«Ребята, или сдвиньтесь совсем головами, или немного разведите их в стороны. Так ничего не видно!»

Можно, конечно, и фильм смотреть.

В перерыве мы заходим в небольшое кафе напротив.

– Что тебе взять?

– Один «гран нуар»! – говорит она, просияв. Забавно, как многие здесь увлекаются черным кофе.

Даже в порцию кофе с кремом они кладут лишь одну чайную ложечку молока. Если хотят посветлее, кладут две ложки. Кто желает еще больше – рискует быть удостоенным презрительной реплики кельнера: «Значит, вы хотите одно молоко?!»

После кино я провожаю ее до авеню Гоблен, тут мы прощаемся.

– Дальше не ходи, нас могут увидеть.

– Servus, моя дорогая.

На рю Клод Бернар кто-то хватает меня за руку. Это Анн-Клер. Она догоняла меня и теперь не может отдышаться.

– Что такое?..

– Скажи… ты… в меня влюблен?

– Да… Я не понимаю…

– Тогда почему… ты не машешь мне… после… как мы попрощаемся?

– Я забыл.

– Я сейчас пойду, а ты мне будешь махать… а я даже не обернусь!

– Что?!

– Да, потому что многие люди видели, как я тебе махала, а ты вообще не обернулся. Какой-то незнакомец ответил мне. Я – француженка, меня нельзя унижать.

– А я венгр. Я пойду в клетку со львами, если ты бросишь в нее свою перчатку, под совсем маленьких львят, но я не буду махать в воздухе. Это ниже моего достоинства.

– Но ты любишь меня…

– Я только что говорил о львах… А ты – ноль внимания!

– Ну хорошо. Поцелуй меня в шею, и – servus!

Анн-Клер забыла у меня небольшую книжку, сегодня я обнаружил на столе «Les plus belles pensées. Le bonheur». «Мудрые мысли. Счастье».

Ей это тоже нужно. Если же обратиться к анализу, то не все складно в вещах, от которых это зависит.

В книге есть красиво сочиненные кабинетные премудрости. Ларошфуко, к примеру, говорит: «Né désirer que ce qu'on a. Удовольствуемся тем, что имеем».

«Поиски счастья – это единственная цель всех в этой жизни, ибо основой счастья является эгоизм». А что будет, если мы признаем вышеозначенное определение как единственный путь к достижению счастья? Прекраснейшие вещи в жизни кормятся от грязных корней. Унавоженная земля урожайна.

Мысль Рене Майзеро остроумна: «Heureux ceux qui n'ont jamais été heureux. Счастливы те, кто никогда не был счастлив».

Совет, указывающий мне путь, у этого мыслителя я тоже не найду. Он прав. Только неумные люди способны верить, что мы можем помочь друг другу словами. Слова, как бы ни влияли благотворно, имеют ту же ценность, что и морфий для больного раком. Они уменьшают на некоторое время страдания, но не лечат. Зато Рене Майзеро – остроумная голова, что, однако, не означает, что он забавен. Его фраза напоминает Библию, а это великое дело. «Счастливы те, кто еще никогда не был счастлив».

Шарлес говорит: «Il n'y a de bonheur parfait qu'avec un mauvais coeur et un bon estomac. Без здорового желудка и жестокого сердца нет полного счастья на земле».

Из этого ясно следует одно: Шарлес страдал желудком.

Бальзак считает: «On est heureux sans fortune, comme on est amoureux sans femme. Можно быть счастливым без счастья точно так же, как влюбленным без женщины».

Одним словом, счастье приходит не извне вовнутрь, а изнутри наружу. Неплохо, но и не ново.

«Предпосылкой счастья является отсутствие несчастья». На первый взгляд это выглядит глупостью, но если поразмыслить, то это хорошая программа. Таково мнение Мориса Доннея.

На это есть лишь одно возражение: мы как-то не привыкли об этом размышлять.

По Флоберу, «Счастье имеет три условия: нужно быть глупым, эгоистичным и иметь отменное здоровье. Если отсутствует всего лишь первое, все проиграно». Флобер, видимо, был очень несчастливым, так как он говорит здесь не о себе.

Солон говорит: «Ни одного смертного перед смертью нельзя назвать счастливым». Приятно, когда о ком-то задним числом еще можно установить, что он был несчастлив. Не для самого несчастливца, а для нас.

