Пфаннмюллер убивал детей в Эгльфинг-Хааре еще до официального начала детской «эвтаназии». Здесь стоит отметить, что, несмотря на возмущение таким обращением с детьми, предложение посетительницы, о котором упоминает Лехнер, тревожно само по себе: она ставит под сомнение методы Пфаннмюллера, но не его цели{28}.

С 1940 г. было создано более тридцати «специальных детских отделений», принимавших детей, отобранных для убийства. Большей частью они открывались в обычных больницах на территории рейха (включая Австрию); их руководители тесно сотрудничали с Рейхскомитетом. Однако, за исключением случаев, когда дети уже были помещены в специальные учреждения, программа могла работать только в том случае, если родители сами отдавали своих детей убийцам. Как правило, это обстоятельство не составляло проблемы: родители обычно не знали истинной цели передачи детей и власти получали от них согласие под ложным предлогом, сообщая, что в этих отделениях их детей могут вылечить. Изначально сотрудникам здравоохранения было дано указание воздерживаться от принудительных мер. Однако те родители, которые упорно отказывались расстаться со своими детьми, подвергались давлению. С сентября 1941 г. в соответствии с указаниями начальника имперского здравоохранения и статс-секретаря Имперского министерства внутренних дел Леонардо Конти чиновникам здравоохранения было разрешено угрожать родителям, которые не желали расставаться со своими детьми, лишением опеки. Такое запугивание обычно срабатывало. Чтобы добиться отказа от детей и согласия на их «лечение» от матерей из рабочего класса, чьи мужья во время войны были мобилизованы, Рейхскомитет обращался в местные центры занятости с просьбой выдать им рабочие задания{29}.

Первое «специальное детское отделение» было создано летом 1940 г. в Гёрдене (Бранденбург). Его директором был психиатр Ганс Хайнце – как и Вернер Катель, один из трех консультантов Рейхскомитета. Старшим врачом отделения числилась доктор Фридерике Пуш; кроме того, она обучала методам убийства пациентов врачей из других «специальных детских отделений». Всего Рейхскомитет направил в отделение в Гёрдене 172 ребенка; из них 147, или 85 %, были там убиты. Если циркулярное распоряжение Министерства внутренних дел от 18 августа 1939 г. предписывало регистрировать новорожденных и младенцев в возрасте до трех лет, то в Гёрдене более 40 % убитых находились в возрасте от трех до тринадцати лет. (В вышеупомянутой психиатрической больнице Эгльфинг-Хаар старше трех лет были почти 60 % жертв.) Как правило, детей убивали по одному. В большинстве случаев использовался барбитурат фенобарбитал, который вводился в виде таблеток или инъекций, чтобы вызвать гипостатическую пневмонию, от которой и умирали дети. Таким образом можно было имитировать смерть от «естественных причин». (В Эгльфинг-Хааре этим способом были убиты 93 % детей.) Процесс умерщвления ребенка занимал от двух до пяти дней. К концу войны в «специальном детском отделении» в Гёрдене погибло в общей сложности 1270 детей. Еще 430 детей были отправлены из Гёрдена в газовые камеры так называемой операции Т4 (Aktion T4) и убиты там{30}.

Обманом, хитростью, давлением и угрозами власти заставляли большинство родителей отдавать своих детей. Психологическое, социальное и экзистенциальное напряжение, вызванное войной, когда отцы отправлялись на службу в вермахт, а некоторые матери были вынуждены работать, тоже было важным фактором, принуждавшим родителей соглашаться или даже самим просить, чтобы их дети были переданы на попечение государства. Однако это согласие не следует отождествлять с желанием их смерти: многие родители искренне надеялись, что таким образом страдания их детей будут облегчены. Впрочем, были и те, кто добровольно отдавал своих детей в программу «эвтаназии», прекрасно понимая, что именно она подразумевает. Немалое число родителей соглашались на убийство своих детей-инвалидов, потому что видели в этом возможность избавиться от обузы. Другие сами призывали к их смерти под влиянием духа времени. Отец одного пациента психиатрической больницы Эгльфинг-Хаар интересовался, выступая также и от имени своей жены: «Не будет ли лучше исключить такого ребенка из расового корпуса, ведь это, думаю, будет также и в интересах государства?»{31}

