Прослушав лживые лекции о том, какой он плохой, Миша всё же решает спросить:

– Я свободен?

– Нет, – ответила Федосия Витальевна, директриса. – Хочу поговорить с тобой. – И в ту же секунду косится на Розу Елизаровну. – Лично.

Надеясь насладиться тем, как директор будет бузить на своего “любимого” ученика, Роза недовольно чавкнула, встала со своего места и вышла из кабинета.

Проводив её взглядом, Федосия Витальевна вновь посмотрела на Мишку.

– Садись, – она указала ему на стул, на котором до этого сидела химичка.

Парень с отвращением посмотрел на этот стул и уже собирался заткнуть ноздри, но под тяжестью страха и безысходности бросил сумку, сжал пальцы и сел.

Директриса начала разговор с Михаилом, обращаясь к нему следующим образом:

– Миш, я уже давно наблюдаю за тобой, с момента твоего поступления в нашу школу. И я замечаю, что ты не ценишь то, что мы стараемся для тебя сделать. Понимаю, ты утомляешься после учебного дня, появляется нежелание что-либо делать, особенно домашнюю работу. Конечно, я и сама была школьницей. Такой же, как и ты…

Миша смиренно молчит. Ему этот “разговор по душам” только на нервы действует.

– …и даже сейчас, занимая такую непростую должность, я как-то умудряюсь всё успевать, и даже отчитываться о проделанной работе. Пусть и жертвуя для этого немалым здоровьем… И весь наш персонал тоже жертвует. И Роза Елизаровна в том числе… Да, по большому счёту ничего за это не получаем.

“Ты бы ещё прошлась по тому, кто у вас эти деньги забирает, а то я уже заебался слушать, какая у неё зарплата маленькая и что никто со мной сидеть после уроков не будет!”

– Но ты же способный парень с безупречной работоспособностью и хорошим интеллектом. Более того, твоё интеллектуальное развитие выше среднего. Выше, чем у твоих одноклассников. Но в то же время можешь быть ленивым, не так ли? – и ожидает, пока Мишка что-нибудь из уст своих протолкнёт.

А Миша по-прежнему сидит молча, любуясь шторами и не представляя, что сказать. Федосия Витальевна щёлкнула пальцами перед глазами парнишки, после чего тот оживился, повернулся к директрисе и сделал мудрую гримасу, как будто всё это время внимательно слушал её.

– Мне переспросить? – Федосия Витальевна щурит глаза, скрещивает руки на груди и облокачиваешься на спинку стула.

– Достаточно. – Мишка встал со своего места, дёрнул за ручку и вышел в коридор, не забыв со всей дури хлопнуть дверью.

Мишка не шёл, а буквально нёсся, мчался по коридору, кипя от ярости. Возмущение прямо-таки переполняло его.

“Видите ли, “я умудряюсь всё успевать и ДАЖЕ отчитаться о проделанной работе, пусть и жертвуя своим здоровьем”. Ага-ага, “и Роза Елизаровна тоже”. Ну и мне, конечно, интересно услышать, как эта сука только и делает, что притворяется великомученицей, чтобы в лишний раз самоутвердиться за счёт меня! Да и Вы, Федосия Витальевна, тоже хороша, раз верите во всю эту чепуху и тоже её защищаете! Федосия Витальевна, ну будьте человеком – делайте свою работу, НАСТОЯЩУЮ работу!.. И Розе заодно посоветуйте так сделать. Нежели мне слушать то, как вы тут сопли о копейках за ваш “великий и неблагодарный” труд распускаете! Нытики хуевы… Тьфу!”

Прозвенел звонок. Мишутка лихо застегнул куртку, перекинул сумку через плечо и направился к выходу. Там его уже заждались.

– Ну, рассказывай, – вопрошает панк. – Что-то ты долго там. Всё хорошо?

– Потом, – отмахивается Шалаев. – Идём лучше, куда ты п-просил.

– Ага, понял, – и за ним вслед.

Где-то за искомым пунктом назначения что-то зашуршало. Причём шуршало довольно долго, как будто кто-то рылся в кушерях. По таким чутким шорохам можно было предположить, что, вероятно, по зарослям ползает экзотическое животное в поисках еды.

Но истина этих теорий внезапно оказалась ложью. Шелест возбуждённых листьев тут же стих, и из глубины густого леса показались две человеческие фигуры.

Редкий солнечный день клонился к закату. Гаснущее небо уже не могло просочиться своими крупинками лучистого заката в лесную бездну, поэтому его роль мог бы выполнять один-единственный работающий уличный фонарь. Но вот встроенная барахлящая лампочка даже с душераздирающим рёвом едва ли смогла бы выполнять свою функцию. Поэтому Андрей додумался включить у себя на телефоне фонарик и идти по освящённым грязевым оврагам, таща за собой Мишку.

– Ну вот, мы пришли! – Андрюха улыбнулся, показывая пальцем в сторону… Это было похоже на калитку из сварных металлических прутьев. – Пошли?

– А-а… что там? – боязливо спросил Мишаня.

– Как я тебе и обещал!

Андрей повернул взор к ручке и подумал что-то сомнительное, затем посветил фонариком себе под ноги, надеясь что-то найти. Миша уже насторожился, пока свет не пал на лежавший замок.

Панк испытал облегчение, наклонился за устройством фиксации и сунул его в карман.

– В-всё в п-п-порядке?..

– В полном. – Андрей подошёл к калитке и дёрнул за створку. – Проходи… Надо потом калитку запереть, так, на совесть.

“И столб починить”, – добавил Шалаев.

Деревья расступились, обнажив приземистые силуэты каменных крестов, аккуратно врезанных в землю. В растущем лунном свете территория кладбища выглядела ритуальным тотемом мёртвого и пустого леса, без огромных злодеев, анимешных мордашек и могущественных заклинаний. Совсем пустая, брошенная локация. Однако Миша строго приказал себе не выдумывать глупостей, ведь призраков не существует.

Еловые иголки тут же сдуло ледяным ветром, и теперь можно было окончательно рассмотреть местность, откуда они уходили, в мельчайших подробностях.

“Даже не знаю, что бы предпочёл: удручающий вид сей “изысканной достопримечательности" или довольное лицо Андрея, приведшего меня сюда для совершения грязных делишек".

И довершая апокалиптическую картину нотками безысходности и отчаяния, два-три сорванных дерева покачиваются над почерневшими каменными надгробиями, давая едва скудную тень.

– Тебе не страшно здесь в такое время суток гулять? Особенно со мной.

“На что он намекает?”

Миша нервно помотал головой и добавил:

– А тебе?

В ответ Андрюха просто пожал плечами. Кажется, никакие сверхъестественные глупости его нисколечко не пугали.

“Ну конечно… Он же панк!.. Вернее, говнарь-фетишист или что-то с этим свя… Ему же всё нипочём, короче, да! А может, дело в том, что он гораздо лучше видит в темноте”.

– Мне здесь хорошо.

“Ему здесь хорошо… И мне следует чувствовать то же самое”.

Накрутив себя, Миша загнал дрожь внутрь тела и расправил плечи.

– Ладно, погнали! – сказал панк, поправляя телефон в руке. Шалаев кивнул и устроился следом.

“Да и мне самому стало чуточку теплее на душе. Всё же, несмотря на браваду, я нуждался в ком-то. Может быть, в Андрее?”

– Он тебе не нужен, я же вижу. В этой ситуации он интересует тебя как живой щит… На случай, если дела пойдут совсем плохо. Ты же бессердечная тварь, так до сих пор не научившаяся ценить человеческое тепло. Забыл?

– А что мне ещё остаётся делать, находясь чёрт знает где? Советуешь бежать? Да с радостью! Только куда? Предоставь мне GPS-навигатор и карту.

– Ты же криворукий! Какая тебе карта с навигатором? Ты даже при наличии всего необходимого нихуя не сделаешь. Научись уже думать собственной головой, пока не поздно!

– Спасибо, но ты так и не ответил на мой вопрос.

– Изнасиловать его, к примеру, – смело предложил Цицерон.

– Пока он не додумался изнасиловать меня?

– На каждого крутого рано или поздно найдётся ещё круче! Ну, ты хоть листву скинешь, так что пользуйся моментом, пока можешь. Ты же сам этого хотел.

– Но не с парнем.

– А какая разница? Взгляни на его лицо.

Мишка подбежал к панку и, стоя рядом с ним, собирался изучить его харю, пока смущённо не отвернулся и не почувствовал на себе его горящий взгляд.