На душе было тяжело — обращение в милицию не родило никаких надежд. Что будет дальше, как жить и действовать? Милая, милая Галина… а тут еще эта бессмысленная война в Чечне. Казалось бы — масштаб личности человека измеряется масштабом его проблем. А если сравнить его страдания с заботами тех, кто во имя могущества державы, то есть собственного могущества, позволяет себе совершать такие поступки, которые лягут тяжелым грузом на всю страну, но меньше всего — на них самих! Российская политика — это искусство безнаказанности. Это единственное искусство, которое по уму тем, кому нравится считать себя державной властью.

Хмуро потупившись, устало переставляя ноги, Денис добрел до метро, спустился в подземный переход и вышел на другую сторону Ленинградского шоссе. Ему не хотелось даже пить, и все же он зачем-то купил бутылку пива', попросил открыть и, отойдя от ларьков, припал к горлышку. После нескольких дней настоящих морозов вновь потеплело и даже появилось солнце. Впрочем, Россия — это та страна, где пиво пьют даже в двадцатиградусный мороз, с усмешкой подумал Денис, вспомнив о том, как во времена студенческой молодости они делали это в открытом загончике пивного бара, буквально разбивая лед, покрывавший поверхность кружек, запивая и согреваясь дешевым портвейном.

И тут он вдруг почувствовал, как на глаза снова наворачиваются слезы. Ведь все должно было быть так чудесно! Медовый месяц и долгожданная радость от первых объятий, но самое главное — новая, новая жизнь! А вместо этого старое, надоевшее пьянство… И переживав ния, что тяжелее самого мучительного похмелья.

Допив пиво и кинув бутылку в сугроб, Денис задумчиво прошелся вдоль трамвайной линии. Выпить еще? Или поехать домой? Позвонить — может, Сергей объявился? Последняя мысль показалась ему наиболее здравой, и он вновь спустился в подземный переход к телефонам, нащупывая в кармане жетон. Уже сняв холодную, тяжелую трубку, он вдруг заметил, что рядом, на стене, приклеено небольшое, отпечатанное на ксероксе объявление. В глаза бросилось слово, набранное крупными буквами, — СВОБОДА. Он вернул трубку на рычаг и вчитался повнимательнее.

«Не застарелый и рабский религиозный догматизм всех оттенков и вероучений, но новое, оригинальное и абсолютно воодушеляющее УЧЕНИЕ О СВОБОДЕ. Вы обретете мировоззрение, позволяющее вам почувствовать себя хозяином СУДЬБЫ, познаете СМЫСЛ ЖИЗНИ и ИСТИННОГО СЧАСТЬЯ. Мир — это не могила для наших надежд и желаний…»

— «…А смычок, которым какая-то сволочь водит по натянутым струнам моих нервов, порождая желание смерти», — подумал про себя Денис, однако стал читать дальше.

«…а запутанный лабиринт, в котором можно стать свободным лишь тогда, когда имеешь план этого лабиринта. Вам нужно убедиться в истинности этого заявления? Создатель нового учения о СВОБОДЕ обладает экстрасенсорными способностями, позволившими ему понять то, что так долго оставалось непонятым многочисленными философами, теологами и основателями догматических религиозных сект. Он диагностирует по фотографиям и находит пропавших родственников, предсказывает будущее и дает ключ к пониманию прошлого, учит и помогает, воодушевляет и утешает. Не делает он только одного — не лукавит и не обманывает. Хотите убедиться в этом? Звоните сразу же, как только прочтете это объявление!»

Ниже приводился номер телефона, который, судя по первым цифрам, был расположен совсем неподалеку. Имени не было, да и сам этот набор роскошных фраз наводил на мысль об очередном Жириновском, только не в политике, а в философии. И тем не менее Денис сразу же уцепился за то, о чем непрерывна думал «находит пропавших родственников». А вдруг?… Размышляя об этом, Денис машинально набрал номер жены Сергея — никто не подошел, затем позвонил родителям Галины, но, едва услышав заплаканный голос ее матери, сразу же, ни о чем не спрашивая, повесил трубку; и только после этого набрал номер указанного телефона.

Трубку сняли почти сразу же.

