Особняк родственников Абрама Лазаревича производил противоречивое впечатление. С одной стороны, само расположение дома намекает на хороший достаток. Тут были настоящие дворцы, и район этот, прямо скажем, предназначен не для бедных слоев населения. Но вот сам дом и постройки вокруг него всем своим видом буквально кричали, что они видели времена и получше. Глядя на фасад особняка, я подумал: не все ладно в этой части еврейского королевства.

Я не стал пока забивать себе голову лишними умозаключениями, не мое это дело, и не у меня должна голова болеть о благосостоянии этой семьи. Не будут дураками и займутся предложенным бизнесом, быстро встанут на ноги. Сейчас для меня главное получить нужную информацию.

Встретили меня поначалу неприветливо, и это еще мягко сказано. Дверь открыла пожилая дама необъятных размеров с выдающимся длинным крючковатым носом и взглянула на меня маленькими мутными близко посаженными глазами.

Очень неприятное впечатление произвела эта женщина, отталкивающее. Тем не менее, я сделал морду кирпичом, представился и попросил проводить меня к главе семейства, Льву Моисеевичу. Дама проводила меня в довольно просторную гостиную, велела подождать и не торопясь удалилась в глубину дома.

Ждать пришлось довольно долго, так что у меня было время осмотреться. Внутри особняк выглядел получше, чем снаружи. По крайней мере гостиная производила такое впечатление — в ней стояла даже на вид дорогая массивная мебель, явно расставленная здесь человеком с развитым чувством прекрасного, а стены были увешаны большим количеством картин. Эта комната казалась уютной даже несмотря на высоченные потолки, украшенные обильной лепниной и громадной люстрой посредине зала, и натертый до блеска паркет на полу. Похоже, здесь поработал действительно талантливый дизайнер или, может даже какой-нибудь художник-оформитель. На это намекала хитрая покраска стен, где разные оттенки краски как-то плавно сменяли друг друга, да так, что глаз эти переходы не улавливал. Впервые видел подобное, и мне даже захотел разобраться, как это в принципе можно сделать.

Прошло довольно много времени, и вот с той стороны, куда ушла дама, появился важный, весь какой-то напыщенный мужик лет сорока с черными, как смоль, волосами, прилизанными к голове и обильно смазанными чем-то блестящим. Он густым басом велел идти за ним. Далеко идти не пришлось, за дверью, откуда появился этот напыщенный гусь, был еще один зал, назначение которого я не особо понял. Вдоль одной из стен этого зала, выделяясь своими размерами, тянулась широкая, какая-то даже на вид массивная мраморная лестница, ведущая на второй этаж. Туда и повел меня этот мужик. На втором этаже мы оказались в широком холле, из которого в глубь дома вели три двери. В одну из них мы вошли и словно попали в приемную какого-нибудь важного начальника. Очень уж убранство этой комнаты мне напомнило приемную, где сидит секретарь серьезного босса, по крайней мере, я много раз попадал в похожие места в прошлой жизни. Богатые люди вообще любят пускать пыль в глаза, а здесь, судя по всему, это еще и умеют делать.

Сам кабинет, в который мы попали из приемной, только подтвердил эти мои мысли. Он будто специально создан, чтобы обеспечить хозяину преимущество в переговорах и давить на посетителя своим убранством. Но отметил я это только краем сознания, сосредоточив все свое внимание на сидевшем там старике. В отличие от сопровождавшего меня важного дядьки, старик был одет попроще, но почему-то у меня даже тени сомнения не возникло, кто здесь хозяин. Старик буквально давил непонятной незримой силой и властностью. Когда он заговорил негромким, даже тихим голосом, у меня почему-то на затылке шерсть встала дыбом, а по спине побежали мурашки. «Мощный старик, реликтовый», почему-то подумалось мне в тот момент.

— Так ты и есть тот Александр, который приехал покорить Америку и научить неразумных евреев делать бизнес? — по-русски спросил старик, и я подумал: нифига себе заход у дедушки, умеет выбить из колеи собеседника, этого у него не отнимешь.