Как показывает вышеупомянутая статистика из Гёрдена, не все дети, переведенные в специальные отделения для убийств, были на самом деле умерщвлены. Например, согласно сохранившимся медицинским документам из «специального детского отделения» в Эгльфинг-Хааре, всего было убито 312 детей и подростков (из них 26 – после перевода в «специальное детское отделение» в Кауфбойрене), а 91 ребенок, то есть 22,58 %, выжил; другими словами, погибли более ¾ детей, переведенных в детское отделение. Что касается подавляющего большинства выживших детей, то врачи после первичного осмотра на месте приходили к выводу, что те не относились к категории «недостойных жить», и тем самым отменяли решения, принятые ранее консультантами Рейхскомитета. Этих детей быстро выписывали, чтобы освободить место для новых пациентов. Однако даже тогда не все родители забирали своих детей. Например, родственникам пациентов учреждения для умственно отсталых детей в Мосбахе недвусмысленно заявили: «По приказу Имперского министерства внутренних дел психиатрическая больница Шварцахерхоф должна быть немедленно освобождена. Немедленно заберите своего ребенка, иначе он будет переведен в другое учреждение». Родственники 71 ребенка откликнулись на этот призыв и забрали своих отпрысков, а родственники остальных 28 детей ничего не сделали. Учреждением, в которое перевели этих 28 детей, стал центр умерщвления Графенек{32}.

С 1939 по 1945 г. в рамках программы детской «эвтаназии» – то есть в «специальных детских отделениях» по схеме Рейхскомитета – были убиты свыше 5000 детей. Следует, однако, помнить, что в эту цифру не входят дети с умственными и физическими отклонениями, убитые в рамках других программ «эвтаназии». Во время операции Т4, а также после ее официального прекращения в других учреждениях – без «специальных детских отделений» – тоже убивали детей. Убивали их с помощью наркотиков, голода или преднамеренного лишения ухода, при этом руководство о проводимой программе «эвтаназии» заранее не уведомляли. В частности – хотя и не исключительно, – детей старше четырнадцати лет убивали в газовых камерах операции Т4. Из общего числа жертв программы Т4 4500, то есть почти 6 %, не были взрослыми. Если учесть эти данные, вероятное общее количество детей и подростков, ставших жертвами кампании по уничтожению людей с умственными и физическими отклонениями в Третьем рейхе, превысит 10 000. Дети были также и среди пациентов польских психиатрических лечебниц, убитых немецкими войсками после вторжения в Польшу в сентябре 1939 г.{33}

Убийство младенца под Лейпцигом в июле 1939 г., став первым эпизодом «уничтожения никчемных жизней», дало импульс первой программе массовых убийств нацистской Германии. Однако еще в июле 1939 г., до того как процесс умерщвления детей набрал обороты, было принято решение расширить операции по уничтожению на взрослых пациентов психиатрических клиник. Вначале Гитлер поручил осуществление этой более масштабной программы «эвтаназии» начальнику имперского здравоохранения Леонардо Конти, но в результате борьбы за власть в нацистском руководстве канцелярия фюрера сумела добиться отмены приказа и перепоручения этой задачи двум уполномоченным по детской «эвтаназии» – Брандту и Булеру. Как и в случае с «эвтаназией» детей, административное руководство канцелярии фюрера скрывало вовлеченность в процесс как партии, представленной формированиями СС, так и государства в целом – подверженного бюджетному контролю. В октябре того же года, после окончания военной кампании против Польши, Гитлер подписал соответствующее разрешение, которое было подготовлено канцелярией фюрера на персональном бланке Гитлера, но так и не было обнародовано или опубликовано в каком-либо юридическом бюллетене. Хотя этот документ не имел законной силы, он послужил официальной основой для операций по убийству и использовался для того, чтобы принуждать врачей к сотрудничеству. Его текст, состоящий из одного предложения, гласил: «Рейхсляйтеру Булеру и доктору Брандту поручено расширить полномочия врачей, которые будут названы поименно, чтобы после тщательной оценки состояния здоровья они могли милосердно умертвить пациентов, которых посчитают неизлечимыми». Это письменное разрешение было датировано 1 сентября 1939 г., днем начала Второй мировой войны, для того чтобы связать убийство пациентов с мнимыми военными нуждами. Административные функции Булер снова поручил Браку и его II Главному управлению, которое уже занималось реализацией программы детской «эвтаназии»{34}.