Правда пришлось мне переправляться на другую сторону реки за вещами, но это так, мелочи. Быстро управился и, пока плыл на другую сторону, еще и придумал, что приготовить на ужин. Просто обратил внимание на возню молоденьких пацанов, которые увлеченно ловили раков, доставая их из нор возле берега. Вот я и подумал: чем я хуже, минутное ведь дело — надергать будущей еды, жаль только без пива придется обходиться, но ничего, переживу как-нибудь.

Ужин удался на славу. Раков надергал, даже затрудняюсь сказать сколько в штуках, много, с полведра, наверное, при этом брал только крупных, мелочь отпускал.

Несколько сварил в котелке, а остальных просто запек в углях. Налопался так, что даже дышать было тяжело. Как и планировал изначально, постирался и до наступления темноты успел даже высушить постиранное. Переночевал спокойно, хоть и слегка замерз на рассвете, из-за чего пришлось вставать ни свет ни заря и реанимировать костер. Спать больше не ложился, приготовил в котелке пустую перловую кашу, которой позавтракал, заварил чай прямо в кружке, чтобы душу согреть, да так и просидел у костра несколько часов, жалея, что нет какой-нибудь удочки, чтобы половить активно плещущуюся рыбу.

Примерно часов в девять утра собрал вещи, ушел чуть подальше в лес и там спрятал в неглубокой промоине все, что не планировал брать с собой, обильно присыпав этот своеобразный тайник палой листвой. А затем направился к своему наблюдательному посту. Вовремя пришел, едва я залез на дерево, как к дому подъехала уже знакомая легковая машина, из которой выпрыгнули два подтянутых молодых парня, двигающихся как хищники. Они как с родным поздоровались с вышедшим их встречать Абрамом Лазаревичем и затем вместе с ним направились во двор, где стали осматриваться, активно расспрашивая хозяина дома.

После недолгого обследования двора эти два мужика разделились. Один вместе с хозяином скрылся в доме, а второй зашагал в сторону реки. Там он, не особо осматриваясь, отошел чуть в сторону и уселся на валявшееся возле разросшегося куста смородины бревно, скрывшись таким образом из поля зрения тех, кто был во дворе. Грамотно поступил, сам он прекрасно видел происходящее возле дома, а его при этом рассмотреть при всем желании не получилось бы.

Я, наблюдая за этим спектаклем, напряженно раздумывал, как мне быть в этой ситуации. В том, что этот еврей решил меня прихватить на горячем, сомнений у меня не было, оставался открытым только один вопрос: кого он привлек к этому беспределу, бандитов или госструктуры. Если бандитов — это одно, а вот если каких-нибудь силовиков, то это уже совершенно другой коленкор. В любом случае, если я хочу остаться в Москве, у меня и выхода-то другого нет, кроме как валить этого еврея наглухо. Не считая пацанов на речке, кроме этого представителя избранного народа меня вряд ли кто мог запомнить, вот и надо, наверное, сделать так, чтобы он не смог описать мою внешность, а главное — исключить возможность случайной встречи в будущем, не нужны мне проблемы.

Есть над чем подумать, но в любом случае, пока у него в гостях эти двое, я туда не сунусь. Очень уж специфические у них повадки, не факт, что справлюсь без стрельбы, а шума хочется избежать. Если и делать здесь какие-либо дела, то тихо, иначе нельзя.

Я же собирался слезать с дерева, когда из дома вышли Абрам Лазаревич со своим гостем и целеустремленно направились к реке. Я решил подождать и посмотреть, что они еще надумали, просто интересно стало. Когда они подошли к пристани, Абрам Лазаревич неожиданно начал размахивать руками и кричать:

— Саша, не думай на моих гостей, это родственники, выходи, поговорим.

Фига себе, это я такой предсказуемый, или, может быть, Абрам Лазаревич такой умный? Сомневаюсь, что они могли увидеть меня со двора дома. Скорее всего, все-таки догадались, откуда я могу за ними наблюдать. Плохо, что меня можно так легко просчитать. Конечно, можно было бы забить и не высовываться, но с другой стороны раз меня еще не ловят здесь и сейчас, то, может, все не так уж и плохо.

Немного подумал и решил все-таки сходить поговорить с ними, отобьюсь в случае чего, револьвер-то при мне. Спорно, конечно, но раз решил, то и затягивать не стал. Мухой слетел с дерева и вышел на открытое пространство.