— Добрый день. Вас слушают, — прозвучал мелодичный и чрезвычайно доброжелательный голос, принадлежавший явно молодой женщине…

— Я по объявлению, — буркнул Денис, ожидая какого-нибудь подвоха.

— О, вы хотите поговорить с учителем?

У вас случилось какое-то несчастье или вы заинтересовались его учением?

— И то, и другое.

— В таком случае одну минуту, сейчас я вас соединю.

И едва Денис успел подумать о том, какую замечательную секретаршу нашел себе этот новый духовный босс, в трубке раздался вежливый, уверенный, хорошо поставленный мужской голос.

— У меня пропала жена, — сразу же сказал Денис, решив не давать поводов к «охмурению». — И я бы хотел, чтоб вы попробовали ее найти.

— Давно случилось это несчастье?..

— Вчера.

— Фотография у вас с собой?

— Да.

Денис действительно взял с собой фотографию Галины, чтобы оставить ее в милиции вместе с заявлением. Но после жеребячьих шуток милицейских молодцов он решил фотографию не оставлять.

— В таком случае приезжайте. Если хотите, я вышлю своего помощника, он вас встретит и проводит. Где вы находитесь?

— У метро «Войковская».

— Прекрасно, тогда вам идти не больше десяти минут.

И этот уверенный вежливый голос предельно четко и ясно продиктовал адрес. Несмотря на то, что настороженность Дениса так и не исчезла, однако, повесив трубку, он почувствовал некоторое облегчение. Впрочем, это и понятно, в его положении как бы ни действовать — но лучше действовать.

Спустя пятнадцать минут он подошел к указанному дому, поднялся на последний этаж и, собрав весь свой скептицизм, чтобы избежать напрасных надежд и ненужных разочарований, позвонил в дверь.

Открыла ему очень миловидная, приветливая и модно одетая девушка, совершенно не походившая на тех неопределенного возраста старых дев и разведенных жен, которые, по мнению Дениса, только и могли интересоваться новыми учениями новоявленных гуру. Более того, его удивила и сама обстановка большой четырехкомнатной квартиры, которая, вероятно, когда-то была студией художника. Никаких мистических символов, крестов или черепов, зато множество самых разнообразных книг и журналов, компьютер, факс и ксерокс. Все это напоминало не жилище экстрасенса, а редакцию какого-нибудь метафизического журнала. Кроме девушки, Денис увидел еще бородатого молодого человека не старше двадцати пяти лет и весьма приятную даму лет сорока.

Однако когда его провели в кабинет экстрасенса, то при первом же взгляде на этого невысокого, подвижного, слегка лысоватого мужчину лет сорока пяти, с живыми, умными, но чуть плутоватыми глазами, Денис вдруг понял, что сам «учитель» нравится ему гораздо меньше его «учеников». Только потом, после завершения процедуры предварительного знакомства, Денис сумел сформулировать для себя, что же именно не понравилось ему в экстрасенсе: какое-то еле уловимое лукавство в глазах. Создателю новой серьезной и многообещающей теории свободы полагалось бы иметь не столь живой, а более глубокомысленный взгляд. Как женщина, приходя к мужчине-гинекологу, надеется увидеть спокойные глаза специалиста по женским болезням, а не любопытствующий взгляд мужчины, пожирающего глазами раздевающуюся женщину, так и Денис хотел бы, чтобы взгляд Александра Павловича, как представился экстрасенс, был более умудренный и уж во всяком случае без оттенка пронырливости. Нельзя заставить других поверить в то, к чему сам относишься с насмешкой. Тем более что и одет он был слишком экстравагантно: в черную водолазку, черные брюки и роскошный, расшитый золотыми узорами халат, перепоясанный кушаком с золотыми кистями на концах.

Однако когда начался сеанс «черной магии» — а именно так Денис мысленно назвал это действие, — лицо Александра Павловича вдруг приобрело многозначительное выражение. Он положил снимок Галины на стол, попросил Дениса хранить молчание и, сосредоточенно протянув над фотографией руку, закрыл глаза. Так продолжалось несколько минут, в течение которых лицо экстрасенса постепенно хмурилось, приобретая все более мрачное выражение.