Болванки подвесили, пришла пора взрыватели вкручивать. Кивнул головой Изотову, жандарм тут же назад попятился. Ещё и Густава за рукав ухватил, за собой следом потянул. С Константином Романовичем подробно все его действия обговорили, так что полковник прекрасно знает, что ему дальше делать. И никого постороннего он к самолёту не подпустит. И непостороннего, кстати, тоже.
Ещё раз в кабину заглянул, убедился, что в ней никого, а рычаг сброса в нижнем положении зафиксирован. Ну и что, что в кабине и быть никого не должно, но мало ли что в этой жизни бывает? Лучше лишний раз убедиться в этом, чем потом откуда-нибудь с небес сожалеть о своей лени…
Подцепил и выкрутил ключом заглушку из донца. Из сумки один дистанционник вынул, вкрутил в освободившееся отверстие, прутком зафиксировал вертушку. Потом вторую бомбу к практическому использованию подготовил, за ней и остальные. Всё, можно лететь на бомбометание.
Скинул куртку, что-то жарко стало на улице. Давно я лично подобными делами не занимался. Хорошо, что навыки прежние никуда не делись, и теоретические знания о конструкции сохранились. Благодаря им у меня пока всё, тьфу-тьфу, получается.
Махнул рукой полковнику, мол, можно подходить. Изотов Тринклера окликнул, оба в мою сторону направились. Пока дотопают, можно куртку скинуть, чтобы хоть немного остыть…
Выпускать в полёт меня один Густав будет, всех остальных Изотов так и будет в отдалении держать. И поле уже очистили. Ну мало ли? Всё-таки первый раз с бомбами взлетать буду. Лучше перестраховаться.
В кабине первым делом проверил установку прицела на двенадцать градусов от оси самолёта. Если рассказать, как мы всё это дело вымеряли и сколько времени затратили, никто не поверит. Ну и не нужно. Снял предохранительную чеку с ручки сброса, вздохнул и поднял руку — дал сигнал о моей готовности к запуску двигателя…
Четыре пуда это по весу будет чуть больше одного пассажира в простой летней одёжке. Ну или мешка с песком, или где-то вровень. От степени упитанности зависит. Или наполненности. Поэтому взлетел без проблем. Больше волновался и переживал за надёжность бомбодержателей, за крепление и подвеску бомб — а ну как какая-нибудь отвалится? В общем, когда взлетел, только тогда и выдохнул. Даже сам не заметил, как всё время взлёта дыхание задерживал.
Полёт до цели ничего нового не выявил, а вот над целью пришлось немного снизиться и выполнить небольшой вираж. Нужно же было убедиться, что дежурная пара жандармов покинула объект?
Дальше отошёл в сторону с набором высоты, развернулся на боевой курс и приготовился к сбросу. Сказать, что не волновался, значит, ничего не сказать. Ещё как волновался. Сейчас все расчёты на практике проверю, на своей собственной шкуре. Надеюсь, что нигде не ошибся. Да что там надеюсь, знаю точно, что всё верно!
И главное, от сегодняшней моей работы зависит вся дальнейшая жизнь. И не только моя жизнь, но и жизнь всех тех людей, кто так или иначе связан со мной. И, опять же, развитие авиации сейчас может или остановиться на неопределённое время или же пойти дальше огромными шагами.
Выложенный на земле крест всё ближе и ближе. Вот он уже касается капота… Пора!
Обороты на малый газ, ручку плавным движением руки отдаю от себя. Желудок подпрыгивает, предательски подкатывается к горлу, зависает там на какое-то мгновение и плюхается обратно. Выправляю машину, не позволяю ей проваливаться глубже, мне нужно не крутое, а пологое пикирование. Крутое мы сейчас не выдержим.
Выдерживаю направление на цель, приходится постоянно работать рулём высоты и элеронами. Педали пока вообще стараюсь не трогать. Одним глазом то и дело заглядываю в трубку прицела. Перехватываю ручку левой, правой тянусь к рычагу сброса и сам себя одёргиваю — рано!
Немного неудобно получилось, успевает проскочить мысль. Нужно было рычаг сброса устанавливать под левую, а не под правую руку. Не додумал. Ставил на свободное место, туда, где он мешаться не будет, а оказалось вот так. Ничего, переустановить его много времени не займёт.
А вот теперь пора, цель в прицеле! Мне в бочку попадать бомбой не нужно, мне бы для начала где-нибудь рядышком их уложить. Рву на себя рычаг, самолёт вздрагивает, подпрыгивает, цель тут же выскакивает из прицела.
Первым делом бросаю быстрый взгляд на пилоны, все ли бомбы ушли?
А что? Мало ли бывает, когда замок заедает или что-то не срабатывает? Поэтому первым делом в стопроцентном сбросе нужно убедиться!
И сразу же РУД вперёд до упора, ручку на себя и в сторону, в сторону. Сейчас ка-ак рванёт! Под разлёт своих осколков попадать нет никакого желания…
Бабахнуло сильно. Даже самолёт тряхнуло. Развернулся на обратный курс, положил машину в вираж над целью. Сейчас дым рассосётся и можно будет зафиксировать получившийся результат. У меня для такого дела даже камера приготовлена. И плёнка заряжена. Государь распоряжение своему личному фотографу дал — выделить мне фотоаппарат для сегодняшней съёмки.
Четыре чёрных неровных пятна выброшенной из воронок земли, четыре сработавших бомбы. Это хорошо для первого раза. И даже отлично! А то, что не все бомбы легли точно в цель, так ничего страшного. Главное, что рядом. Да и не должны они были рядком лечь, у них же не только вес разный, но и оперение. Даже геометрия корпусов и то у каждой болванки своя. Литьё же. А оно никогда точным не бывает. Это я для простоты понимания говорю, что бомба пудовая. На самом деле вес каждой болванки колеблется в пределах плюс-минус килограмм друг от друга! Вот как-то так. Поэтому и будет такой разброс.
Зажал ручку управления коленями, сделал несколько фотоснимков и убрал фотоаппарат. Теперь можно и обратно возвращаться. Сейчас к месту разрывов уже наверняка спешат жандармы и подчинённые Куропаткина, будут фотографировать и фиксировать результаты бомбометания. А я ещё подсказал государю идею расставить на поле импровизированные манекены и проверить, что с ними после моей работы станется. Самому-то тоже интересно. Ну а государь тут же переправил моё предложение министру, благо все в одном кабинете находились. Надеюсь, за ночь с установкой манекенов справились, иначе государь сильно рассердится…
Садился в привычной мне манере, сходу, с рубежа. Город обошёл по югу, нет у меня желания становиться мишенью для какого-нибудь решившего отличиться перед государем караула. Тех, сбивших меня, государь всё-таки соизволил наградить, сдержал своё слово. Нет, я так-то понимаю всё это, но снова подвергать свою шкурку опасности не желаю. Поэтому город облетаю стороной и начинаю снижаться, только когда пересекаю железную дорогу.
После осмотра закатываем самолёт в ангар, Изотов лично закрывает и опечатывает створки дверей. После чего выставляет оцепление вокруг и подхватывает меня под локоток, тащит самым буквальным образом к автомобилю:
— Поторопимся, Николай Дмитриевич! Государь распорядился сразу же после приземления нам с вами в Гатчину с докладом ехать. А Государь, как вам известно, ждать не любит.
Буквально на бегу прошу Густава навести порядок на поле, прибрать оставленные нами вещи, отвезти их на завод. Как по мне, так испытания можно считать законченными. Причём, законченными успешно. Так я и буду докладывать.
Здесь не там, на сегодня этого вполне достаточно, да и ресурс мотора не бесконечный. А в надёжности планера, его механизмов, я уверен. Какие-то отказы, конечно, возможны, но они везде случаются и никак от нас не зависят.
Рассчитывал на доклад, даже приготовил небольшую речь для государя и наверняка присутствующих в кабинете великого князя и военного министра, да действительность подкинула свой сюрприз!
— Подождите с докладом, — сразу остановил меня Его Императорское Величество. — Сначала разберёмся с возникшей проблемой. Вот Александр Матвеевич рапорт подготовил.
И протягивает мне государь исписанную витиеватым крупным почерком бумагу:
— Прочтите вслух, чтобы Константин Романович тоже слышал, и скажите, что вы об этом думаете?
