Излишне говорить, что мы смотрим три эпизода «Шиттс-Крик» , и я не могу сосредоточиться ни на каких нелепых вещах, которые говорит Алексис, или на шутках Дэвида.

Мой желудок урчит уже в пятый раз, и Грейсон вздыхает.

— Тебе нужно поесть, — говорит он, хватая пульт и выключая телевизор. — Идеальное время.

Грейсон смотрит на дверь.

Я наклоняю голову набок, слыша звук целенаправленных шагов. Похоже, это мой второй любимый вампир.

Кольт врывается с сумкой, которая отчетливо пахнет яйцом, беконом и картофельным буррито.

Ладно, возможно, он мой самый любый мужчина.

— Тебе следует поесть, тебе понадобится много энергии.

Я отталкиваюсь от дивана, подхожу к нему, бросаю сумку, которую он мне дает, на стойку и обнимаю его за шею. Поцеловав его, я шепчу:

— Спасибо, — и иду открывать бумажный пакет.

Открывая небольшую баночку с сальсой, я осторожно наливаю ее сверху и откусываю огромный кусок.

— Разве это неправильно — возбуждаться от этого? — спрашивает Грейсон Кольта, тот качает головой.

— Неа.

Я их игнорирую, так как занята жеванием. Кольт занимает место рядом с Грейсоном и ложится на подушку, заложив руки за голову. Есть что-то отвратительно привлекательное в том, как он лежит. Это может быть бицепс или, может быть, ленивый настрой , который сопровождает эту позицию.

Пока я ем, они говорят о каких-то делах Кровавой Мафии. У меня кончается сальса, прежде чем я успеваю доесть буррито, поэтому я накрываю ее последней четвертью и бросаю в сумку, не видя смысла есть буррито теперь, когда пикантности уже нет.

— Деми. — Голос Маттео потрескивает в динамике.

Я игнорирую его и наполняю стакан водой. Кольт и Грейсон замолкают, и я чувствую их взгляды на своей спине. Мои плечи поднимаются от их внимания.

— Деметрия, давай. Не веди себя так

Грейсон втягивает воздух и качает головой.

Видишь, по крайней мере, он понимает, что твое необоснованное поведение меня бесит.

По большей части я веду себя вполне разумно, и мне не обязательно разговаривать с Маттео, чтобы жить под его крышей.

Кольт проводит рукой по рту, наблюдая, как я допиваю остатки воды и яростно тру стакан, выплескивая свое разочарование на стекло.

— Детка, ты поговоришь со мной?

Крепче сжимая чашку, я засовываю щетку внутрь и раскручиваю его вперед и назад.

— Не называй меня так, — говорю я, мои слова вырываются полурычанием.

Динамик потрескивает.

— Детка, нам нужно поговорить.

Стекло треснуло в моей руке, и его кусок разбился в раковине, разлетевшись на более мелкие кусочки.

— Блять.

Я вздыхаю и выключаю воду, выбрасываю сломанную половину в мусор и собираю остатки из раковины.

И только когда я заканчиваю выбрасывать последний крошечный осколок в мусор, я понимаю, что динамик отключился. Две секунды спустя я слышу его шаги в коридоре.

Там, где Кольт и Грейсон идут созиданием, Маттео идет с разрушением. Как будто каждый мощный шаг мог поколебать фундамент здания и обрушить его.

Я выбегаю из кухни в гостиную, сохраняя как можно большее расстояние между собой и входной дверью, не убегая и не прячась в чулане.

— Ты хочешь, чтобы я избавился от него? — спрашивает Кольт, приподнимая покрытую шрамом бровь.

Он серьезен. Он бы швырнул Маттео на задницу, если бы я этого захотела. Эта мысль заставляет меня улыбнуться, прежде чем я хмуро смотрю на дверную ручку.

Она крутится и шатается под силой врезающихся в нее ладоней Маттео. Металл трескается о стену, вероятно, оставляя дыру.

Грейсон бросает взгляд на Маттео и ударяется грудью о него.

— Успокойся, черт возьми.

Маттео шипит на него.

— Что-то сломалось.

Кольт усмехается.

— Это был стакан, Маттео. Ты видел на камерах, что она не пострадала. Тебе просто нужен был предлог, чтобы ворваться сюда и навязаться силой.