Я много раз встречался в прошлой жизни с подобными индивидуумами, наверное, поэтому какой-никакой иммунитет к таким наездам выработал. Соответственно и ответил не так, как можно было ожидать от четырнадцатилетнего пацана.

— Ой, я вас умоляю, сколько там этой Америки, на одной стороне чихнешь, другую слюной обрызгаешь. Какой уж тут бизнес, так, дельце, только чтобы не заскучать.

Дурканул, конечно, прикололся, но старику, судя по тому, как он расхохотался, понравилось. Просмеявшись, он произнес:

— Молодец, наш человек. Мало кто в этом кабинете находил силы шутить. Сейчас я Абраше верю, может, ты и правда талантище.

Выпалив это на одном дыхании, он снова засмеялся.

Странное у меня ощущение, вроде смеется человек, а веселья в нем не видно, наоборот, почему-то кажется, что он грустит и этот смех из себя выдавливает. Не могу сказать, почему так, но чувствую, что прав на все сто, поэтому я и не поддержал его в этом веселье. Просто стоял и спокойно ждал, что будет дальше.

Старик, просмеявшись, остро взглянул мне в глаза и произнес, указав рукой на журнальный столик и стоящие возле него два кресла.

— Присаживайся Александр, поговорим. А ты, — он повернулся к сопровождавшему меня прилизанному дядьке. — Изя, иди, без тебя здесь обойдемся. И скажи Марте, пусть организует стол, мы после разговора подойдем.

Судя по квадратным глазам этого Изи, старик его чем-то нехило удивил. Даже интересно стало, на что это он так отреагировал. Но думать об этом стало некогда, все внимание к себе потребовал собеседник, который уселся напротив меня и сказал:

— Абрам говорил, что ты должен был приехать еще две с половиной недели назад. Не хочешь рассказать старику, где пропадал? Нет, я знаю, вы договорились, что ты сам объявишься, когда захочешь. Но мне интересно: что здесь может делать столько времени парень твоего возраста?

— Задержался во Франции, случайно так получилось. Сюда приехал пять дней назад и пытался самостоятельно встретиться с Абрамом Лазаревичем. Почему-то не получилось, я ни разу не видел его возле консульства. Вот я и решил не ждать больше, а обратиться к вам, чтобы узнать, не случилось ли чего.

Старик как-то тяжело вздохнул и ответил:

— Случилось, Саша. Многое случилось.

Она на какое-то время задумался, встряхнулся головой и продолжил:

— Не знаю точно, что происходит в кругах, где вращается Абрам, но похоже, что хорошего мало. В Советском Союзе убили Леву, брата Абрама и моего тезку, на Абрама тоже покушались уже здесь, его Яша спас от верной смерти, прикрыв своим телом. Яша сейчас раненый лежит в больнице. Врачи говорят, жить будет. Убить Абрама не смогли, а вот упрятать за решетку сумели. Он сейчас в местной тюрьме и по очень серьезному обвинению. Вытащить его оттуда пока не получается, даже подключив все мои связи, а они у меня немаленькие, уж ты мне поверь…

Старик продолжал говорить, но я его уже не слушал. В голове билась только одна мысль: как же так-то? А мне-то что теперь делать?

Честно сказать, в первое мгновение после того, как я услышал об аресте Абрама Лазаревича, напрочь растерялся. Наверное, поэтому невольно произнес фразу-вопрос о том, что мне теперь делать, вслух.

Старик с сочувствием на меня посмотрел и ответил:

— Не переживай, Саша, постараемся устроить тебя здесь. В Советский Союз в связи с этими делами тебе возвращаться опасно. Но ничего. и здесь люди живут.

С минуту, наверное, я смотрел на него непонимающим взглядом, не совсем осознавая его слова. А когда дошло, о чем он ведёт речь, встряхнулся, собрался в кулачок и ответил:

— Да нет, вы за меня не переживайте, сам-то я не пропаду. А вот помочь Союзу без участия Абрама Лазаревича будет сложно. Но ничего, я что-нибудь придумаю. Может быть, ещё получится вытащить его из тюрьмы? В какой он, кстати, находится?

Старик посмотрел на меня удивлённым взглядом и ответил: