– Человек здесь?
– Да, здесь.
– Его душа ранена? Покажи! – потребовал демон, выхватывая лук и прицеливаясь прямо в лоб пограничнику. – Я хочу убедиться!
Минов не шевельнулся. Разве дело – идти на поводу у полусумасшедших скелетов? А ещё ему казалось, что Фьёр сразу застрелит человека, если его увидит. «Куда целишься? В меня?» – подумал пограничник, глядя на Фьёра; глаза вуля, блуждающие под спутанными клоками чёрных волос, не подавали признаков сознания. «Я выдам человека, а ты его застрелишь? Такова твоя воля?» Минов хотел ещё раз проверить, стал ли Фьёр духом, слышит ли он мысли? Но тот, очевидно, не слышал. Выглядело всё так, что вуль и не видит ничего, и ничего не думает.
– Вы говорили, – спокойно продолжил Минов, неторопливо надевая перчатку и отодвигая от своего носа стрелу. Предосторожность оказалась не лишней: яд зелёного наконечника прожёг на перчатке дыру, – что если мы заберём в Илию человека, устойчивого к Пустоте, вы – вернётесь в свой склеп, в то место, где вас с почестями похоронили. Помните? Так мы и разошлись в прошлый раз. Мне казалось, мы тогда договорились? На этой неделе мы обнаружили трёх таких людей, слышите? Здесь четвёртый. Мы свою часть сделки выполняем. А вы?
– Курган, – угрюмо поправил Фьёр.
– Курган, значит, а не склеп, – согласился Минов. – Да, мы уже отправили туда оперативника проверить, чего вам там не лежится. Так зачем вы снова перешли границу?
– Я пришел… – вуль с трудом заговорил, вспоминая слова, стремительно теряя остатки трезвого ума, почти полностью забыв, что он здесь делает, – убивать. Людей губить. Рвать Границу! Вот – мой лук. Вот – стрела. Чую человека! – рычал он неразборчиво, брызжа слюной и всё сильнее натягивая тетиву – казалось, она вот-вот лопнет!
– Нет, – зло отрезал Минов в попытке остановить новый виток безумия Фьёра. Он старался пробудить вуля, может быть, даже спасти. Ярость сверкнула в глазах пограничника, в руке его появилась трость. Трость кончиком стукнула по крыше, и крыша пошла мелкой дрожью, словно щипнув коня за копыта. Демон сразу сбавил прыть, опустил голову, только без смиренья, исподлобья глядя на сильного противника. – Вы не понимаете, что творите. Если разорвать грань миров, прольётся Пустота, и всё исчезнет. Вы мне другие цели заявляли.
– Не так уж плохо, чтобы всё исчезло! – капризно фыркнул конь. – Ведь пропадут только людишки с их грязными мыслями!
Минов вдохнул и выдохнул. В тот миг в последний раз капитан Илийской границы рискнул построить мост к тому настоящему Фьёру, который говорил с ним совсем недавно в квадрате номер семь. Тогда вуль был без коня, и разговор шёл намного легче.
Чёрные глаза воина, налитые пустотой, вновь замерцали сознанием. Усилиями капитана, вуль начинал его узнавать и вместе с тем немного опасаться. Он почуял, что сила, которая заставила их с конём в прошлый раз остановиться, та огромная тёмная сила снова здесь. Когда ум вернулся к Фьёру, он понял, что стоит лицом к лицу с противником, с которым нельзя вступать в бой.
– Вы – прекращаете громить границу, воровать землян. А мы – забираем тех людей с иммунитетом в Илию, чтобы их посмотрел Иос. «Опалённых, но не убитых Пустотой – привести на Границу». Был уговор. Так?
– И где эти люди? – сердито вопросил конь.
«Вот – подстрекатель, вот – проблема», – нахмурился Минов. И всё-таки стал как мог спокойно отвечать:
– Старуха, мужик и дама с рыжим котом. Всего четыре человека и кот – все с иммунитетом к неопределённости из разных точек, где вы нападали, – из Маската через Смольник, и вот уже почти до Москвы мы добрались. Они во дворце Иоса, ждут приёма. У нас так устроено… – Минов опустил глаза. Он не удержал мысли, что это всё, конечно, обман. Им строго-настрого запрещалось кого-то переправлять с Земли в Илию или наоборот. Была инструкция продержать людей на Границе, пока не разберутся с Фьёром, а потом вернуть по своим местам, к обычной жизни.
