Имея склонность к экспериментам, Мишаня старался продлить срок годности трупов, но потерпел фиаско. Морозильная камера не помогла. Жмуры теряли кондицию уже после пятой разморозки. Тела становились бесформенными и трансформировались в зловонную желеобразную массу. Бальзамический раствор обладал как преимуществами, так и недостатками. С одной стороны, формалин предотвращал разложение плоти и отпугивал насекомых, а с другой – через некоторое время начинал испускать вместо сладковатого запаха режущие глаза миазмы и помаленьку вытекать из всех щелей.

Чтобы облегчить себе жизнь, Мишаня отказался от инноваций в пользу разумной, по моему мнению, тактики. Весной и осенью, когда было прохладно, он ныкал тела в лесу и периодически наведывался к ним для любовных утех. Как только жмуры окончательно протухали, он прикапывал их, не отходя от кассы. Летом и зимой Мишаня складировал покойниц в кладовке и потом хоронил их в саду под деревьями. Он хвастался, что благодаря такой подкормке практически каждый год собирает рекордные урожаи фруктов и продаёт излишки соседям.

Мишаня держал интернет-магазин электроники и неофициально взял меня к себе на работу переводчиком и копирайтером на достойную по местным меркам зарплату. Я уволился со стройки и стал колотить бабло, не отрывая задницы от кресла. На досуге мы готовили на природе шашлыки, рыбачили, прибухивали в барах, смотрели UFC и катали шары в боулинге. Одним словом, вели добропорядочную жизнь. Но близилось лето, а это значило, что скоро Мишаня снова пойдёт вразнос.

Как-то раз в пятницу вечером после майских праздников ко мне заскочил Мишаня и позвал покататься. Мы доехали до набережной, завернули в переулок и припарковались напротив стоявшего на перекрёстке трёхэтажного дома из красного кирпича с огромными разноцветными витражами, черепичной крышей бардового цвета и остроконечными башенками, одна из которых была увенчана флюгером в форме парусника, застывшего на фоне неторопливо проплывавших по небу облаков. Здание было огорожено высоким, под три метра, забором. Перед ним зеленели тщательно подстриженные светло-зелёные кустики. Конкретный замок.

Из-за поворота резво вывернул чёрный «Крузак» и подкатил к широким кованным воротам. Зажужжал мотор, открывая створки, за которыми виднелся ухоженный газон и устланная серой плиткой подъездная дорожка. Джип выплюнул клубы дыма через выхлопную трубу, рванулся вперёд и скрылся за изгородью. Ворота тут же начали закрываться. Когда тачка проезжала мимо нас, я заметил, что за рулём сидит мадам.

– Это она, – промолвил Мишаня, мотнув головой в сторону замка.

– Ты про кого?

– Жену прокурора Маслова, – я пожал плечами, и он продолжил, – да не суть. На вот, посмотри лучше.

Мишаня протянул мне ноутбук и включил видеозапись. На экране появился возвышавшийся перед нами дом, только с высоты птичьего полёта.

– Это я с дрона наснимал, – пояснил Мишаня.

Картинка приблизилась и сфокусировалась на бассейне, рядом с которым на шезлонге лежала стройная девчонка в жёлтом купальнике. Её золотистые волосы поблёскивали на солнце и эффектно контрастировали с матовой светлой кожей.

– Как тебе? – спросил Мишаня, радостно осклабившись.

– Реальная нимфа.

– Да, поразительная барышня, – согласился он.

С соседнего шезлонга поднялся подкаченный загорелый брюнет. Он что-то выдавил из тюбика себе на ладонь, судя по всему, крем, и принялся массировать слегка вогнутый животик нимфы.

– А это что за хуй? – поинтересовался я.

– Маслов, – буркнул Мишаня, закрыл ноут и добавил, – послезавтра будем брать.

– В смысле «брать»? – изумился я.

– Похищать. Нимфу.

– Откуда?

– Да вот прямо из замка.

– Мишаня, у тебя что, фляга засвистела как фанера над Москвой? Там точно вооружённая охрана.

– Не парься, я уже всё продумал, – успокоил меня Мишаня и завёл «Форд».

– А как же твой принцип – не охотиться чаще одного раза за сезон. Или ты уже забыл про трупешницу на поляне?

