Законспектировав всё это, Аким и Минов вошли в дом. Дверь взвизгнула пружиной и закрылась с грохотом. Весь подъезд внутри покрывала чёрная плесень: стены, ступеньки, перила, даже лампочки и окна на площадке. Царил тяжёлый, затхлый полумрак.
– Время здесь почти остановилось, – констатировал Минов, посмотрев на карманные часы: стрелки делали тщетные попытки сдвинуться, но оставались по местам, указывая на одиннадцатую минуту полуночи. Фьёр атаковал всегда примерно в это время.
– Значит, осталось только спасти заражённых! – заключил Аким с радостным нетерпением. У него, как и у Минова, было много своей работы, кроме того чтобы разбираться с чужими квадратами, но сейчас Фьёр и его яростное нарушение границы стояли на первом месте.
Они одновременно посмотрели на почтовые ящики, где вместо цифр образовались какие-то неясные знаки: змея, домик, треугольник, кольцо, – так Пустота съедала смысл захваченного. Но вдруг обнаружилась и целая цифра – 95. Минов записал её в маленькую чёрную тетрадку «95». «92», – указал Аким ещё на один ящик изначального вида. «92», записал Минов.
Лифт работал, и до 13 этажа пограничники добрались без происшествий. Когда на три продолжительных звонка в 92-й квартире никто не ответил, Аким сам открыл дверь, легко, будто она не была заперта. Это маленькое чудо он проделал силой мысли, убедив замок в важности их визита.
В нос ударил едкий гнилостный запах. Стены тут покрывала гуще, чем везде, тёмная слизь – она безрезультатно осаждала постояльца квартиры. Пол, стены и некоторые шкафы были плотно исписаны защитными знаками. В первой комнате посреди кольца из них стоял маленький холодильник. Во второй, также в защитном круге, развалился в кресле пограничник квадрата номер восемь. Цзы поздоровался с гостями вялым кивком.
– Фу! Какого чёрта! – возмутился Аким, закрывая нос рукавом. Но, смутившись, что проявляет слабость перед уважаемым коллегой, волевым движением оторвал руку от лица и натужно хохотнул:
– Привет, Цзып! А ты, гляжу, тот ещё каллиграф! Весь дом исписал!
Минов, никак не проявляя отвращения, принялся мрачно отчитывать:
– Почему вы покинули пост? Вы знаете, что бывает за дезертирство?
– Это я-то покинул? Меня просто вышвырнули! – бросился защищаться толстяк, подскакивая в кресле, – видно, за дезертирство и впрямь предполагалось что-то для него совершенно неприемлемое.
Цзы был так огромен, что возвышался над капитанами на две головы и, уходя от их не слишком настойчивого преследования, то и дело бился о хрустальную люстру макушкой.
– Вы видели, что там? Кто там? Вы бы видели, что я видел! Я не могу работать в такой обстановке! Меня не слышат, игнорируют! Плевать! Я ушёл в отпуск! Оставьте меня.
Цзы снова грузно рухнул в кресло, демонстративно скрестил ноги и даже сделал вид, что продолжает играть в телефоне. За этим занятием и проходили его маленькие несогласованные каникулы.
– Вы арестованы. Я вынужден применить специальные средства, как к лицу, совершающему преступление и желающему скрыться,– Минов злился – в руке его то и дело появлялась трость-крюк, но почти сразу исчезала.
– Клевета! – упорствовал Цзы.
– Матрос, возьмите себя в руки! – призвал Аким. – Граница разорвана! Она сейчас нуждается в нас. Надо работать!
– Вышиванием заниматься? – риторически спросил Цзы, настороженно наблюдая за сердитыми коллегами. – Я как раз штопал разрыв, когда налетел этот, – толстяк запнулся, пытаясь обозначить налётчика, – этот вуль. Он обещал убить всё и всех, исказить прошлое, настоящее и будущее, обречь на вечные страдания… Полный псих!
– Ваши заявления под протокол? – сухо спросил Минов, решив закончить арест без специальных средств и взявшись за кропотливый конспект.
– Под протокол, – улыбнулся Цзы знакомому слову. Матроса приободрила мысль, что вот сейчас бравые капитаны его эвакуируют под конвоем, вернут на любимое место к такой тихой, рутинной работе, где наибольшей неприятностью бывают только дождики и, может, ещё подгоревшие тосты.
Вдруг по потолку что-то громыхнуло, звякнула люстра – раздался хлопок двери.
– В доме ещё есть живые люди? – вздрогнул Аким.
