Тут есть свет, поэтому я вижу, что тетенька выглядит совсем как человек, – ну почти. У нее на голове ушки, как у кошечки, только маленькие и пушистые на кончиках, а еще носик не как у людей. Значит, она не будет меня мучить. Я даже улыбаюсь, несмотря на то, что очень больно.

– Я не буду кричать, – хриплю ей в ответ. – Потому что ты не людь.

– Потому что я не хуманс, – повторяет она за мной, иначе называя людей. – Звери просто…

Она начинает меня мягко мыть из шланга, а я вижу, что вода красная, потому что от крови. Наверное, Варвара Александровна меня сильно побила, пока я была у Крахи в щупальцах, а потом подумала, что убила, и решила закопать. Крови много, а тетенька, которая не людь, меня моет и всхлипывает. Ей меня жалко, а я хочу ее успокоить, поэтому тянусь рукой, чтобы погладить, но тут замечаю, что и рука у меня в крови, как будто ее резали. Может быть, меня в мясорубку хотели засунуть, а я не влезла, потому что большая ведь уже девочка? Я задумываюсь об этом, не обращая пока внимания на режущую боль, возникающую время от времени.

– Меня зовут Ли-а, – произносит тетенька. – Сейчас я малышку заверну и отнесу в комнату, а там уже полечу мою хорошую, ладно?

– Я Аленка, – пытаюсь прохрипеть ей в ответ, а Ли-а просто заворачивает меня в… По-моему, это бумага… Заворачивает и выносит из ванной.

– Сейчас мы нашу девочку полечим, – улыбается она мне, поглаживая по голове, а я тянусь за ее лаской, потому что не во сне меня давно никто не гладил.

Она меня начинает чем-то действительно мазать, отчего боль становится меньше, а сама рассказывает, почему мне нужно тихо себя вести. Они… Ну, Ли-а так говорит – «мы»… в общем, они прячутся от хумансов. Кажется, так здесь люди называются. Потому что хумансы очень хотят всех убить. Из-за того, что прячутся, у них правила непростые, и по этим правилам меня надо было оставить умирать, а если меня теперь найдут, то убьют, потому что я… ну вот такая, без ножек. Но Ли-а меня не даст в обиду, она говорит, что я хорошая.

– Самое главное, – объясняет мне она, – чтобы тебя блюстители не увидели, потому что тогда будет плохо. Твое имя очень отличается от наших, я тебя буду звать Ла-а, хорошо?

– Хорошо, – улыбаюсь я, а потом тихо-тихо спрашиваю. Ну, она же мне имя дала, а имя может только один человек дать, я знаю! – Ты теперь будешь моей… мамой?

– Да, котенок, – уверенно кивает она, и я вдруг чувствую себя так, как будто действительно домой вернулась. Ведь у меня мама есть! Мама! Я больше не плохая девочка! Я теперь хорошая… Ну, пока прячусь, потому что если меня найдут, то плохо будет.

– Мамочка… – я тянусь к ней руками, а она меня вылизывает, как настоящая кошечка, и мне от этого так тепло делается, так спокойно, что я просто затихаю и не шевелюсь.

Тут оказывается, что покормить меня можно только маленькой булочкой, которую мне мама отдает, но я все равно разламываю пополам еду, с мамой же обязательно поделиться надо, потому что так правильно. Она улыбается совсем волшебно, гладит меня рукой, а потом укладывает поудобнее на кровати.

– Завтра поищу, из чего тебе сделать платье, – сообщает мне мамочка. – А сейчас надо засыпать, мне рано утром на работу.

Я себя уже очень уставшей чувствую, поэтому послушно закрываю глаза, решив подумать обо всем завтра, а сейчас меня Краха ждет же, и Арху надо все рассказать!

Мне совсем не снится Краха, зато я чувствую себя опять в том самом ящике. Опять меня засыпают землей, но я ничего не могу делать, только слышу, как стучит земля по крышке, осознавая, что навсегда останусь здесь, и кричу изо всех сил, просыпаясь в мамочкиных руках.

– Тише, тише, маленькая, – шепчет мне Ли-а, согласившаяся стать моей мамой. – Это сон, этого уже нет, успокаивайся.

– Прости… – шепчу я, потому что не могу же говорить.

