– Кукла, ты дома? – Голос Тимура отрывает меня от погружения в прошлое. Я даже не услышала, как щёлкнул замок и дверь открылась.

– Да, я дома.

Закрываю жалюзи, плотно занавешиваю шторы, нажимаю выключатель. Люстра загорается, ослепляя яркой вспышкой света. Инстинктивно зажмуриваюсь.

– Вот ты где, – говорит Тимур, появляясь на пороге кухни-гостиной. – Опять смотрела в окно?

– Как обычно, – пожимаю я плечами и ставлю пустую кружку в раковину, поворачиваясь к нему спиной.

Он подходит ко мне сзади и обнимает за плечи, нежно целуя в шею. Улыбаюсь, прикрывая глаза от удовольствия.

– Как прошёл твой день? – осторожно спрашивает, разворачивая меня к себе лицом. В последние дни этот вопрос заставляет моё сердце биться чаще.

– Ничего нового, – вздыхаю, отводя глаза в сторону. Если я вновь увижу его сочувственный взгляд, то не смогу сдержать слёз, постоянно накатывающихся на глаза.

– Она найдётся, вот увидишь… Всё будет хорошо! – пытается он меня успокоить, целуя в приоткрытые губы.

– Прошло уже две недели, Тим… Она бы уже давно дала о себе знать. Я где-то читала, что если человека не нашли в течение нескольких суток, то шансы найти его живым равны нулю.

Я выставляю руку вперёд, блокируя его попытки вновь меня поцеловать, и делаю шаг в сторону.

– Это другой случай. Она не потерялась по дороге с работы или гуляя по парку. Она просто ушла. Она забрала с собой все свои документы и необходимые вещи. Дверь была заперта на ключ. Никаких следов взлома. Никаких следов борьбы. Просто ушла… – Эти слова он повторяет, как мантру, уже не впервый раз, убеждая не только меня, но и себя в этом. Хотя мы оба понимаем, что моя мама никогда бы так не поступила.

– Хотелось бы верить… Но почему она никому об этом не сказала? Почему не взяла с собой телефон? Не написала записку, в конце концов? Это как-то странно, не находишь?

– Не хотела, чтобы кто-то знал… Были причины… Не знаю. Мы не детективы, чтобы строить свои версии. Пусть этим занимается полиция.

– Я не могу так просто сидеть и ждать… Нужно что-то делать. Время уходит. Люди просто так не исчезают без причины. Нужно поговорить с Лесей. Она чего-то не договаривает. Она что-то знает, я уверена, – тараторю я, в надежде на его поддержку.

– Думаю, она уже поделилась всем, что знает, со следователем. Оставь это дело профессионалам, Ева.

– Это моя мама, Тим! – уже не сдерживая эмоций, повышаю я голос.

Он открывает и закрывает рот, как выброшенная на берег рыба, пытаясь подобрать слова. Я понимаю, наше совместное проживание началось далеко не радужно. Пол года, как на пороховой бочке. Сначала я переживала за маму, потом за папу, затем умерла бабушка… а теперь… Теперь я вообще не знаю, как жить дальше… Проблемы должны были нас сблизить, но по факту мы только отдаляемся друг от друга.

– Отлично! Ты была нянькой для своих родителей всё это время. Скажи, хоть какой-то толк из этого вышел? Помню, ты мечтала о том, чтобы они развелись. Потом ты пыталась убедить их, что они созданы друг для друга. Теперь ты возомнила себя детективом! Мне кажется, или у тебя просто приступы героизма? Когда в твоей жизни будет место для наших отношений, Ева?

Эти слова, вылетающие из его уст, действуют на меня словно яд ядовитой змеи. Моё тело парализует. Я не могу двигаться, не могу дышать, не могу вымолвить ни слова.

– Я устал… Устал ждать, когда ты наиграешься в дочки-матери и начнёшь жить своей жизнью! Тебя интересуют только твои проблемы! Ты хоть раз спрашивала меня, что я думаю по этому поводу? Тебе плевать на моё мнение! Тебе плевать на меня!

Глаза Тима полны отчаяния. Я отчётливо слышу, как трещит по швам его терпение, а вместе с ним и наши отношения. Но разве я могу пустить ситуацию на самотёк?