– Мы поможем ускорить дело! – зло и весело объявил конь.
В этот миг капитана обожгло догадкой, предположением, что конь и есть тот дух, который завладел великим воином, тот, кто погружает Фьёра в безумие и творит его руками свой тёмный план. Ведь он услышал, точно услышал неосторожно обронённую мысль! Вуль – не услышал, а конь… Ложь взбесила коня. Фьёр закинул голову, как верующий, озарённый небесным вдохновеньем. И заревел. Демон лёгким движением руки выпустил стрелу прямо в яблоню, из-под которой ничего не подозревавшие люди продолжали растаскивать плоды. Ствол расщепило пополам – половинки закрутились, как стебельки травы. Затрещали и уменьшились, рассыпались в прах. Во всей округе мигом пропали уже собранные волшебные яблоки, а также касавшиеся их пакеты, банки, кастрюльки и даже ложки, которыми горожане пробовали ещё горячее варенье. Пропали воспоминания о вкусе его и запахе – такой это был выстрел.
Конь, восхищенный мощью своего наездника, вновь забился в бешеном танце и рванул с крыши в темнеющее небо.
– Наш шанс, – нахмурился Минов, оглядываясь на дверь, где ожидала Нифель.
Как по команде из разрыва в небе, откуда уже давно перестала вытекать чёрная жижа, выпал огромный, с человеческий рост, якорь на толстой цепи. Он рухнул прямо посреди крыши, оборвав несколько проводов и сломав рогатую антенну.
Нифель, себя не помня от страха, распахнула дверь. Она побежала, пригибаясь, к сверкающему якорю, который, как сказали странные переписчики, обещал ей спасение. Каждый шаг её, каждый шлепок подошв по чёрной луже отдавался уколом в сердце, ведь она видела своими глазами, какое чудовище стояло только что на этой крыше. Страх перед ним самостоятельно она бы не поборола, но помогали заклятия Акима. И вот, наконец, девушка вцепилась в якорь – похоже, им очень давно не пользовались: он оказался скользким от влаги и плесени, а местами его покрывали трутовики, под которыми суетились испуганные вертлявые мокрицы и паучки.
Нифель запрыгнула на рог и обняла веретено изо всех сил, которые следовало бы беречь.
Якорь рванулся прочь с крыши и, распахав гудрон, разбив парапет кровли, вылетел в открытое плаванье.
Чем выше он поднимался, тем злее становился ветер. Руки Нифель стал выламывать обжигающий холод. В следующий порыв ветра девушка безмолвно вскрикнула и сорвалась вниз! Но лапа якоря зацепилась за сетчатый мешок, что всё ещё держался на её запястье, и землянка повисла на сетке. На голову ей посыпалась картошка. Сетка бы всё равно скоро отправила хозяйку обратно на Землю, но пришла и новая помощь: Минов возник так же внезапно, как пропал Аким. Пограничник лёгким движением трости поддел девушку крюком за шиворот, и посадил на соседний рог якоря. На лице его было написано тоскливое недовольство: следом за ними нёсся, бешено сверкая глазами, его недавний собеседник. Весь покрытый грязью, ветками, обрывками проводов, не замечая преград, конь скакал, вырывая столбы и сминая копытами трамваи с машинами. Всадник был спокоен, но так же неотрывно следил за удаляющейся целью.
– На границе серьёзные проблемы, – вздохнул Минов, покосившись на Нифель. Он знал, что та не сможет ответить, просто констатировал обстановку.
Ещё одна мучительная минута – и улыбающийся Аким поднял их в неожиданно тёплую комнату в средневековом стиле. Они добрались до судна дезертира Цзы – трюма в восьмом квадрате. Комната чем-то напоминала бассейн, в центре её зиял разрыв – точка границы. На краю стояла катушка, поднимающая якорь к потолку, как люстру, – снизу же должен был выдвинуться мостик, чтобы прибывшие на якоре гости могли слезть, но он оказался сломан – лишь край торчал из бортика. Часть потолка комнаты также была пробита, и виднелась ещё одна дыра – через прихожую на улицу – это был ход напрямую, проделанный Фьёром при нападении в среду. Если не обращать внимания на эти две дыры, помещение казалось очень уютным.