Каково это – чувствовать себя беспомощным по отношению к тому, кого ты создал сам? Когда у тебя не хватает слов, сил, энергии, чтобы утешить своё детище. Что же ты будешь делать дальше? Эта душа хочет видеть в тебе заботу и безопасность, а ты понятия не имеешь, как его этим одарить. Посмотри на себя и задай себе вопрос: а стоило ли оно этого? Ты сотворил на свет того, кого не можешь защитить собственным тылом.

Если после прочтения вы ни с того ни с сего испытаете приступ рвоты, не переживайте, это нормально. И дело далеко не в моей безграмотности, фантазиях из разряда “не от мира сего” и даже не в том, что я слегка преувеличил, и всё происходящее стало походить на неправдоподобный голливудский боевик. Нет. Причиной является то, что в нашем мире существует нечто, способное повергнуть в состояние клинической смерти любого, кого это коснётся.

Эта история, словно зеркало, отражает основные страхи и комплексы современного человека. Это история о том, как каждый из нас превращается в раба, жертву, безвольную марионетку. И это происходит ежедневно. Это не какой-то коронавирус, феминизм/ЛГБТ, действия военного характера в/на Украине или кишечная инфекция. Напротив, речь идёт о самом человеке и его собственных действиях. Это история о том, как мы создаем свой собственный мир, в котором можем жить или умереть. О том, какие ужасные последствия может иметь наша собственная глупость и слепая вера в то, что в мире всё предопределено. О том, как унижения, избиения и насмешки превращают нас в животных. О том, как из-за вышесказанного мы теряем способность сопротивляться и вступаем в жестокую борьбу с самим собой. О том… В общем, вам самим лучше всё прочесть.

Наверняка вы подумаете, что это всего лишь плод моего пьяного воображения, которое посмело насмехаться над окружающими. Однако я не стану вас разубеждать, потому что это покажется глупым. Но если вы отважились на прочтение этих строк, значит, вы уже не те, кем были раньше. Вы становитесь другими и не можете этого не заметить.

Я предупреждаю о насилии, чрезмерной нецензурной брани, озабоченности и извращениях, и бескомпромиссной сатире в этой истории. Предупреждаю о тёмных сторонах человеческой природы, о том, как легко можно потерять грани между реальностью и бредом, между любовью и одержимой любовью. Но любые жестокости описаны мной исключительно в художественных и литературных целях. И я не призываю вас браться за оружие и идти “вершить правосудие” над неверным обществом, государством и социумом. Данная история скорее демонстрирует проблемы взаимоотношения людей, насилия и двойных стандартов в обществе…

Также эта история не ставит перед собой цели оскорбить кого-либо по расовому, национальному, половому или религиозному признаку. Также написанное не пропагандирует терроризм, нетрадиционные сексуальные отношения, призывы к добровольной смерти, употребление наркотиков и/или аналогичных веществ. Персонажи созданы исключительно на основе моего воображения.

Вечер уже сгущался над городом, когда мы с Димкой Сорокиным пробирались к квартире нашего покойного друга Паши Хитрука. В голове чередовались мысли о том, что мы идём к нему, чтобы узнать о нём что-то большее, чем просто его болезненное состояние. Этот челик, который был нам так дорог, скончался, так и не успев рассказать, что на самом деле чувствовал. Я помнила последний наш разговор – смотря на его худое и измождённое лицо, я понимала, что жизнь рвётся из его клеток, как и все мы, кто любил его, старались его спасти. Я до сих пор не могла поверить, что этот парень, полный жизненной энергии, мог так деградировать. Комбо в виде амфетамина и баклосанов с каждым днём забирало его всё дальше от реальности. И вот теперь мы стояли перед его домом, в которой когда-то жил наш общий друг, и я испытывала сложноопределимые чувства: от горечи потери до тревоги за то, что нас ждёт внутри.

Хитрук предупредил нас, что оставит ключи от своей квартирки в клумбе под скамейкой. Он также предупредил, что в ванной есть кое-что важное. Мы знали, что вскоре его не станет, и перед своей кончиной он наказал нам проникнуть в его квартиру и уничтожить флакон с оставшейся солью, стеклянную трубку для синтетики и контейнер с деньгами. Сумму он не озвучил, но глаза Димона тогда загорелись ясным огнём, в котором пестрила жажда наживы. Он всегда смотрел на вещи с точки зрения выгоды, и в этот раз его интерес был слишком очевиден.

Мы добрались до скамейки, где минуту искали ключ, проливая на клумбу аккорды света из фонарика на смартфоне. Вскоре его причудливая форма блеснула между цветами. С трудом пробираясь по лестнице на шестой этаж, я каждый раз по несколько минут останавливалась, чтобы перевести дыхание. Бесконечные ощущения усталости и дурного предчувствия накатывались на меня каждые несколько шагов…

– Ну, пошли! – сказал Сорока, толкая меня в спину. – Я не терплю ожиданий!

Я стояла перед дверью квартиры Паши Хитрука, в руках у меня дрожали ключи. Я пыталась не думать о том, что ожидает нас внутри, но в голове крутился лишь образ Пашки, осунувшегося, с потерянным взглядом.

– Ты готова? – спросил Дима, чуть нахмурив брови.

– Готова, – ответила я, хотя сама не была в этом уверена.

Четыре оборота ключом – и мы оказались внутри квартиры. Лёд, казалось, треснул – мы вошли в мир, который давно остыл. Паша ушёл, но его жизнь так и оставила след в виде затоптанного ковра, завядших растений и холодильника, где хранились лишь недоеденные консервы. Как будто сам Паша оставил их здесь, чтобы мы помнили, как именно он угасал под натиском своей зависимости.

Сорока быстро ринулся к щитку, взволнованный возможностью включить свет.

– Ужасно, да? – произнесла я, вернувшись в прихожую. – Как здесь всё запущено…

– Ага. Напоминает одну из Припятских квартир в Сталкере, – пробормотал Димка, копаясь в щитке. – Эль, пробуй воду.

Я послушно ринулась в ванную, когда Дима наконец включил свет, и комната наполнилась тусклым мерцанием лампочек. Зафыркал кран в ванной, когда я повернула рычаг.

– Давай, скорее найдём то, зачем пришли! – с нетерпением крикнул Дима, забегая в квартиру. Его голос звучал напряжённо.

В ванной действительно стоял шкафчик, сплошь заполненный шампунями, гелями и прочими характерными принадлежностями, но именно в нём мы нашли то, что искали. Контейнер с пачками пятитысячных купюр, рядом с ним кулёк с трубкой и флакон с белыми кристалликами, которые необходимо было сжечь.

Но Димка, будто приближаясь к сокровищу, воскликнул:

– Ёоооо-моё… Паша действительно оставил их тут! Офигеть!

Я знала, что Сорока положил глаз на деньги и его жадность часто играла с ними злую шутку. Как можно было доверить такое сокровище человеку, который уже не раз был пойман на мелких кражах и наёбках?

Когда Димка потянулся к деньгам, я тут же вторглась:

– Дима, это не наше!

Но вместо понимания я натолкнулась на глухую стену его упрямства: Дима резко повернулся ко мне, и в его глазах вспыхнуло недоумение.

– А ты бы что сделала на моём месте? Оставила бы всё это?

– Это не наши деньги, Дим, – произнесла немного тише, чем хотела, всё ещё стараясь сохранить спокойствие. Димка был очень жадным, и его жадность пробуждала во мне внутренние протесты. – Ты серьёзно собираешься это взять?

– Господи, блядь!.. Почему ты такая зануда, Эля? Это же шанс! – выпалил он. – Это и конопля, и пивко, и погашенный кредит. Ну, сама подумай!

Но я лишь ощутила, как по моей спине пробежал холод. "Шанс"… для кого? Я вспомнила слова Паши о том, что он устал от жизни, и как он говорил о своих планах на будущее, о том, как мечтал об изменениях. Но самым главным в моей памяти были его слова о том, чтобы наша дружба осталась неразрушимой даже после его смерти.