– Если хочешь? – передразнил муж, указывая на ошибку в моем предложении. – А ты, дорогая жена моя, не хочешь?! – Оскар одним резким движением убрал пряди, упавшие на его симметричное загорелое лицо. – Ты ужасно неблагодарная. Я работаю над тем, чтобы наша жизнь была идеальной, а ты даже поинтересоваться искренне не можешь, как у меня дела! Только просишь у меня все время что-то. И просишь. И просишь. Все тебе не так, никогда не бываешь довольной. Никогда не достаточно того, что я делаю ради тебя.

Я старалась не отворачиваться от гневной речи, но то и дело отводила глаза. Щеки мужа чуть покраснели от прилившей к ним кипящей крови. Он на взводе. Мне хотелось расплакаться.

Каждый раз одно и то же. К боли не привыкаешь. Новый удар боишься так же, как и предыдущий. Я не представляла, сколько нужно пережить, чтобы спокойно терпеть физическую боль или на какой грани отчаяния находиться, чтобы стало все равно.

Муж обходил комнату, будто это его успокаивало. Он периодически постукивал пальцами по столешнице. Мое сердце замирало от гулкого звука косточек о дерево.

Оскар прошел к шкафу, оттуда достал граненый стакан, такой же как недавно разбитый:

– Попробуем еще раз. Ты стоишь каждой новой попытки.

Понятно, что говорил он о наших отношениях, но прозвучало так, словно речь шла о покупке товара. Стаканы наполнены виски. Оскар вновь сидел рядом, а у меня под носом стояла жижа, мутящая разум.

– Я обещал не применять силу, но и ты вспомни данные мне слова.

Муж непрозрачно намекал о брошенных мной в истерике мольбах начать все заново. Сказала, что смогу простить его. «Никогда», – четко пронеслось в моей голове. Оскар тогда поверил лишь потому, что я сама верила в то, о чем прошу. Настолько жить хотелось.

– Помню, – промямлила я.

Оскар указал на наполненный для меня стакан. Я смотрела на него, но пить не спешила.

– Раздражает, что тебе все время приходится об этом напоминать. Благодарности в тебе ноль, – процедил муж. – Я работаю ради тебя. Чтобы ты ни в чем не нуждалась, чтобы могла купить любую побрякушку, которую пожелаешь. Тебе только пальцем ткнуть нужно, и это появится. Ты не обременена готовкой, уборкой. Я ничего в ответ не прошу, кроме элементарной благодарности за беспечную жизнь.

Он просил. И гораздо больше, чем говорил. Оскар хотел, чтобы я полностью принадлежала ему. Возможно понял, что любить я его больше не могу, и нашел альтернативу в тотальном контроле.

Муж продолжал:

– Я простил, когда ты сдала меня полиции. Простил годичный побег и измену. Даже простил второй побег и измену, а ты жалкий виски выпить не можешь ради меня.

– Ты знаешь, как сложно это для меня.

– Именно поэтому это единственный способ доказать, что тебе не все равно на наш брак, – настаивал Оскар. – Пей.

Трясущейся рукой я поднесла стакан к губам. В голове боролись воспоминания о детстве, откуда и пошла нелюбовь к алкоголю, с яркими картинками жизни с Оскаром, где болит все тело.

Я сделала маленький глоток. Горло обожгло. От неожиданности я закашлялась, пролив остатки. Мерзкий запах усилился. Казалось, алкоголь пропитал все вокруг, не только мои джинсы.

– Умница. Люблю тебя за понятливость.

Оскар заулыбался. Он выпил и наполнил стаканы новой порцией виски. Муж чокнулся со мной, призывая пить дальше. Окрыленный маленькой победой над моей личностью, он развалился на стуле. Выглядел уставшим. Не хотелось вновь чувствовать обжигающий вкус, я заговорила в надежде отвлечь мужа:

– Что-то серьезное случилось?

Имелось в виду его ранее возвращение домой. Он кивнул:

– Кто-то пытается нас разорить.

– Конкуренты? – Вроде дело обычное. За большие деньги всегда дерутся. Я свела брови. Неясно почему муж такой обеспокоенный. – Что натворили?

Глаза Оскара сверкнули. Он потянулся к бутылке. Жидкость в моем стакане удвоилась.

– Зубы-то не заговаривай, – сказал строго муж. – Я твои хитрые приемчики хорошо знаю. В наказание выпьешь залпом.

– Я не смогу, – с мольбой произнесла я.

