— Знаешь, он не так уж плох, — шепчет Зена, вытирая лицо рукой.

Я киваю.

— Я знаю.

Мы сбрасываем обувь, когда добираемся до их квартиры, и мы втроем забираемся в кровать. Зандер с одной стороны Зи, а я с другой.

— Она ушла, — говорит Зандер в затемненной комнате.

Зена всхлипывает и начинает плакать сильнее.

Я сжимаю ее руку, не зная, что еще сделать. Зандер обнимает ее за талию и держит. Он тоже плачет, но больше ничего не говорит. Когда одна из его слез попадает на щеку Зи, она стонет и переворачивается. Зена зарывается головой ему в шею, и они вместе плачут. Я засовываю руки под подушку и смотрю на них, чувствуя себя немного не на своем месте.

— Все будет хорошо, — говорит Зандер, задыхаясь от слов. — Все будет хорошо.

Я подвигаюсь ближе и обнимаю их обоих, желая избавиться от боли. Это не работает. Я ничего не могу сделать, чтобы они почувствовали себя лучше.

Когда они, наконец, перестают плакать и Зена засыпает, я даю волю слезам, ненавидя то, что дружба со мной привела к тому, что она потеряла самого важного человека в своей жизни. Пальцы Зандера обхватывают мое запястье, и я встречаюсь с ним взглядом. Ожидая худшего, я удивляюсь, когда не вижу на его лице ничего, кроме понимания.

— Это не твоя вина.

От его слов у меня сжимается горло.

Я компенсирую им это. Я не знаю как, но я найду способ.

На следующее утро я осторожно выскальзываю из-под руки Зены и на цыпочках выхожу прочь. После того, как я воспользовалась ванной в коридоре, расчесала волосы и собрала их в небрежный пучок, я направилась в свою квартиру.

Оказавшись у себя дома, я хватаю одноразовый телефон, который купил мне Маттео. Мне нужно еще раз поговорить с Лекси, узнать, слышала ли она что-нибудь о моих родителях. Проходит всего несколько звонков, прежде чем я слышу в динамике ее сонный голос.

— Привет?

— Ты все еще спишь, Лекси, сейчас семь тридцать утра, день наступил.

Она зевает.

— Деми? Почему ты звонишь мне так рано?

— Приятно слышать твой голос, — говорю я, ложась на диван и ковыряя ткань. — Я скучаю по тебе.

Лекси усмехается.

— Мы не так давно виделись, Деми. Ты в порядке?

Все было бы проще, если бы она знала о вампирах, охотниках и смерти Тайры. Но я не могу сказать ей об этом, чтобы это не прозвучало так, как будто я сумасшедшая. Принуждение заперло воспоминания о том времени, когда она была кормилицей. Она ничего не помнит.

Она не помнит, что меня забрали против моей воли.

Она ничего не знает о встрече с моей биологической матерью.

Честно говоря, это чертовски отстойно не иметь возможности рассказать все своему лучшему другу. Я могла бы умлышать от нее добрые слова, и было бы здорово рассказать о том, что произошло, кому-то, кого там не было.

— Деми, ты плачешь? — спрашивает Лекси, и ее голос звучит более бодрым, чем несколько минут назад. — Это из-за твоих родителей? Вы их нашли? Они… с ними все в порядке?

Я не осознавала, что начала плакать, поэтому вытирала слезы тыльной стороной ладони и всхлипывала.

— Нет, я не нашла своих родителей. — Слова выходят прерывистыми и хриплыми из-за попыток сдержать рыдание.

— Я уверена, что с ними все в порядке, Ди.

Я киваю, хотя она меня не видит.

— Ты слышала что-нибудь от своей мамы?

— Нет, — говорит Лекси, выдыхая воздух. — Моя мама была очень расстроена, что на днях отменилась их встреча на чашку кофе.

— Хорошо, — говорю я, обретая контроль над собой и сдерживая слезы.

Нет времени плакать, мне нужно найти родителей. Мне нужно найти Алиссу и Лейси.

— Они, вероятно, нашли выгодное предложение на круиз или что-то в этом роде и решили воспользоваться этой возможностью. Серьезно, Деми, я бы не стала слишком волноваться. Ты знаешь, какие они.

