– Мне она говорила, что между ними ничего серьёзного.

– Потому что изначально всё так и было.

– Значит, она убежала от своих чувств?

– Скорее всего.

– И всё равно мне кажется это странным… – бубню я себе под нос, глядя через окно на мужчину, выгуливающего своего пса. – Она оставила телефон дома, машину, бизнес. Не могла она провернуть всё в одиночку, если речь о побеге. Такие вещи тщательно планируются, а не делаются впопыхах. С её счёта не пропало ни рубля с момента её исчезновения. На что она живёт?

– По телефону её могут отследить. Уезжать на своей машине, если не хочешь, чтобы тебя нашли – так себе идея. В каждом банкомате стоят камеры слежения… Очень умный ход с её стороны. О сообщнике я не задумывалась. Возможно… Но мне даже на ум никто не приходит. – Леся начинает стучать ногтями об руль, раздумывая над моим предположением.

– Если бы она уехала на поезде или улетела на самолёте, её бы сразу вычислили. Её фотография мелькает везде. Её должны были где-то увидеть: в отеле, на заправках, в кафе. Нужно где-то жить и питаться. Если она передвигается автостопом – узнают. Вывод напрашивается сам: либо она уехала с кем-то, либо никуда не уезжала… Тебе не приходило в голову, что Ярик может быть её сообщником?

– То есть… – поворачивает она глаза в мою сторону. – Ты хочешь сказать…

– Именно… – киваю я в знак согласия, даже не дав ей договорить. – Есть единственный способ это узнать.

– Только не говори, что ты хочешь следить за его домом, Ева! К тому же, не факт, что она находится именно там! Сто процентов не там!

– Почему нет? Он ведь живёт один? Кому придёт в голову искать её у него дома?

– Нет! Нет! И ещё раз – нет! А если он увидит тебя?

– Я буду осторожна. К тому же, если мама действительно у него, неужели она не захочет поговорить с собственной дочерью? Если он, конечно, не удерживает её силой… Он может?

– Ева… – Она хватается за горло, будто ей перекрыли кислород. – Это очень скверная идея.

– Может или нет? – хмурюсь я.

– Я до сей поры не задумывалась над этим… – полушёпотом говорит она, опуская руки на руль. Её взгляд нервно мечется и мне становится не по себе от этого. Чёрт возьми! Да кто он вообще такой? Маньяк? Садист? Человек, который считает, что ему всё дозволено?

– Ты его боишься… – прищуриваюсь я, уловив нотки её страха. – Почему?

– С чего ты взяла? – пытаясь выдавить из себя улыбку, несмело бросает Леся и отводит взгляд, вжав голову в плечи. Она знает о нём больше, чем говорит. И, судя по её реакции, я вряд ли дождусь подробного рассказа об этом человеке.

– Просто показалось, – пожимаю я плечами, решив не давить на неё.

– А что, если мы ошибаемся? – резко меняет она тему.

– Тогда будем искать другие варианты.

– Записывай адрес, – после некоторого раздумья отвечает Леся. – Только будь осторожна, ладно? И держи меня в курсе. Я никогда не была у него в гостях, поэтому не могу подсказать, есть ли у него охрана, собака, камеры наблюдения или забор под электрическим током и сигнализацией, – нервно смеётся она.

– Разберусь.

– На твоём месте я бы не стала этого делать, – качает она головой.

– Значит, ты просто трусиха, – фыркаю я. – Я не стану сидеть сложа руки и ждать у моря погоды. Мне нечего терять. И, чтобы тебя не мучила совесть, скажу: я и так хотела за ним следить, но не знала где его искать. Ты облегчаешь мне задачу, сказав адрес.

– Предлагаю прокатиться на первую экскурсию вместе. Покажу дорогу. Заодно вместе проверим, есть ли у него охрана и всё такое… Не отказывайся. Я хочу хоть чем-то помочь.

– Отлично. Тогда поехали прямо сейчас. Уже смеркается. Самое время для слежки. Город засыпает, просыпается мафия…

Я стою в полумраке коридора. В ушах гудит, будто за окном работает строительная техника. Ничего не могу понять. Как я здесь оказался? Такое ощущение, будто из моей жизни вырвали несколько часов, а то и дней… Протягиваю руку к выключателю, чтобы зажечь свет, но бесполезно перещёлкиваю его вверх-вниз несколько раз. Когда у меня успели выключить электричество? Подхожу к окну и одёргиваю шторы, чтобы убедиться, что во дворе без моего ведома никто не затеял стройку. За окном – сплошная темень. Ни одного горящего фонаря.

