели тяжёлой злобой.

– Немедленно открой дверь, бешеная сука! – произнёс он угрожающе.

Но Виктория будто не слышала его. Она аккуратно потрогала разбитую губу и с удивлением уставилась на запачканные кровью пальцы. Оскалилась. Посмотрела на него своими холодными пронзительно синими глазами и приказала: – Заткнись и возвращайся в кровать!

Пётр стоял не шелохнувшись. Внутри у него всё кипело от злости. Виктория медленно слизывала кровь с пальцев и внимательно наблюдала за ним, как хищник.

– Если ты, засранец, не будешь меня слушать, я вызову полицию, – сказала она ледяным голосом, откинула с лица привычным движением медные локоны, показала кровоподтёк на скуле и продолжала, – Я скажу, что ты меня изнасиловал. Все признаки борьбы налицо. Мой муж – глава военной разведки сил галактики и все местные полицейские чины целуют мне задницу.

Она улыбнулась улыбкой морской щуки: – Можешь представить, что с тобой будет? Несколько засранцев, копия ты, уже гниют в тюрьмах галактики.

Пётр с ненавистью смотрел на неё. Что ему стоило подойти к ней и свернуть голову, как курице? Останавливал образ главы военной разведки, единственной организации в галактике, которая творила всё, что ей вздумается.

– Иди сюда, – поманила его Виктория пальчиком и похлопала по кровати рядом с собой. Пётр медленно пошёл, как на казнь. В голове бились трусливые мысли: «Если её муж – начальник военной разведки, то он вполне может следить за своей женой, тем более за такой. В номере в сотне мест могли быть скрыты камеры наблюдения. Если так, то ему конец». От таких мыслей по спине пробежал холодок. Пётр робко сел на край кровати, а Виктория изогнувшись, потянулась к нему всем телом.

– Слушай, я уже выдохся, я не смогу, – попробовал он последнюю отговорку.

– Сможешь, – она наклонилась и начала ласкать его «дружка» языком и губами.

– Боже! – задохнулся Пётр, – Его организм отреагировал так, как и должен был отреагировать.

– Я могу и мёртвых поднимать, – сказала Виктория, забираясь на него.

Пётр с надеждой подумал, что до этого не дойдёт. Ещё дважды она сначала возбуждала его орально, потом насиловала. На третий вышла осечка. Эрекция отсутствовала, как бы она не старалась. Но Викторию это не остановило. Вынув из-под кровати инъектор, заполненный прозрачной жёлтой жидкостью, она проворно всадила ему в шею укол так, что он и дёрнуться не успел. Пустой инъектор полетел в сторону. Она улыбнулась, смахивая со лба пот, и сказала: – Это гарантирует тебе стойкую двенадцатичасовую эрекцию.

В зеленоватых сумерках номера её лицо выглядело лицом мертвеца, умершего много дней назад.

– Боже мой… – прошептал Пётр, бледнея. По его венам будто расползался жидкий огонь. На счет стойкости эрекции Виктория не соврала. Насилие над ним продолжалось до самого утра. Она делала с Петром всё, что подсказывала её извращённая фантазия. Наконец, вымотавшись, она уснула, свернувшись калачиком и подсунув ладони под щеку.

Лучи солнца, окрасившие северо-запад в нежные розовые тона, заглянули в номер. Зелёная луна бледнела, таяла. Она превратилась сначала в полумесяц, потом в узкую бледно-зелёную дугу, а там и вовсе исчезла. Солнце уверенно прокладывало себе дорогу между облаками, набирало силу, било в глаза. Пётр зажмурился. В гостиничном номере единственным звуком было ровное дыхание Виктории. Он скосил в её сторону глаза. Спит с невинным видом, чисто ангел. Сдерживая стон, Пётр тихо выскользнул из кровати, осмотрел себя. Всё тело в следах ночной битвы: громадные синяки, кровоподтёки, засосы. Спину саднило. Из некоторых царапин выступила кровь. Эрекция всё ещё сохранялась, но члена он вовсе не чувствовал и молился, чтобы это не сказалось потом на его потенции. Накинув на себя простыню, он выбрался на балкон, кольцом опоясывающий всё здание гостиницы, вскрыв простенький замок балконной двери. Вид балкона не вызывал энтузиазма. По краю его шла бесконечная клумба, засаженная крупными цветами, вьющимися растениями, которые, выползая за край, вились по золочёной ажурной решётке ограждения. Решётка имела приличную высоту и острые пики на конце. Он сразу же отказался от идеи спуститься по балкону с двадцать шестого этажа. Но оставаться на месте тоже не стоило. Подобрав простыню, он побежал прочь от страшного номера, на другую сторону здания мимо закрытых балконных дверей других номеров, перепрыгивая через пустые в столь ранний час шезлонги. Свернув за угол, он перешёл на шаг. Всё тело болело, как после марш-броска. Тяжело дыша, он смотрел на запертые двери, на окна из односторонне-прозрачного стекла. Снаружи их открыть невозможно, но не стоило надеяться, что кто-то из постояльцев пустит в свой номер мучимого эрекцией голого мужика в простыне. Рваться наобум в номера не стоило. Он решил ждать. Балкон ведь предназначен для того, чтобы на него выходили.

Сон пошёл ему на пользу. Умывшись, побрившись, Князев решил перед завтраком пойти на балкон подышать свежим воздухом, а заодно обозреть окрестности – уж больно красивая панорама побережья открывалась из его окна. Поросшие лесом изумрудные горы, затянутые легкой утренней дымкой, обступали с двух сторон тихую бухту, которая упиралась в белую ленту пляжа перед гостиницей. Океан синий, спокойный в этот час на горизонте сливался с таким же синим небом. А свысока на всё это взирало ласковое тёплое солнце. Он накинул халат, вышел и сразу заметил Петра в простыне, по-воровски пробирающегося в соседний номер через балконную дверь. Здесь явно затевалось преступление. Первым желанием Князева было вызвать охрану, но рассудив, он решил, что сам в состоянии задержать этого шалопая. Он тихо перебежал к соседней двери, потянул за ручку – дверь бесшумно распахнулась. Замок не работал, и лишь магниты удерживали её в закрытом состоянии. Князев тихо вошёл в номер. Никого. Лишь пустота и полумрак. Шум льющейся воды и полоска света из приоткрытой двери в душевую привлёк его внимание. Он подкрался и заглянул. Екатерина Ежова, его любимая ассистентка, обнажённая стояла под душем с закрытыми глазами, наслаждаясь струями воды, ласкавшими её сильное молодое тело. Сердце в груди учёного на очередном ударе замерло, потом бухнуло, колоколом отдаваясь в ушах. В горле возник комок, и он судорожно сглотнул несколько раз, чувствуя, как паралич сковывает его члены, не давая ему возможности шевельнуться, повернуть голову, отвести глаза от девушки, от её сверкающего в потоках воды тела.