Где именно, в какой части этого огромного зала находится девушка, я не догадывался, а знал точно. Мне даже оглядываться для этого не нужно было. Там, где она проходила, сразу же смолкали голоса, и наступала тишина. Так и тянулся следом за ней шлейф молчания. Я уже и обрадовался, что остался вроде бы как в стороне, но Александр Карлович, прекрасно понявший причины такого моего поведения и тоже очень сильно переживавший за свой новый испорченный пылью костюм, тихим голосом «обрадовал» меня:

— К великому князю Александру Михайловичу подошла… — и через несколько секунд принялся едко комментировать. — Она ему что-то рассказывает… Смеются оба. Оглянулись… Явно кого-то высматривают… Вдвоём в нашу сторону направляются!

Посмотрел на мою скривившуюся физиономию и хмыкнул — мол, красивая же девушка! А я тут рожи строю.

— Николай Дмитриевич, вы бы повернулись, — посоветовал Александр Карлович.— Неудобно великого князя спиной встречать.

— Может они мимо пройдут? — из последних сил верил в свою удачу. Почему-то не хотелось мне встречаться с этой девицей. И не потому что она была несколько старше меня, нет. Просто… Как бы объяснить?

Вот смотрю я на неё и вижу вроде бы как совершенную красоту. Смотрел, то есть, пока не отвернулся. Но она холодная какая-то, эта красота. Искусственная. Ледяная. Мультик старый, ещё советский, про снежную королеву вспомнил, так эта такая же. Живого тепла в ней нет. Полюбовался и забыл. А ещё китайская фарфоровая кукла точно такая же красивая! И что-то внутри меня упорно заставляет держаться подальше от такой холодной красоты. Может быть искусственность и чужеродность?

Слышу, подходят ближе, девушка князю изредка поддакивает, а Александр Михайлович ей про наши полёты над ипподромом с увлечением рассказывает. Значит, мимо не пройдут, придётся всё-таки разворачиваться к ним лицом. Но, чуть позже, буду тянуть до последнего. Почему нет? У меня на затылке глаз не имеется.

Опять же, ну кто я сейчас в глазах окружающих? Молодой князь, о котором никто никогда ничего не слышал и который до последнего времени безвылазно сидел в отцовском имении? Дремучий провинциал, наконец-то увидевший блеск Петербургской столицы? Неоперившийся юнец, поймавший удачу за хвост своим непонятным изобретением-самоделкой, почему-то искренне заинтересовавшей государя? Если в чём-то и ошибся, то точно ненамного. Значит, ничего страшного не случится, если я ещё немного так постою.

— Ваше высочество, — наклоняет голову Паньшин. Переводит взгляд на спутницу князя и приветствует уже её. — Bonjour madame.

Состраиваю напоследок потешную страдальческую гримасу, заставляя Паньшина поперхнуться смешинкой, и разворачиваюсь лицом к подошедшим.

— Оставьте, Александр Карлович, — смеётся в ответ девушка и с интересом, больше похожим на простое любопытство, осматривает меня. — Какая приятная и неожиданная встреча! Вы же знаете, что я не терплю французский. Или вы хотели меня этим уязвить? А-а, поняла! Это месть за недавний случай на дороге? Ну, простите меня, любезный Александр Карлович, за эту маленькую шалость. Я же не виновата, что на наших дорогах столько пыли? А хотите, я оплачу вам и вашему молодому спутнику чистку костюмов? Нет? Я так и думала. Значит, мир, и вы на меня больше не сердитесь?

И тут же посмотрела на великого князя, не став дожидаться ответа от Паньшина:

— Вы представите меня нашим гостям?

— Господину Паньшину вас представлять не нужно, вы и так отлично знакомы, — Александр Михайлович улыбнулся девушке и перевёл взгляд на нас. Мне показалось, что на его лице в этот миг промелькнула какая-то непонятная эмоция. — Ведь он совсем недавно так успешно защищал вас от алчных родственников при дележе наследства! А вот этот довольно-таки молодой человек и есть тот самый знаменитый на всю столицу воздухоплаватель и конструктор собственного аэроплана князь Шепелев, Николай Дмитриевич.

Так, не понял! Я заметил и нарочитую сноску на свой молодой возраст, и несколько пренебрежительное отношение к моему напарнику. И что это всё значит? Полагаю, на первом месте стоит банальная ревность и тогда становится понятной эта еле уловимая эмоция раздражения и досады, промелькнувшая на его лице? Великому князю не по душе пришлась столь явная заинтересованность девушки нами? Это же глупость чистой воды! Хотя, князь тоже человек и ничто человеческое, в том числе и такая примитивная ревность, ему не чуждо.

— Поскольку Его Императорское Высочество забыл назвать вам моё имя, то я представлюсь сама, — в очередной раз улыбнулась девушка, и у меня по спине пробежал холодок от этой её улыбки. — Анна Алексеевна Катанаева, фрейлина Её Императорского Величества Марии Фёдоровны.

Склонил голову в моём любимом кавалергардском поклоне (потому что усилий он требует мизер), прищёлкнул каблуками, вызвав тем самым заливистый смех девушки. На неё даже начали оглядываться все присутствующие. Гул разговоров в зале на какое-то мгновение смолк, и тут же загудел с прежней силой. Успел увидеть благожелательные улыбки на лицах Александра Александровича и Марии Фёдоровны, обращённые в нашу сторону.

— И вы туда же, — воскликнула девушка и мило погрозила мне пальчиком. — Уже успели узнать, что наш государь особое внимание уделяет своим кавалергардам и всячески благоволит им, и тут же решили воспользоваться этим знанием себе на пользу? Будьте проще, перестаньте занудствовать, сегодня приём неофициальный. Не берите пример со всех этих напыщенных служак, прошу вас.

Оглянулся на Паньшина, взглядом показал своё недоумение. И Александр Карлович тут же пришёл мне на помощь:

— Анна Алексеевна, не заставляйте беспричинно краснеть Николая Дмитриевича, он этого точно не заслужил. Откуда ему знать, что Его Императорское Величество особо привечает кавалергардов, если он не только Гатчину, но и столицу посетил первый раз в жизни!

— Неужели это правда⁉ — воскликнула Катанаева и в предвкушении улыбнулась. — Завидую вам. Мы уже ко всему привыкли, налюбовались вдосталь красотами, а у вас всё впереди, новые открытия, первые впечатления. Нет, я просто не могу упустить шанс стать вашим проводником по достопримечательностям столицы. Николай Дмитриевич, вы же не откажетесь от подобной спутницы?

«Господи, помоги!» — взмолился про себя и Он меня услышал.

— Анна Алексеевна, господа, прошу прощения, но нашу прелестную собеседницу Мария Фёдоровна желает немедленно видеть, — в роли спасителя оказался великий князь.

И, подхватив под локоток, тут же увёл девушку прочь. Мы с Александром Карловичем только и успели, что коротко поклониться им вслед. Правда, напоследок девушка строго посмотрела на меня и всё-таки оставила за собой последнее слово:

— Николай Дмитриевич, вы так и не ответили на моё предложение. Я всё ещё жду вашего согласия!

Александр Михайлович повернул голову, наклонился к девичьему ушку и проговорил что-то, слышное только им обоим. Выслушал ответ, весело рассмеялся и оглянулся на нас с Паньшиным. Да на меня он оглянулся, Паньшин тут не при чём.

А мы с Паньшиным посмотрели друг на друга и дружно вздохнули. И улыбнулись. Не успели на радостях перемолвиться между собой, как всех гостей пригласили в обеденную залу, где у каждого из приглашённых было своё персональное место. Обед как обед, ничего особенного. А я-то рассчитывал на изыски. М-да…

На первое что-то похожее на густые щи, только непонятно какие. На мой вкус не кислые, но и не пресные. Непонятное, в общем. Глянул по сторонам, а все сидящие эти щи квасом запивают. Скосил глаза за плечо, официант тут же подшагнул, наклонился, глянул вопросительно. На запотевший кувшин ему указал и проконтролировал, как он мне в бокал напиток наливает.

Зачерпнул и проглотил очередную ложку густого супа, сделал глоток кваса. Понятно теперь всё. Квас кислый и нисколько не сладкий, с таким пресным капустным супом самое то. Сразу какой-то вкус появился.

Потом ещё бульон из ершей в небольших плошках подали. С ним всё просто, выхлебал, горячими пирожками с рыбой заел, и хорошо. Все порции небольшие, тарелки неглубокие, чувство голода притупилось, но далеко не убежало, рядом осталось. Проводил глазами уносящего блюдо с пирожками официанта и пригорюнился. Всё, что ли?