— Ага.

Я не могу сказать ей, что мой радар суперохотника не может их найти и что есть вампир-псих, которого я разозлила, и он, вероятно, их мучает, поэтому я говорю:

— Спасибо, Лекси. Как ты? Занятия идут хорошо?

— О Боже, не заставляй меня начинать.

Она стонет и рассказывает мне все о своей драме в юридической школе и о том, что чуть не провалила последний экзамен. Я слушаю вполуха, задаю вопросы, когда знаю, что для нее что-то важно, но мои мысли не здесь.

Учитывая все, что произошло, проблемы с учебой кажутся мечтой.

Глава 8

Грейсон

Я пробираюсь в квартиру Деми, удивляясь, что она не заметила меня своими сверхчувствами. Она разговаривает по телефону с Лекси. Деми выглядит хорошо, но печаль в ее тоне до боли очевидна.

— Да, окей. Я обещаю. Я тоже тебя люблю, Лекс. — Деми вешает трубку. — Ты собираешься войти или продолжишь прятаться в коридоре?

— Я думал, ты меня не услышала.

Она пожимает плечами.

— Я не беспокоюсь о том, что ты придешь. — Повернув голову ко мне, она улыбается. — Заходи, сядь со мной.

Я держу кофе, и мне нравится, как озаряется ее лицо, когда она замечает его.

— Я принес тебе утренний подарок.

— Ты мой самый любимый мужчина в этом здании. — Она отодвигается, чтобы я мог занять место рядом с ней. — Один, должно быть, очень любит людей, чтобы даровать им кофе.

— Один? — спрашиваю я, подталкивая ее бок. — А как насчет Бога?

— Семантика, они все нас любят, верно? — Она пьет кофе и вздыхает. — Не останавливайся, — шепчет она, прежде чем сделать еще один глоток.

— Ты милая, ты знаешь это?

— Ха. Спасибо.

Обычно она отпустила бы какую-то колкость, но прежняя печаль задержалась под поверхностью, угрожая вырваться наружу.

— Маттео забронировал самолет до Нью-Йорка, мы вылетаем сегодня утром.

— Что нас ждет?

Я кладу руку ей на плечо и притягиваю ее к себе, улыбаясь, когда она охотно поддается.

— Это будет дерьмовое шоу. Маттео посылает впереди нас несколько групп на коммерческих рейсах. У нас будет команда примерно из шестидесяти человек.

— Сколько людей у Сиско?

Поморщившись, я сжимаю ее плечо.

— Большинство его людей ненавидят его. Мы не будем вступать в битву со всеми, сначала используем простой способ, если он не сработает, мы ударим его силой.

Она кладет голову мне на плечо.

— Во сколько мы выезжаем?

— Мы выйдем отсюда в одиннадцать.

— Хочешь посмотреть со мной какое-нибудь дерьмовое шоу и пообниматься?

Я не совсем понимаю, почему ее вопрос вызывает у меня улыбку, но я ухмыляюсь как дурак.

— Очевидно, хочу.

— Ты говоришь как Дэвид. Я знаю, что мы посмотрим.

Она высвобождается из моей хватки, хватает пульт и плюхается на диван.

— Ты когда-нибудь смотрел Шиттс-Крик ?

— Нет, но если тебе это нравится, я уверен, что буду смотреть

Она ложится и гладит подушку.

— Ты большая ложка дёгтя.

— Если ты настаиваешь, тигрица. Я подползаю к ней и устраиваюсь поудобнее, обнимая ее за талию одной рукой.

— Ненавижу это прозвище, — бормочет она.

Целуя ее шею, я говорю:

— Да, ладно — и целую ее в щеку. — Ты любишь его.

Она находит шоу и запускает его. Я замечаю, что она не спорит со мной, и снова целую ее в щеку.

— Люблю тебя, тигрица.

Она закатывает глаза.

— Как скажешь.

Деми

Люблю тебя, тигрица.

Он сказал, люблю тебя. Это значит сказать, что я люблю тебя ?

«Люблю тебя» — это так легкомысленно, как слова, которые ты говоришь другу.