– Юрец, когда на горизонте маячит такая женщина, принципы идут на хер, – глядя мне в глаза сказал Мишаня, включил первую передачу, поддал газу, и мы тронулись.

Я промолчал, потому что с этим было невозможно спорить.

Это была любовь с первого взгляда. Мишаня, конечно же, не называл любовью свою одержимость нимфой, но у меня не возникало сомнений в том, что он в неё втюрился по уши. Как говорится, если у кого-то есть крылья и клюв, как у вороны, он летает и каркает, как ворона, то это и есть ворона.

Оказывается, они познакомились ещё в середине апреля. Нимфа пришла забрать соковыжималку в пункт выдачи заказов Мишаниного магазина. Он передал ей коробку, и она расплатилась картой. Через вендора на маркетплейсе в даркнете Мишаня её пробил по номеру банковского счёта. Остальное было делом техники.

Он надел комбинезон монтажника электросетей, приехал к замку Масловых, прикрепил к ботинкам лапы и с их помощью взобрался по очереди на три фонарных столба. Мишаня привинтил к ним небольшие камеры, запитал их от проводов, и они начали передавать данные на сервер по спутниковой связи. Он расположил устройства таким образом, чтобы дом был виден с трёх сторон. В слепой зоне находился только торец здания, практически вплотную прилегавший к высокой изгороди.

Почти целый месяц Мишаня круглосуточно следил за замком. Записывал, кто и когда приходит и уходит, в каких помещениях загорается свет, и по какому маршруту делает обход охранник. Каждый день рано утром в имение Масловых наведывалась пышка-повариха. Она отваливала в семь вечера, несомненно, после того, как приготовит хавчик. В понедельник, среду и пятницу к полудню причаливала домработница – бабуська лет 60 с огненной шевелюрой. Она убиралась в доме и подметала во дворе. По четвергам к 10 утра на «Тойоте» «Камри» подкатывал садовник. Он стриг кусты и газон, чистил бассейн и подрезал цветы.

В режиме 24 на семь в замке посменно дежурил один из трёх охранников. Они все были как на подбор – коренастые хмыри средних лет. Каждые два часа двуногий цербер наяривал круги вдоль забора со стороны участка, а в остальное время, видимо, наблюдал за периметром по видеокамерам, прицепленным к стенам здания. Ещё Масловых периодически навещали сантехники, электрики и даже, как выяснил Мишаня, трубочист.

В будние дни полдевятого утра прокурор сматывался на службу на серебристой «БМВ» «Семёрке» и возвращался к семи вечера. Нимфа, естественно, нигде не работала. Она никогда не выходила из замка раньше двух часов дня, поэтому Мишаня предположил, что его возлюбленная дрыхла до обеда. Нимфа регулярно уезжала на своём «Крузаке» в период с двух до трёх часов после полудня, но всегда успевала вернуться к ужину, чтобы встретить супруга с распростёртыми объятиями.

По пятницам в девять вечера Масловы залезали в «Крузак» и уносились в сторону центра города. Пригоняли обратно уже за полночь и сразу забегали в дом или еблись у бассейна на зелёной лужайке. По выходным они чаще всего оставались в замке. В тёплую погоду грелись на солнце, развалившись на шезлонгах, и плескались в воде. Но субботними вечерами прокурор куда-то отчаливал и не появлялся дома как минимум до четырёх утра.

Мишаня скинул мне адрес страницы нимфы в «ВК», и я как следует рассмотрел её по залитым зимой фоткам, на которых она красовалась в бикини на берегу лазурного моря. В марте ей исполнилось 27 лет, но из-за мягких черт лица, ямочек на щеках и полных губ нимфа внешне тянула на сочную старшеклассницу. Она могла похвастаться внушительными буферами, круглой, как наливное яблоко, попкой, длинными стройными ногами и изящными руками. На одних фотографиях она улыбалась, сверкая белоснежными зубами, а на других пристально смотрела в объектив, кокетливо выпятив губёшки.

Сам Маслов тоже был не промах. На совместных с нимфой снимках он поигрывал солидной мускулатурой, гордо задрав широкий подбородок. На его бычьей шее висела массивная золотая цепь, а на толстых пальцах блистали перстни. Прокурор смело взирал на мир светло-голубыми глазами и беззаботно тряс копной тёмно-коричневых волос, обхватив за талию счастливую жену.