– Сможешь, – заверил Оскар, положив ладонь на мою щеку.

У меня вырвалась непрошенная слезинка. Я ощущала угрозу, исходящую от сидящего рядом, и все равно сопротивлялась. Не могла наступить себе на горло. Пусть это сделает муж. Так нам обоим будет проще.

– Электа, не заставляй меня переступать черту, – прошипел муж в мое лицо. Я дрожала от вкрадчивого голоса и руки, сжимающейся на моей щеке. – Ты всегда такая, раскрываешь в людях худшее.

Хватка крепчала.

– Так не поддавайся, останься хорошим мужем, – прошептала я.

– Слишком люблю тебя, но ты потеряла мое доверие, а я хочу поговорить по душам, – настаивал Оскар. Его пальцы зарывались в мои волосы. Муж поднес стакан к моим губам. – Давай, малышка, пей. У нас романтический вечер. Напьемся и повеселимся.

– Не хочу!

От неожиданно прилившей злости я напугалась. Тело резко дернулось от мужа. Оскар крепко держал, поэтому мы остались в прежнем положении. Муж явно не обрадовался внезапному неповиновению.

– Не хочешь, что именно? Не нравится идея провести со мной вечер? Ты куда-то торопишься? Может, все-таки охранника я тебе выбрал недостаточно старого?

Иногда казалось, что перед его глазами столь непроглядная пелена, что любые слова бессмысленны, но я не могла молчать.

– Не заставляй меня пить.

– Не вынуждай меня заставлять тебя.

Оскар наклонял стакан. Горькая жидкость вливалась в меня против воли, пока муж удерживал руку на моем затылке.

Голова трещала. Глаза не открывались. Меня мутило. Стошнило до того, как я увидела мир. Кто-то придерживал меня. Я не понимала, где нахожусь. Комната плыла.

– Ложись, моя хорошая.

По спине похлопали. Я послушала голос Тамары и упала обратно. Мягкая постель поглощала мое ватное тело. Старушка убирала тазик на пол.

– Где я? – вырвался хрип.

Смертельно хотелось пить. Я моргала в попытке прийти в себя.

– Дома, – ответила Тамара, помогая мне сесть.

Она подала воду. Я залпом осушила стакан. Не помнила, что произошло, и недоумевала почему мои руки в бинтах до самых локтей. Кости не болели. По ощущениям ничего не сломано, но руки саднили. «Что вчера было?» – Я словно отупела и думала непривычно медленно, поэтому долго сидела молча.

В спальне темно, но из-за штор пытался пробиться свет. Видимо, наступил день. Я странно себя чувствовала, так еще и не помнила вчерашний вечер. Тамара скрылась с тазом в ванной. Из соседней комнаты с открытой двери послышалось журчание воды. Я поддела бинт пальцем и стала разматывать ткань.

Тамара вернулась в спальню с чистым тазом и тут же нравоучительно запричитала:

– А ну, перестаньте! Еще заразу занесете!

Старушка села на край кровати. Сил сопротивляться ее слабым морщинистым рукам нет. Поэтому я послушно терпела ее заботу.

– Что со мной? – поинтересовалась я.

– Миссис Мур, не смешно, – проворчала старушка.

– Почему вас так веселит мой вопрос? Мне плохо, хочется пить, мозг не работает, – про бинты я не говорила, ведь это очевидно. Вчера их не было. – Голова кружится, и меня тошнит. Опять.

Прикрыв глаза, я с трудом сдержала рвотный позыв.

– Это похмелье, – оповестила старушка.

Я поморщилась: «Неужели алкоголики чувствуют это каждый раз, после попойки?! Зачем они тогда пьют?! Ужас». Оскар периодически пил. Если он чувствует себя так же на следующее утро, то мой муж – настоящий мазохист.

Обрывки воспоминаний алкогольного вечера вспыли в гудящей голове. Я помню, как после двух влитых в меня порций, стало повеселее. А еще я точно много говорила. «Секундное веселье, взамен на вот это!» – орал внутренний голос. Не верилось, что взрослые люди добровольно соглашаются испытывать то, что испытываю я сейчас.

– Тамара, принеси зеркало, пожалуйста, – попросила я.

«Может, Оскар все-таки устроил мне сотряс? – крутилась навязчивая мысль. – И что с руками?! А провалы в памяти?» Из-за того, что не пила раньше, я не представляла последствия похмелья в полной мере. Из круглого зеркальца, принесенного Тамарой, на меня уставилось опухшее лицо.