До меня доносится мяуканье кота, и я поворачиваю голову в сторону звука. Понимаю, что это Бегемот… Но почему он не встречает меня, как обычно? Пытаюсь нащупать в кармане свой мобильный телефон, чтобы подсветить путь до спальни. Кажется, именно оттуда доносится голос Бегемота. Но карманы пусты. Приходится идти на ощупь. К счастью, я знаю дом, как свои пять пальцев: без особого труда преодолеваю расстояние из коридора до дверей спальни.

Мои руки натыкаются на закрытую дверь. Неужели я запер кота в комнате? На сколько помню, когда я уходил из дома, он провожал меня у порога. Ерунда какая-то! Нащупываю ручку двери и нажимаю, осторожно толкая внутрь, чтобы ненароком не придавить бедное животное.

В спальне гораздо светлее за счёт проникающего в окна лунного света. Я теряю дар речи, когда вижу на кровати обнажённую Катю, сидящую в позе лотоса. Она держит на руках Бегемота, который урчит и трётся об неё, закатывая глаза от удовольствия. Кот не торопится уходить из её объятий и напрочь игнорирует моё появление на пороге. Я завороженно смотрю на них обоих. Как загипнотизированный провожаю взглядом каждое движение Катиной руки по загривку животного.

– Ты вернулась… – наконец-то, выйдя из ступора, говорю я.

Катя поднимает голову, будто только что заметила меня. Её лицо скрыто тенью, поэтому я не могу разглядеть выражение её лица. Шагаю вперёд, чтобы подойти ближе. Она перестаёт гладить Бегемота, и тот, ощетинившись, спрыгивает с кровати и выбегает за дверь, скрываясь во мраке коридора. Какого хрена? Моё сердце начинает биться чаще с каждым шагом, пока я преодолеваю небольшое расстояние от двери до женщины, которую, как я думал, потерял навсегда. Катя молчит, опустив руки на колени.

Когда до неё остаётся всего лишь шаг, она резко вскидывает руки, хватаясь за горло и издавая хрипящие звуки. Я в один прыжок преодолеваю оставшееся между нами расстояние. Загребаю хрупкое тело в охапку, в панике соображая, что происходит и как помочь. Пытаюсь расцепить её руки, но это бесполезно. Они намертво сжались вокруг гортани. Мне становится страшно. Трясу её в жалкой попытке сделать хоть что-то, но она начинает биться в конвульсиях, закатывая глаза кверху, пока совсем не обмякает, и руки сами собой безжизненно падают вниз, словно плети.

– Нет! Катя! Нет! Что ты наделала!? – кричу я сорвавшимся голосом.

Гул в голове становится нестерпимым. Ощущение, будто она сейчас треснет, как перезревший арбуз. Я с горечью смотрю на кровавые подтёки от удушья на Катиной шее, не веря в то, что происходит… Фрагменты аварии, словно вспышки, начинают мелькать в моей голове… Я умер? Мне это снится? Это сон… Всего лишь кошмар… Я прижимаю Катю к себе, понимая, что в любой момент могу проснуться. Я хочу чувствовать её в своих руках. Хотя бы какое-то время…

– Ярик! – доносится чей-то еле уловимый голос из темноты коридора.

Я поднимаю голову, вглядываясь во мрак. Вижу вдалеке сгусток света, похожий на шаровидную молнию. Он медленно приближается, искрясь и переливаясь короткими электрическими разрядами. Качаю головой. Только не сейчас… Ещё слишком рано… Я не могу бросить её здесь одну…

– Чёрт возьми, Ярик!

“Оно” уже близко. За порогом спальни. Голос слышен громко и отчётливо, будто над самым моим ухом. Я знаю, кому он принадлежит, но продолжаю сопротивляться.

– Что ты хочешь сказать мне, Катя? Что это значит? – шепчу я, укачивая безжизненное тело из стороны в сторону на своих руках. Оно постепенно становится лёгким и невесомым, словно пушинка. Её кожа дрябнет за считанные секунды, высыхает и скукоживается до состояния старой тонкой материи… Я понимаю, что эти короткие мгновения последние для нас двоих… – Я люблю тебя… Ты даже не представляешь, на сколько сильно…