– Прости, что доставляю тебе массу проблем, Тим! – с укором бросаю я. – Но если мы сейчас не можем с ними справиться вместе, чего тогда ждать в будущем?

Я демонстративно ухожу в спальню, оставляя после себя напряжение, висящее в воздухе, а свой вопрос – без ответа. Он и не нужен. Всё и так ясно, как божий день. Мы медленно, но верно падаем в пропасть. Наше расставание – лишь вопрос времени.

Наш роман изначально был построен прежде всего на дружбе. Тимур был тем человеком, которому я могла доверять самые сокровенные мысли, спокойно рассказывать о проблемах, болтать ночи напролёт. С ним было легко. До тех пор, пока мы не стали жить вместе. Именно с этого момента начались взаимные разногласия. Он перестал слышать меня, перестал понимать. Когда речь заходила о разводе родителей и тех чувствах, которые я испытывала, он отмахивался или просто менял тему. Своим пренебрежением Тим оборвал единственную ниточку, на которой держались эти отношения.

Я слышу, как захлопывается входная дверь. Это уже вошло в привычку. После каждой нелепой ссоры Тим сбегает. Я никогда не спрашиваю, где он был и что делал. Не хочу быть брюзгой и подливать масло в огонь расспросами. Если он предпочитает одиночество или чужую компанию, вместо того, чтобы решать наболевшие проблемы, так тому и быть.

Подхожу к шкафу и встаю на цыпочки, чтобы достать с верхней полки ежедневник, бережно спрятанный мной под стопкой вещей. Одиночество всегда даёт старт потоку мыслей. Сажусь на кровать и пролистываю свои записи. В список важных дел добавляю пункт: “Поговорить с Лесей”. Останавливаюсь на странице, на которой крупным планом написано имя – “Ярослав”, обведённое несколько раз. Добавляю к имени большой знак вопроса. Я совершенно ничего не знала об этом загадочном мамином поклоннике. Каждый раз, когда я пыталась у неё что-либо узнать про него, она увиливала от ответа.

Открываю заметки в телефоне и переписываю в ежедневник то, что удалось раскопать. Информация поверхностная и малоинформативная. Сын владельца крупной компании… По внешнему виду и не скажешь, что он из золотой молодёжи. Правда, его возраст уже не подходит под этот статус. Из-под отцовского крыла Ярослав выпорхнул лет десять назад. У меня было очень мало времени, чтобы составить его характеристику при одной-единственной нашей встрече. Первое, что бросилось мне в глаза, – это железная хватка, которой он держал маму за руку. Этот повелительный жест говорит о том, что он привык доминировать. Все сынки богатых родителей думают, что окружение должно плясать под их дудку. Избалованные дети. У меня нет никаких сомнений: если копнуть глубже, на поверхность всплывёт много дерьма. А это значит, что придётся нырнуть в него с головой…

Бесцельно мотаю круги по ночному городу. Хочется привести мысли в порядок и расставить в своих мозгах всё по полочкам. Последние пару недель я будто находился в эпицентре вулкана, извергающего раскалённую магму. Я тонул в ней и плавился, превращаясь в пепел. Судя по моему сегодняшнему состоянию, пришёл черёд стадии “торгов”. “Отрицание” и “гнев” уже позади.

Можно бесконечно задавать себе вопросы и мучиться угрызениями совести. Это не приведёт к желаемому результату. Нужно действовать, пока стадия депрессии не догнала меня. А она, несомненно, будет. После смерти матери мне долго пришлось проходить этот путь. Не думаю, что сейчас будет легче.

Сам того не замечая, сворачиваю к бару, откуда не так давно забирал Катю. Если очень повезёт, то мне удастся поговорить с барменом, который работал в тот вечер. Судя по её состоянию, она могла много чего интересного рассказать ему, пока напивалась до нужной кондиции. Выпивший человек охотно идёт на контакт и болтает много лишнего. Возможно, бармен сможет ответить на мучающие меня вопросы.

Паркую машину и направляюсь ко входу. Охранник молча обыскивает меня и отступает в сторону, позволяя мне войти. Видимо, сегодня мой день, или я просто удачно выбрал время для визита, потому что кроме меня и скучающего за стойкой молодого человека, которого нетрудно было узнать, в баре никого нет. Увидев меня, парень отрывает взгляд от экрана телефона и нацепляет дежурную улыбку на лицо.