– Тебе не за что извиняться, малышка, – вздыхает она, принявшись опять меня вылизывать, отчего я как-то очень быстро засыпаю.

В этот раз мне совершенно ничего не снится, я даже немного расстраиваюсь, потому что очень хотела рассказать Арху о том, что у меня новая мамочка. Пусть даже меня могут убить, но за то, чтобы у меня была мама, пусть и ненадолго, я согласна совершенно на все. Поэтому я будто плыву в черной реке, и мне совсем не снится, как меня закапывают.

Проснувшись, я вижу, что мамочка быстро собирается. Я смотрю некоторое время на нее. При свете лампы она выглядит необыкновенно. Я ее и не рассмотрела вчера. Мне уже не больно, только говорить я совсем еще не могу.

– Доброе утро, мамочка, – шепчу я.

– Проснулась, маленькая, – улыбается она. – Сейчас я тебя умою, накормлю и устрою так, чтобы никто случайно не нашел, хорошо? А ты будешь тихо-тихо сидеть.

– Да, мамочка, – киваю я.

Вся проблема со мной в том, что меня почти замучили. Если бы я просто не могла говорить, то это не страшно, но мамочка сказала, что из-за того, что мне ножки отрезали, я теперь считаюсь… ну… неправильной, и поэтому меня если увидят… закончат то, что не успела сделать Варвара Александровна. Я киваю, потому что ничего не могу изменить – ножек у меня действительно нет. А вот если придут хумансы – они убьют всех. Ну, так мама сказала, а она же точно знает. Зато меня никто бить не будет, а убьют – так убьют… Я устала от всего, и от людей устала.

Мамочка для меня тайную коробочку приготовила, с мехом пушистым, она говорит – это специально для котят, а еще у нее есть целых две книжки, которые я могу почитать, и мне не будет очень уж скучно. Она кормит меня лепешкой, потом гладит по голове и уходит. Я только слышу, как звонко щелкает замок, и остаюсь одна.

Наверное, Варвара Александровна не просто так меня закопать захотела, ведь тетя Ира говорила что-то о деньгах. Или это не она говорила? Но люди за деньги готовы кого угодно убить, я это очень хорошо знаю, поэтому могли же ради этого. Но теперь я в другом совсем месте, где не будут пугать и мучить, а если найдут, то просто убьют. Наверное, у меня что-то сломалось, когда я лежала в том ящике, потому что мне уже совсем не страшно. Может быть, я просто перебоялась и пока больше не могу бояться.

Я открываю книжку, в которой написано, что это для самых маленьких. Буквы в ней нерусские, но я почему-то все понимаю. Арх говорил, конечно, что при таком переходе я сразу же стану понимать язык, но вот то, что я и читать могу – это для меня сюрприз. Если я когда-нибудь Арха увижу, то обязательно спрошу, почему так, а пока я открываю книжку, чтобы погрузиться в чтение.

Это книжка о том, как устроен мир, причем она для котят, поэтому начинается с того, как котенок устроен. Оказывается, у мамочки еще и хвостик есть небольшой, он обычно спрятан, только иногда вылазит, а у котят он постоянно, потому что они часто радуются. Значит, хвостик показывает радость, надо это запомнить. Дальше про ушки… Они настроение показывают, я уже поняла, и, если их почти не видно, значит, страшно котенку. Интересно…

За описанием тела следует рассказ о том, что и как устроено в этом мире. Тут так и написано – Мир, с большой буквы. И вот теперь я начинаю читать очень внимательно, потому что надо же знать все то, о чем малышам тут рассказывают. Вот я и читаю, интересно же.

Много лет назад мамин народ жил счастливо и радостно, пока откуда-то издалека не пришли злые хумансы. На картинке они очень страшные, огромные и зубастые. Хумансы очень любили есть котят, поэтому мамы принялись прятать малышей, а злые и страшные звери в отместку разрушили города и заставили всех жить в норах под землей. Ага, значит, мы под землей и люди нас тут не найдут.

Иногда хумансы спускаются с неба, чтобы поохотиться на глупых котят, потому что они очень вкусные. Бр-р-р. Жутко как… Разве же можно есть детей? Вот стали бы Венера Михайловна или Варвара Александровна кушать кого-нибудь из нас, если бы им разрешили? Подумав, я понимаю – еще как… Значит, это правда… Не хочу людей, они страшные!