— Я бы никогда не навязывал ей себя. — Слова произносятся так тихо, что даже не ожидаешь, что они прозвучат угрожающе. Но так и происходит.

Прищурив глаза, Кольт встает и засовывает руки в брюки костюма.

— Я не это имел ввиду, босс. Есть и другие способы навязать себя человеку, который не готов.

Маттео пихает Грейсона в грудь, когда тот не позволяет ему пройти.

— Я не в настроении, Грей. Если хочешь, чтобы тебе оторвали голову, оставайся на месте.

Его глаза становятся черными, и Кольт встает на подушечки ног, готовый вмешаться при втором ударе Маттео.

Это выходит из под контроля. Я ценю, что Кольт и Грейсон пытаются защитить меня от него, но я большая девочка. У Маттео ужасный выбор времени, но если он хочет драться со мной, кто я такая, чтобы остановить его?

— Пропустите его.

Голова Грейсона поворачивается в мою сторону. Я смотрю в его черные глаза и пожимаю плечами.

— Я убью его, если придется.

Маттео бросает на меня мрачный взгляд, но я игнорирую его и иду к Грейсону.

— Со мной все будет в порядке. — Я провожу рукой по его руке и сжимаю ее. — Пропусти злого вампира.

— Если ты уверена.

Я киваю.

Грейсон отходит в сторону, и я прижимаюсь к стене, позволяя Маттео пройти мимо нас и войти в квартиру.

Кольт немедленно вступает с ним в схватку, но их битва выражается в смертельных взглядах и тикающих челюстях. Их вампирская сила прокатывается по воздуху пьянящей медной волной.

— Можете ли вы дать нам минутку? — спрашиваю я, отвлекая Кольта на время, достаточное для того, чтобы они могли разорвать зрительный контакт.

Губы Маттео растягиваются в удовлетворенной улыбке.

Я указываю на него.

— Ты не прощен, мудак.

Его улыбка исчезает, и он хмуро смотрит на меня, скрещивая руки на груди. Светло-серая хлопчатобумажная рубашка, которую он носит, плотно облегает его грудь.

Не то чтобы я обращала внимание.

— На выход. — Он выплевывает эти слова, взглянув на Кольта и Грейсона.

Кольт останавливается и целует меня в лоб, прежде чем уйти с другим вампиром.

Дверь захлопывается, и мое сердце колотится, внезапно осознавая, что оно застряло в комнате с вампиром, который может его разбить.

Дерьмо. Это была ужасная идея. Мне следовало принять предложение Кольта и опрокинуть его на задницу.

Маттео

Зрачки Деми расширяются, и она сжимает пальцы в кулаки, упирая руки в бедра. Она уже должна знать, что не сможет скрыть от меня свои чувства, особенно когда они кричат по связи.

Злость. Страх.

Легкий привкус темноты, который я усвоил, — это ее желание нанести мне удар.

Не могу сказать, что я виню ее.

— Что ты хочешь сказать?

Она поджимает губы, чтобы не зарычать на меня. Белки ее глаз окрашиваются в красный цвет, но этого недостаточно, чтобы я мог об этом беспокоиться.

По крайней мере, пока.

— Я сожалею о том, что случилось с Тайрой.

Некоторые морщинки на ее лице исчезают, глаза смягчаются, а губы кривятся в грустной гримасе.

— Спасибо.

Прочистив горло, я делаю шаг к ней. Но останавливаюсь, когда она делает шаг назад.

— Ты боишься меня?

Она качает головой.

— Нет.

Это на вкус как ложь.

— Я не причиню тебе вреда.

Усмехаясь, она перемещает свой вес и поднимает бедро.

— Ты уже это сделал, Маттео.

— Я знаю, ты не понимаешь, почему я сделал то, что сделал…

— Почему ты свернул мне шею перед нашим общим врагом и громко и ясно дал понять, что не доверяешь мне?

Я вздыхаю и потираю затылок.

— Ты же не собираешься упрощать эту задачу, не так ли?

Она бросается ко мне и толкает меня в грудь.

— Легко? Хочешь, чтобы я повернулась и сказал тебе, что все в порядке, что я на тебя не злюсь?

— Нет. — Я качаю головой. — Я не об этом спрашиваю.