«Счастлив тот, кто смеется? Как часто мы обманываем самих себя».

Клер Бурдон. Типично по-бабьи. Глупость.

«Comment cherche-t-on le bonheur? Dans son élément. Где нам нужно искать счастье? В его стихии». Это – Кармен Сильва. Можно еще много красивого сказать: летом жарко; зимой холодно; белое не есть черное. Прощай, Кармен Сильва. Мы больше никогда не встретимся.

Ипполит Тэн заявляет: «Ce sont les imbéciles, qui sont les plus heureux. Самые глупые и есть самые счастливые». Если бы об этом каждый знал, мир был бы полон несчастливых.

Есть еще бесконечно тупая арабская поговорка: «Хочешь быть счастливым? Тогда не преувеличивай, ищи основу каждой вещи и будь весел». Вот так глупы арабы. Это у них от большого количества чашек черного кофе и неумеренного курения. С бабами они тоже занимаются слишком зло.

Женщина духовно и физически сильнейший яд на земле. Порча, которую она распространяет, лишь оттого не принимает ужасающие размеры, что мы привыкли к ней в маленьких дозировках. Уже в Библии написано: «Женщина охотится за дорогой жизнью супруга своего». Кто перенасыщается женщинами физически, становится паралитиком, кто вкушает от них духовно, одним словом, живет с ними, со временем становится совершенным идиотом и немужественным, его самостоятельность пропала, у него нет собственного мнения; все его требование сводится к покою, а это – смерть, ибо движение – жизнь.

Есть женщины, которые сразу после свадьбы так меняются физически и духовно, что их мужей невозможно понять. Как они могли, будучи людьми рассудительными, жениться на этих странных созданиях? Например, женщины, которые в браке совершенно меняют форму, то есть толстеют? Какое духовное единение может быть у несчастного мужа с таким расплывшимся, запрессованным в тугое белье и тяжело дышащим существом? Единственным занятием такой жены становится выискивание женщин, которые растолстели еще больше, чем она. Смешная сторона здесь в том, что за женщиной, которая уже разонравилась мужу, еще нужно присматривать. С толстушкой чаще заводят шашни, но в конце концов всегда оставляют ее на шее мужа. Где же здесь счастье?

Об этом ничего не написано в этой зачитанной до дыр книге.

Пока я таким образом кокетничал с прекрасными мыслями о счастье, в мою дверь постучали.

– Entrez! Войдите!

Входит мужчина с загорелым лицом и висячими усами. Боже милостивый! Венгерский крестьянин. Что это? Сказочный сон?

– Дабре ютре! – говорит он на прекрасном диалекте. – Я тут иметь лист господину…

Боже! Париж вдруг исчезает. Я где-то в венгерской провинции. Солнце палит на дворе. Собака с высунутым языком лежит перед конюшней. Слышно, как лошади, хрустя, жуют овес и звенят недоуздком. Железное кольцо, которым укреплена кормушка, стучит по дереву. У лошадей лоснящиеся шеи, они то и дело нервно встряхивают головами.

«Хёё, Мицци!»

Они глухо топчут копытами свежую солому, крупные мухи сидят на их животах, временами кожа на них вздрагивает.

На дышле в сарае висит мешок с овсом, рядом с ним петух чистит клюв о перевернутый дырявый горшок, затем спрыгивает, неожиданно замирает и направляется – шея вытянута и раскачивается в такт шагам – в огород. На кольях забора, живописно раскинувшись направо и налево, сушатся опрокинутые кувшины для молока.

Сквозь ветви сливы открывается вид на кукурузное поле. Стройная девушка в красной юбке покачивает бедрами.

«Марика, черт тебя побери, не будь такой трясогузкой!» «Смотри за собой лучше, ты, ротозей… каждый как может!»

На небе застыли облака-овечки, одно, невероятной формы, висит над куполом церкви рядом с кладбищем, где ящерицы греются на солнце между осевшими могилами. «Здесь нашел свой вечный покой Штефан Такач. Оплакиваемый его женой Сузанной Альвинчи-Фаркаш. Хвала Господу нашему».

Скрипит колодец с журавлем, наверх вытаскивают воду.

«Вот так, матушка Кати!»