Абрам Лазаревич как увидел меня, что-то негромко сказал своим спутникам, и один из молодых парней начал отвязывать пришвартованную к причалу лодку. В этот раз я переправился через реку как белый человек. Но на причале, принадлежащем Абраму Лазаревичу, чуть не случилось непоправимое. Как только перевозивший меня молодой человек покинул лодку и дождался, пока я вылезу вслед за ним, второй парень достал из кармана корочки и произнес, вернее попытался, но не успел:

— Лейтенант НКВД…

Я сам не понял, как достал револьвер, но одновременно Абрам Лазаревич сделал два шага вперед, перекрывая мне сектор стрельбы, и произнес:

— Яша, не надо здесь этого всего, я тебя попрошу, забирай своего товарища и идите в дом, мы как поговорим с Александром, подойдем.

Странно, но молодые люди без каких-либо споров молча повернулись и ушли. Я, напряженный до невозможности, убрал револьвер и спросил:

— Вы мне можете объяснить, что это сейчас было?

Абрам Лазаревич как-то вяло взмахнул рукой и сказал:

— Не обращайте внимания. Вчера показал ваш изумруд своему брату, а он у меня ювелир. Он изрядно возбудился, оценив чистоту и качество камня. Он спросил, откуда изумруд у меня, и я рассказал о необычном покупателе. Присутствовавший там его сын и мой, как вы понимаете, племянник Яша тут же загорелся желанием посмотреть на такого необычного парня и на всякий случай подстраховать меня во время сделки, чтобы никто не обидел любимого дядю. Если бы я знал, что он себя так поведет, ни за что не пригласил бы его сюда. Вы уж меня извините за это недоразумение и поверьте, я свои дела всегда веду честно. А что касается переданного мне вчера вами изумруда, да я согласен, чтобы часть стоимости дома была погашена камнями. Более того, готов выкупить у вас все изумруды, сколько бы их у вас ни было.

Слушал его и неслабо охреневал, не понимая, это лыжи не едут, или я такой…

Если ты собрался вести дела честно, и ты получаешь деньги, а не отдаешь, зачем тащить с собой какого-то племянника? Опять же, допустим, поверю я ему сейчас, где гарантия, что это не игра с его стороны? В первый раз не получилось развести из-за моей реакции, вдруг я оказался бы быстрей и перестрелял их к такой матери, вот старый еврей и спустил пока все на тормозах в надежде, что дальше отыграется? Вот и как быть в этом случае?

Опять же, как он вычислил, что я наблюдаю за его подворьем? Экстрасенс, что ли?

Пока я напряженно размышлял, Абрам Лазаревич, понимая сложившуюся ситуацию по-своему и переживая, что выгодная во всех отношениях сделка вот-вот сорвется, неожиданно предложил:

— Знаете, Александр, а давайте мы с вами поступим следующим образом. Я понимаю, что вы сейчас напуганы случившимся и готовы разорвать наши отношения, поэтому готов на нетривиальный шаг. Я предлагаю переоформить на вас этот дом, помочь вам с документами и только потом получить плату. Что вы на это скажете?

— Скажу, что это плохой вариант. Я ведь не знаю, сколько понадобится изумрудов, чтобы закрыть сделку, вдруг у меня просто не хватит средств, не в рабство же мне идти, если не смогу рассчитаться. — выпалил все это на одном дыхании и про себя подумал: «какого хрена я тут распинаюсь, по-хорошему, мне ноги надо делать отсюда и как можно быстрее, а я тут торговаться пытаюсь».

Абрам Лазаревич между тем ответил:

— Если таких же, как тот, что вы мне уже передали, то пяти будет достаточно, чтобы рассчитаться, если их будет шесть, я буду счастлив.

О, сколько, оказывается, стоят мои камешки. Это меня и радует, и пугает. Радует, что я, по сути, богат, если, конечно, смогу распорядиться у мом тем, что имею. Пугает, что за мои изумруды меня могут сожрать без соли. С другой стороны, очень, прямо до невозможности хочется этому еврею поверить, даже несмотря на то, что я прекрасно понимаю всю несуразность нашей с ним ситуации. Не может серьёзный человек — а он ведь он совершенно точно серьезный человек — вести дела с четырнадцатилетним пацаном. Это нереально.