– Девчонка из квартиры сверху. Её, кажется, не взяло проклятие, – отчитался Цзы.
Пограничники вышли на площадку.
– Фьёр прорывает точки границы между Илией и Землёй, проливает срединное вещество – «Пустоту» на большие здания или тесные поселения, – Минов осторожно шёл по ступенькам вверх, зачитывая на память свой же недавний отчёт. – Люди там, как правило, пропадают. Но есть и те, кто имеет особый иммунитет. Выживших Фьёр похищает.
– У нас свежая инструкция от Иоса – спасать таких людей, – пояснил Аким. – Ты что, не читаешь повестку?
– Вечно Иос спасает людишек! – поморщился Цзы, семенивший следом. – Она, может, и так пропадёт скоро: ведёт себя как-то странно. Песни поёт, танцует, хохочет!
– Остальные не хохочут, – отрезал Минов.
Пограничники остановились перед дверью с деревянным номером «95». На подоконнике последнего этажа мокро блестели листьями алоэ. Из-за двери доносилась незамысловатая песенка:
– Капуста – картошка – морковка – свекла! Ла-ла-ла, я домой принесла!
Аким улыбнулся, Минов нахмурился.
В ответ на продолжительный звонок дверь распахнулась. Её открыла маленькая бледная блондинка с огромными пакетами продуктов. У ног её лежало яблоко размером с пляжный мяч. Нифель еле дотащила его домой – она не видела плесени в подъезде. Её квартира сияла чистотой – только редкие пылинки парили в лучах солнца. Она помогла знакомой старушке и вернулась к себе, не замечая никаких перемен, кроме этих нарядных «офицеров» на улице и вот теперь у себя на пороге.
– Здравствуйте, перепись населения, – недружелюбно отчеканил Минов, медленно смерив девушку тяжёлым взглядом исподлобья, – её наивное живое лицо показалось ему глупым, а Акиму хитрым.
Упомянем, забегая вперёд, что именно видели в ней капитаны: душа девушки была опалена Пустотой, изъедена, как ржавчиной, каким-то диким и очень голодным духом. В таком плачевном состоянии «выживших» они ещё не находили.
– Мы отнимем у вас буквально несколько минут! – дружелюбно торговался Аким.
– Спасибо, но я онлайн прошла, уже переписалась! – без запинки соврала девушка и закрыла дверь. Она бы никогда и не открыла, но такие красивые, расшитые форменные мундиры сбили с толку. Думала, что пришли люди серьёзные, а это вон что. Какая такая перепись вообще?
– Мы что, разговаривать должны?.. – растерянно улыбнулся Аким и, не спрашивая разрешения у Минова, легко открыл и эту дверь. – Как хорошо, что вы и одеты и обуты! – Девушка в недоумении застыла с пакетами в руках. – Надеюсь, и документы при себе? Этот милейший господин жуть как любит проверять документы! – бодро тараторил Аким. – Пройдёмте!
– Эвакуация, – сурово подтвердил Минов. – Здесь оставаться опасно.
– Подождите! – Нифель отпрыгнула от протянутой руки Акима. – Там мой брат! Надо его тоже…
– Врёт! Она жила одна! – крикнул из-за спин пограничников Цзы.
Девушка оглянулась, но почему-то не увидела ботиночек на пороге, курточки на крючке и даже двери, ведущей в детскую – в комнату брата. Ничего! Он совсем! бесследно! исчез!
– Наверное, его Фьёр задел своей стрелой. Не переживайте. Мы обязательно найдём вашего брата позже, – убедительно соврал Аким.
– Чего?! – только и успела сказать Нифель. Это были её последние слова на ближайшие несколько дней.
– Нельзя противодействовать следствию. – Аким торопливо вывел вон жилицу 95-й квартиры, попутно накладывая на неё несколько заклинаний, – чтобы не было истерик, болтовни и лишних действий. Заворожённая, так и не выпустив из рук сетчатый мешок картошки, девушка пошла за пограничниками без вопросов и даже не заперев дверь.
Против ожиданий Нифель, они двинулись не вниз, а наверх. До чердака оставался один узкий пролёт лестницы.
Первым теперь шёл Цзы: он очень стремился попасть в безопасную зону, но, приоткрыв чердачную дверь, тут же её и закрыл. На крыше стоял всадник. Конь скосил синее око на скрипнувшую дверь, а вуль не пошевелился – его глаза, скрытые длинными всклокоченными волосами, бессмысленно блуждали вокруг.